Кай свирепо смотрел на Бальтазара. Но тот спокойно выдерживал его взгляд, оставаясь недвижимым монументом. Тяжелое молчание сгустило воздух вокруг. Спустя несколько мгновений, Бальтазар ответил Каю легким поклоном головы.
Кай отвернулся и, поморщившись, негромко произнес:
Но все это теперь не имеет никакого значения. Кое-что теперь меняет все до основания.
Не дождавшись от Бальтазара никакого ответа, он вновь взглянул на него. А он просто выжидающе смотрел на Кая, с невозмутимым видом.
Она вернулась. Произнес Кай. Она уже здесь, в этом городе, в самом его сердце.
Я ждал, когда ты сообщишь мне. Да, я видел Ее. Видел Ее там, на вершине. И слышал о Ней до этого. Когда Она пришла, появилось немало известий. Скажи, что ждет этот город? Мы все знаем только тебя, о Ней мы лишь слышали. И что́ же все-таки ждет нас?
Кай тяжело вздохнул.
Все погрузится в огонь. Это все, что Ее интересует. Огонь Ее сущность. И еще Она в ярости. Она ненавидит меня, а вместе со мной и весь мир. И все, к чему Она стремится сжечь его. Дотла.
Как же ты собираешься поступить?
Я собираюсь сделать именно то, чего вы так, по твоим словам, боитесь. Я соберу вас всех. И вы прочтете Триптих.
Ничего не выйдет. Бальтазар покачал головой, прикрыв глаза.
По своей воле, продолжал Кай, и, на этот раз, не потому, что я так желаю.
Никаких шансов. Плечи Бальтазара опустились, словно поддерживающая их надежда покинула его. Продолжая говорить, он отвернулся и очень медленно проследовал к старому, покрытому пылью шкафчику со стеклянными дверцами, правда, из-за пыли было невозможно разглядеть, что за ними внутри. Словно выполняя ритуал, он медленно синхронно двумя руками открыл дверцы, одновременно же достал оттуда два широких и низких стакана-тумблера, поставив их перед собой. Не представляешь, насколько их изменила алчность и могущество. Они все обеспокоены своими мирками, своим положением. Каждый создал себе путь, который считает единственным и неизбежным, и все боятся свернуть с него. Затем двумя руками он достал какую-то старинную бутылку с почерневшей сверху пробкой и янтарной жидкостью внутри. Придерживая одной рукой бутылку снизу, а второй горлышко, он разлил искрящееся в блеклом свете содержимое по стаканам. Знания и осознание своей власти разъедают их, делая их слепцами, притупляют их чувства, не позволяя теперь заметить истины. Раньше они не видели сути, потому что не имели для этого могущества, а теперь его так много, что они пренебрегают им, ожидая, что оно само донесет суть до них. А оно лишь затуманивает их взор. И они все боятся потерять, то, что теперь у них есть. Они не готовы отдать это даже ради всего мира и себя самих.
Что ж, найду каждого, и буду говорить с каждым. Я приду к каждому из вас, где бы он ни скрывался. Ты прав настало время.
Бальтазар вновь стоял перед Каем, протягивая ему наполненный на четверть стакан со словами:
Они не согласятся, тебе понадобится вечность.
Другого пути нет. И здесь, и сейчас, я призываю одного из вас присоединиться ко мне. Что скажешь ты́, Бальтазар? Готов ли ты́ сам? Не мучают ли страхи и сомнения тебя́? Ты со мной?
Бальтазар не ответил. Со стаканом в руке он обошел комнату, оглядывая стены, полки, грязный диван, верстаки с инструментами, как будто сам не заходил сюда уже много лет. Затем он остановился на другом конце ангара, возле лестницы, тень вновь укрыла его плечи, его взгляд снова вернулся к Каю. Пристально изучив его, Бальтазар поднялся на пару ступеней, выныривая из тени, вскинул вверх руку со стаканом и его мощный голос громко раздался под сводами ангара:
Да здравствует Левиафан!
Кай усмехнулся. Он взмахнул своим стаканом, отвечая на тост, и неспешно поднес его к губам. Взгляд его, направившийся в янтарный напиток, на миг помутнел, за это мгновение он словно погрузился в какой-то другой мир. Продолжая улыбаться уголком рта, Кай еле слышно пробормотал:
Да да здравствует Левиафан.
