Татьяна Снежко
Лекарство от одиночества
Глава 1. Серый мир для меня одной
«Двенадцатый Гера. Мы остались друзьями. Какое счастье, что теперь не нужно переезжать в другой город. Я остаюсь в Питере», дописала, закрыла дневник, взяла кружку горячего чая и, вдохнув аромат гвоздики, замерла. За окном начали разводить мост. Серые тени сливались и прикрывали красоту ночного города. И лишь яркое освещение моста чётко вырисовывало контуры этой мощи, стремящейся куда-то в небо, будто это и вовсе звёздные врата.
Мне несказанно повезло с квартирой, а особенно с видом из окна. Теперь каждую ночь могу наблюдать, как расходятся эти великаны и запускают в небо нечто мистическое из глубоких вод серо-пепельного цвета. Что именно, моё воображение пока ещё не разглядело, но как только придумаю, обязательно нарисую.
Мост замер. Я поднялась и пошла в душ. С первыми горячими струями воды меня охватила радость, и тихое счастье наполнило всю меня до кончиков волос. О, боже! Я просто на седьмом небе от восторга! Наконец я одолела эту дюжину рискованных поцелуев. Как здорово, что последним оказался неунывающий весельчак Гера. Всегда думала, что следователи мрачные такие типы. Кстати, до последнего подозревала, что он Герман. Ан нет. Он оказался Герасимом. В нём все было странным. Наверное, поэтому с ним было так легко. С Герой, как и со всеми предыдущими «друзьями», я тоже познакомилась на «опен-эйре». Но среди этих двенадцати случился один феномен, который после поцелуя стал моим братом Женькой.
Вышла из душа и тут же посмотрела на экран телефона. Брат Женька и Гера прислали одинаковые сообщения «Спокойной ночи» с одними и теми же смайликами. Ну надо же, как под копирку! У этих мужиков так сложно с фантазией. Теперь таких заботливых у меня двое.
Женька! Он стал моим братом в тот день, когда вернулся в этот мир, а для меня этот мир в тот момент стал серым. Иногда ярко серым и даже слегка радостным, а иногда мрачным в миллионах оттенков серого.
Эта серость длиться вот уже пятнадцать лет. Ну что ж. В этом году буду отмечать тридцатилетие и из них половину живу в своём сером мире.
Я залезла под тёплое одеяло. Для меня, южного человека, в мае очень холодно в Питере по ночам. Я сменила уже двенадцать городов от Чёрного моря до Балтийского. Несмотря на холод, Питер полюбила за его необыкновенную красоту. Даже в сером цвете он выглядел красивее всех городов нашей страны.
В тот вечер долго крутилась и не могла уснуть. Потом бросила это гиблое дело и пошла снова пить чай у окна. Какое сегодня число? 31 мая. Ну конечно. А я-то думаю, чего это меня так колбасит. В этот день пятнадцать лет назад мир перевернулся, но только кто-то смог в него вернуться, а вот я осталась там, в параллельном, непостижимо далеко за гранью сознания.
Мельком заглянула в телефон. Женька наприсылал всяких «солнышек» и «сердечек». Чует братское сердце, что мне хреново. Так. Это не дело! В буфете стоит отличный армянский коньяк, подаренный на Восьмое марта художественным редактором. Вот уже десять лет я удалённо работаю иллюстратором книг питерского издательства, и только в этом году, благодаря моему переезду, мы встретились тет-а-тет.
Две рюмки коньяка с лимоном растопили тревогу, но слишком быстро унесли мои мысли в прошлое.
Женька симпатичный двоечник какого-то черта влюбился в меня, зануду-отличницу. Ну да, я была самой красивой девочкой в классе. Правда, сейчас сложно сказать, красива я или нет. Парни, которые меня целовали, называли красоткой. Но разве им можно верить? Они ничего не понимают в красоте.