Он осушил стакан.
Крики, шум воды, люди стоят на коленях Символы, руки, оружие, надгробия Смятение, небеса, ветер и слезы Команды, молитвы, паника Ярость бурлит кипятком где-то глубоко внутри, причины сдерживать ее тускнеют, словно болотные огни Тишина, шум воды, глубина
Кай моргнул, фокусируясь на Бальтазаре и окружающей обстановке, прогоняя видения. Бальтазар пристально следил за ним, явно заметив, что несколько мгновений его разум отсутствовал здесь.
Кое-кто еще пришел повидать тебя. Сказал Бальтазар. Иди за мной.
Он начал подниматься по лестнице, Кай последовал за ним. Наверху, скрытая тенью, была дверь, ведущая в небольшое помещение под крышей ангара.
Здесь и обитал Бальтазар. По крайней мере, комната выглядела вполне обжитой, а пыль не покрывала вещи пушистым одеялом. В комнате не было окон, а единственным источником света являлся самодельный камин в углу, едва горящее пламя бросало на предметы красные сполохи, позволяя зловещим вытянутым теням играть по углам помещения. Комната немного напоминала кладовую из-за большого количества вещей, разложенных по полкам и висящих на стене, как будто в сувенирной лавке.
В дальнем углу от камина стояло глубокое кресло, в нем сидел человек, чье лицо скрывал мрак.
Бальтазар зашел в комнату и встал рядом с креслом, повернувшись к Каю. Кай остановился возле двери, затворил ее и повернулся к сидящему в кресле человеку.
Человек встал, позволяя красному свету из камина озарить себя. Он был изысканно одет так одеваются в Центральных Кварталах, люди обеспеченные, принадлежащие к высоким сословиям, а голову его венчал песочного цвета тюрбан, как у иностранца. Лицо его обладало острыми восточными чертами, которые подчеркивала ухоженная борода. Несмотря на строгий костюм, в нем чувствовалась мощь, и, хотя его движения были плавными, они скрывали в себе смертельную опасность так двигаются тигры на охоте.
Приветствую тебя, Мустафа! Произнес Кай.
Этот человек был известен как профессиональный наемник, один из самых высокооплачиваемых. По всему миру его причисляли к списку террористов, в большинстве случаев он значился, как один из опаснейших. Во многих городах при появлении этого человека необходимо было сообщить об этом властям, и чаще всего служителям закона было предписано не предпринимать в связи с этим никаких действий чтобы избежать непредвиденного ущерба и лишних жертв. Кай считал этого человека своим другом.
Сегодня великий день! Провозгласил Мустафа. И для меня огромное почтение присутствовать при этом событии встречать твое возвращение!
Кай засмеялся, запрокинув голову.
Нет. Перестань смеяться. Мустафа улыбнулся в ответ. Мир вокруг не может заметить того, что ты вернулся, но это ничуть не уменьшает значимость этого события.
Ты прав, мой друг. Улыбаясь, кивнул Кай, позволяя Мустафе обнять себя.
Держа ладонями плечи Кая, Мустафа оглядел его с ног до головы:
Ты изменился, изменился до глубины души. Подземелье теперь внутри тебя и ты, как будто, совсем не принадлежишь этому миру.
Разве не за этим и нужно было Изгнание? Подземелье сделало свое дело.
Пожалуй. Ты бы хотел вернуться туда?
Мустафа всегда был проницателен, и сейчас он вынес на поверхность то чувство, которому сам Кай не позволял превратиться в осознанную мысль.
Мне нравилось ощущать то место своим убежищем. Задумчиво ответил Кай.
А ведь оно должно было стать местом твоего заточения! Возможно, ты встретил там что-то большее, чем просто убежище? Стоило ли возвращаться сюда? Быть может, там бы ты обрел покой? Не все хотят твоего возвращения. Ты видишь этот мир через призму своего сознания, но не все разделяют этот взгляд. Попробуй посмотреть глазами остальных уходи, и все кошмары уйдут за тобой. О да многие считают тебя вестником горя. Если ты станешь скитальцем, беды станут скитаться вместе с тобой.