А ведь я постоянно говорила, что мне не нравится его дурацкая красная шапка и советовала делать домашнюю работу вместо написания записок с тремя ошибками в каждом слове. Но он упёртый, как баран, вечно волочился за мной. Однажды даже проследил за мной, зашел в подъезд, прижал к стене и поцеловал. Вот дурак! Я расплакалась и сказала, что если он не отстанет от меня, пожалуюсь отцу. С поцелуями Женька больше не лез, но и ходить за мной не перестал.
В тот последний учебный день я возвращалась домой после уроков, а Женька, по своему обыкновению, плелся за мной в этой стрёмной красной шапке. На улице теплынь, сирень цветёт, а он всё уши греет. Я прибавила шагу и завернула за угол. Еще немного, и я была бы дома, но четверо парней преградили путь.
О, какая девочка! Давай познакомимся поближе, самый высокий выплюнул сигарету, выхватил мою сумку и стал в ней копаться.
Я растерялась и попятилась назад, но тут же упёрлась в другого парня, который с издевательским «привет, красотка!» обхватил меня руками и прижал к себе.
Отстаньте от неё, услышала я Женькин грозный крик.
Тогда я сначала обрадовалась, что он рядом, хотя и не понимала, сможет ли что-то сделать против четырёх рослых хулиганов.
О, Красная Шапочка! Что смелый такой? А ну иди сюда, самый высокий гаденько улыбнулся, откинул в сторону выпотрошенную сумку и направился к Женьке.
Тот кинулся на него с кулаками, но верзила увернулся, успев подставить подножку. Женька растянулся на земле у ног второго хулигана, который с усмешкой стянул с него шапку и выкинул в кусты.
Красная Шапка, фас! заржал довольный собой верзила, и остальные подхватили это дикое ржание.
Сволочи! Негодяи! В порыве злости я со всей силы наступила на ногу крепко державшего меня хулигана, и тот от неожиданности разжал руки. Я рванула к Женьке, но лохматый без передних зубов схватил меня за косу и дёрнул назад с такой силой, что я услышала хруст собственной шеи, а в глазах потемнело.
Женька уже почти поднялся и опять был сбит с ног. Падая, он уцепился за штанину мучителя.
Да отвали ты! заорал верзила и ударил Женьку так, что рассек ему пол-лица. Женька зарычал, с яростью размазывая по лицу кровь. Глаза его стали бешеными, как у дикого зверя. Он захрипел, подскочил ко мне и со всего размаху ударил лбом в челюсть моего обидчика.
Беги, дура, беги! закричал он, и, развернувшись, пнул ногой в пах замахнувшегося на него верзилу, от чего тот свернулся пополам.
Женька что-то ещё кричал, а я просто застыла в ужасе, глядя на его окровавленное лицо. Из сломанного носа ручьем текла кровь, заливая белую рубашку.
Ах ты, козёл! выпрямившись, разозлился громила, и в его руке блеснул нож.
Молниеносным движением острое лезвие оказалось в рёбрах Женьки. Красивые голубые глаза широко распахнулись, ноги подкосились, и он упал. Господи! Всё, что сейчас происходит, это ведь неправда! Этого просто не может быть. Я хотела закричать, но голос пропал. Стояла, как вкопанная, и не могла оторвать взгляд от этих широко раскрытых помутневших глаз, полных отчаяния и надежды. Женька задыхался, истекая кровью. Сквозь стиснутые зубы губы его бесшумно шевелились, он явно что-то хотел сказать, но не мог. Он хватал землю руками, как будто просил у неё спасения. Тяжёлый тошнотворный ком сдавил моё горло. Кровавое пятно становилось больше и больше, мне казалось оно поглотило Женьку, засасывая в себя, как чёрная дыра засасывает ближайшие звёзды.
Ты идиот! заорал верзила на своего товарища. Валим отсюда.
А с девкой что делать будем? спросил третий.
Завалим её? предложил кто-то из них, и я вдруг пришла в себя, рванула с места, побежала, что было сил.
Слёзы мешали, и я стала плохо видеть, жмурилась, вытирая их на бегу. Терла глаза, а слёзы всё бежали и бежали ручьём. Все вокруг стало каким-то серым. Но и фиг с ним. Главное Женька. Я хочу его спасти. Он не умрёт. Папа! Он сможет помочь! Мне нужен мой папа! Скорее!