Кай был изумлен, совершенно не ожидая такого выпада от старого друга, он почувствовал, как в нем нарастает возмущение. Воистину среди этих людей есть негативные настроения, и некоторые из них не преминут высказать желание прогнать его, но только не Мустафа. Негодование заставило зашевелиться давно забытый гнев внутри. Должно быть, по вспыхнувшим искрам в его взгляде это понял и наемник.
Спокойнее, ты ведь не собираешься разорвать свои цепи из-за моих слов? У каждого аспекта есть две точки зрения, и любое слово ты понимаешь лишь так, как готов применить его на себя. Я всего лишь сказал то, что сказал это факт.
Кай отстранился, он не допускал чувствам, подобным злости, охватить его разум и завладеть действиями.
Не беспокойся. С легкой улыбкой произнес Кай. Первое, что я постиг в Изгнании это спокойствие и умиротворенность. Прошло много времени, прежде чем я смог понять подлинную сущность этих вещей. Их приходилось насильно прививать, связывая ими себя, как цепями, до того, как они смогли стать моим облачением.
Мустафа сделал небольшой поклон головой.
Возможно, ты прав, продолжил Кай, там я обрел покой, и хотел бы обрести свой дом. Но пути назад нет. Возможно ли, что они правы? Я уйду, скажем, в пустыню, и Она уйдет за мной? Звучит сомнительно. Они допускают, что могут ошибаться? Сколько попыток у нас есть, чтобы попробовать? Кай усмехнулся. Пора пробуждаться, Мустафа, закончилось время незримого присутствия. Нельзя это скрыть время пришло.
Вряд ли это тайна. Он на миг замолчал, подбирая слова, затем продолжил: Я чувствую, как весь Вавилон дрожит, ощущает, что Она уже здесь! Город все чувствуют приближение скорого столкновения. Они чувствуют, как что-то надвигается, как птицы чувствуют приближение стихии Но они люди, мысли затмевают их чувства, они готовы придавать этим ощущениям любые объяснения магнитные бури, солнечные ветра, тектонику плит, что угодно, только не позволяя чувству опасности стать осознанной мыслью, которая заставит их поддаться одному из основных инстинктов бежать прочь от опасности.
Бежать? Кай усмехнулся. Куда? Когда наступает Конец Времен бежать уже некуда.
Если бы мы слышали этот мир, то могли бы сражаться. Мы люди, а не стадо, в конце конц Голос Мустафы довольно быстро сошел на нет и потух, он не собирался философствовать. Дальше он продолжил практически без всякого выражения. Когда Она пришла, в СМИ стали появляться лишь отдельные сообщения, которые можно было связать с Ее присутствием. Зато подпольные организации сотряслись! Оттуда и до меня донеслись вести. Я не сразу понял, что произошло, но то, что я узнавал, быстро воскрешало в памяти легенды, которые ты рассказывал о Ней. Легенды, которые ты рассказывал о вас Скажи мне, ты уже видел Ее?
Из-за будничного тона Мустафы, Кай сначала не придал значения его вопросу, но едва начал отвечать, как слова с подозрением остановились, так и не произнесенные.
Почему ты спрашиваешь? Нахмурился Кай.
Мустафа отошел немного, красные сполохи света зловеще двигались у него по лицу, не позволяя разобрать мимики.
Просто ответь мне, друг мой.
Взгляд наемника впился в Кая, слова, произнесенные спокойным и размеренным голосом, словно приготовились хлестнуть его отравленными плетьми.
Одна из основных доктрин, которую Кай познал в Подземелье, было умение трансформировать гнев в холодное спокойствие, именно использовать ярость, для получения наивысшей концентрации и хладнокровия. Поначалу это звучало дико и парадоксально, и никак не складывалось в разумную логическую концепцию, но время принесло осознание. В экстремальной ситуации он использовал гнев, как оболочку, растворял его в себе, не выплескивая наружу, что приносило концентрацию, куда большую, нежели достигаемую отстраненностью или безразличием. Это все равно, что усиливать адреналином каждую клетку, нежели тратить его на выплеск эмоций.
Кай не позволял гневу управлять своими мыслями и словами.
Он наполнил свой разум свежими образами, совсем недавно обретенными на верху небоскреба. Мысли оказались приятными, Кай очень недобро ухмыльнулся:
Я поднимался на башню синдиката «Metropolis Engines», мне захотелось взглянуть на Вавилон. И я увидел Ее там, как она стоит на вершине Централ Стэйт Билдинг, словно огненный венец.