Папа! забегая в подъезд, заорала я не своим голосом, не стала ждать лифт, галопом побежала на пятый этаж и продолжала кричать, что было сил: Папа!
Я так громко кричала, что отец открыл дверь и с недоумением выбежал мне навстречу.
Папа, Женьку зарезали. Совсем зарезали. И вся кровь из него вышла. Спаси, его папочка, умоляю! Я жить не смогу без него!
Где? кратко, решительным голосом спросил он.
Там, на углу соседнего дома, ткнула я пальцем в ту сторону, где всё произошло.
Папа перепрыгнул через перила, а я побежала за ним. Мама тоже выскочила и побежала заводить машину. Потом помутилось сознание, и больше я ничего не помнила.
Очнулась я на следующее утро в серой комнате, которая казалась чужой, но на самом деле была моей спальней. Тёрла опухшие глаза, ничего не понимая и стараясь скинуть эту чёрно-белую пелену, но нет, никаких цветов я больше не видела. Подбежала к зеркалу, а оттуда на меня смотрела девушка, словно нарисованная графитным карандашом. Я не узнавала себя. Если это сон, то очень страшный сон для меня, как для человека, и ужастик для художника. Я больше не вижу цвет? Последнее, что я помню из цветного, это как красная кровь на белой рубашке превратилась в черную. И все. Потом я бежала, а все вокруг было серым.
Женька! От плохого предчувствия сердце бешено забилось, выскакивая из груди. Какая разница, какого цвета мир, когда мой спаситель может умереть.
Мама! Папа! закричала я, выбегая из спальни. Что с Женькой?
Родители тут же дали мне выпить какую-то бурду и успокоили. Парню сделали операцию, и в тот момент он еще не очнулся. Но все будет хорошо, потому что папа дал ему свою кровь, а это значит, что и его сила теперь пребудет с Женькой. Мама вещала, словно магистр Йода, гладя меня по голове и пытаясь накормить овсянкой, как маленькую. Я с усилием проглотила пару ложек, жутко тошнило от волнения и переживаний.
Папа предложил прогуляться, но и это тоже была не очень хорошая затея. На каждом углу мне чудились черные кровавые пятна, которые я старательно обходила. Так что гуляли мы недолго. По возвращению домой я заперлась у себя в комнате.
Как дальше с этим жить? Что же делать? А если Женька не очнется? Я забилась в угол и стала молиться. Никогда раньше этого не делала, но тогда вспомнила «Отче наш ..и иже еси на небеси». «Боженька, помоги, пожалуйста, умоляю, пусть Женька очнется!» крутилось в голове. Я раскачивалась из стороны в сторону, просидев так, наверное, несколько часов, а может, просто время тянулось вечностью. Родители позвали ужинать, но аппетита не было. Выпила чаю и снова забилась в угол в ожидании чуда. Казалось, время замерло. Смотрела на полную луну, и хотелось выть. В конце концов, в два часа ночи нам позвонили. Женька очнулся. Хотелось закричать: «Спасибо, спасибо, боженька! Дядя доктор, спасибо. Папочка, ты самый лучший». Уткнулась в подушку и проревела от счастья до утра. Не помню, как уснула, но проснулась я вместе с аппетитом.
Прошло еще два бесконечно долгих дня, и меня, наконец, пустили в палату к Женьке. Моего рыцаря было не узнать из-за опухшего носа и заплывших глаз. Но увидев меня, он постарался улыбнуться. Лицо исказилось в жуткой гримасе.
Привет, сестричка! Спасибо, что спасла, нарочито весело произнес он.
Казалось, что ему неловко из-за своей боевой красоты.
О, чём ты? Тебя спас мой папа. А ты для меня настоящий герой! Ты им всем так навалял, что поверь, они выглядят не лучше тебя, утешила я своего рыцаря.
Правда, что ли? А ты откуда знаешь? недоверчиво поинтересовался он.