Скажи мне, друг мой, что ты увидел? Красива ли Она, как прежде?
Она прекрасна, Мустафа!
Кай приготовился к выпаду собеседника, прожигая его напряженным взглядом. Но Мустафа совсем не отреагировал. Кто кого испытывал? Наемник заговорил совершенно спокойным голосом:
Вот почему мы все встревожены. Никто из нас не в силах понять твой разум. Лишь отдаленно. Нам остается верить только твоим словам. Я и Бальтазар ты знаешь нас, мы слышим тебя. Но прочие, они склонны доверять только своим собственным мыслям. Прожив в этом городе столько лет, они предпочитают не отступать от своего мнения, даже под силой самых веских аргументов. Ими движет недоверие, подозрительность, расчетливость а также алчность, трусость и тот мрак, что подарил им ты. Они считают, что ими руководит их безмерный опыт, но никак не могут осознать его сравнение с твоим разумом. Никто из них не ждет возвращения, даже теперь, когда Она здесь. Похоже, что многие стараются игнорировать этот факт.
Наемник устало опрокинулся в кресло, словно завершая этот разговор.
Это и отличает меня от вас. Произнес Кай. В любом случае, это ничего не изменит, я буду поступать так, как считаю нужным, а не так как кажется лучше вам.
Что ты собираешься делать, Кай? Мустафа сидел в кресле, закинув ногу на ногу, лицо его вновь скрыла темнота плохо освещенного помещения, руки он сложил перед собой.
Только послушай, что он удумал. Раздался голос молчавшего до того Бальтазара. Идея с изгнанием в пустыню мне начинает казаться куда более эффективной.
Я вновь объединю вас. Пожал плечами Кай. И вы прочтете триптих.
Всего-то? Губ Мустафы было не разглядеть, но по интонации было слышно, что он улыбнулся. Это ведь не просто взять телефонную книгу и обзвонить старых приятелей. Как же ты собираешься проделать это? Каждого нужно отыскать, ты уверен, что все здесь, в этом городе? У каждого из них свои мысли в голове. У каждого из них свои причины отказать тебе. Они же просто не станут тебя слушать.
Что ж, как я уже раньше и говорил другого пути нет. И это главный и единственный аргумент. Нет смысла объяснять им, насколько изменился я или мир вокруг, теперь нужно поведать им, что станет с миром, если я сделаю так, как хотят они. Таковым будет мой тезис.
Тьма позволила разглядеть, как Мустафа пожал плечами: Резонно, и когда ты планируешь приступать?
Ну, с вами я уже говорю. Улыбнулся Кай.
Мустафа засмеялся.
В таком случае, не смею затруднять твой поход, мой друг. Наемник встал и, улыбаясь, протянул Каю ладонь, усыпанную перстнями. Ты, как всегда, можешь рассчитывать на меня.
Кай пожал его руку, и Мустафа отпустил ему покорный поклон головой.
Когда Кай уже уходил, Бальтазар сверху окликнул его у ворот ангара.
Тебе есть, где остановиться?
Кай обернулся, держась за ручку входной двери.
У меня укрылся Мустафа, продолжил Бальтазар, но для тебя всегда найдется угол. Это место не раз служило тебе убежищем.
Кай на секунду задумался и уже хотел ответить, как одна мысль остановила его на полуслове. Он улыбнулся:
Я нашел жилье, спасибо, Бальтазар.
Закинув лямку своего мешка на плечо, Кай вышел из ангара.
*
Так быстро ее бы не нашли, но все же Ребекка сделала лишний крюк, подходя к своему блоку, чтобы убедиться, что за ней нет хвоста. Уже стемнело, и она специально пошла по переулку, где, без надобности, обычные прохожие в потемках не ходили. Углубившись в темноту, она незаметно юркнула в небольшую нишу в стене дома, которая не просматривалась с переулка. Отсюда же можно было скрыться по грязным подвалам окрестных домов, если за ней действительно шли преследователи. Старую железную дверь в подвалы в этой подворотне она нашла, когда еще была девчонкой, и с тех пор этот выход не раз спасал ее.