Так их всех арестовали, и я ходила на опознание, с гордостью заявила я, выкладывая йогурты на тумбочку.
Врачи сказали, что Женьке, кроме молочного и яиц всмятку, ничего пока нельзя.
Ну надо же! Какая у нас оперативная полиция! Не ожидал.
Так это я им помогла. Нарисовала портреты бандитов. Я запомнила каждый отсутствующий зуб и каждый шрам на их лицах. Пока тебя там чинили, я изобразила их со всех ракурсов. У полиции просто не было вариантов, опознали и всех бандитов быстро нашли. Теперь им влепят по первое число за попытку убийства.
Ты знаешь, я тут подумал и решил, Женька нахмурился, как будто какая-то мысль его мучила.
Это хорошо, что ты подумал, а то мне иногда казалось, что под красной шапкой думалки нет, нервно захихикала я
Так вот, Женька проявил терпение к моим шуточкам. Я решил, что пойду на борьбу. Так что, сестричка, стану крутым бойцом и тебя всегда смогу защитить.
Мне захотелось расплакаться, но я сдержалась. Ничего лучше не придумала, как поцеловать Женьку в лоб, чтобы скрыть комок, подступивший к горлу от воспоминаний того дня.
Уходя, я подарила новоявленному брату шапку, только теперь уже бирюзовую. Папа помог мне с выбором цвета. После восстановления Женька, и, правда, пошёл на рукопашку и вскоре стал чемпионом области. А получив золотую медаль, ушёл в тренеры.
Знаешь, Вася, бессмысленно собирать медали, когда на улицах ходят хулиганы, а парни не умеют защищать своих близких, сказал он как-то раз.
Я понимала его, как никто другой, и поддержала решение. Мы ведь были теперь одной крови, после того, как мой отец отдал ему часть своей. А может, потому что у нас была одна боль на двоих.
И да, Вася это я Василиса. Все называют меня по-разному, папа и брат Васей. С папой понятно, он жутко хотел мальчика. а родилась я. Мама Василисой, бабушки и прабабушка Лиссой. Дедушка и вовсе называет хитрой лисой из-за моих зеленых миндалевидных глаз. Когда-то зеленых. Теперь и они, отражаясь в зеркале, были холодного стального цвета.
Глава 2. Рисовать значит жить
Воспоминания прогнали последние остатки сна, и я поняла, что сегодня уже не усну. Решила лучше поработать над новой книгой про очередных драконов. У моего издательства по-прежнему в тренде были попаданки и ведьмы с драконами. Обычно мне присылают распечатку рукописи, я читаю и рисую скетчи прямо на страницах с текстом. Вот такая у меня фишка. Потом отправляю свое творчество, а уж издательство решает брать или нет. Радует, что пока всегда выбирали всё. Если бы я отправила просто списком с описанием идей, думаю, шансов было бы меньше. Все же иллюстрации играют большую роль. Увидели, полюбили, купили. С этим издательством я работаю уже более десяти лет. И да, это моё первое место работы.
В детстве я рисовала карандашом в книгах лёгкие наброски сюжетов, и родители мне разрешали «портить» книги. Это было до того, как мир перестал быть цветным.
Тот страшный день, когда мой спаситель Женька утопал в крови, выжег в моём мозгу или в глазах не только этот красный цвет, но и все остальные цвета тоже, заменив их на серый. Только вот почему после того, как прошёл шок от увиденного, и потом когда Женька уже очнулся, цвета так и не вернулись ко мне. Даже врачи разводят руками
Теперь весь мой мир стал серым, разбавленным белым и чёрным цветами. Вокруг только серые лица, серые здания, серая тишина, мой серый страх.
Всё то лето я просидела дома. Каждое утро, просыпаясь в надежде, бежала встречать рассвет, а он был ярким, но серым. Мама то и дело водила меня к врачам. Но они не находили в моём зрении никаких отклонений. Зато направили к психотерапевту. Но тут вмешалась мамина мама. Бабушка запретила делать из внучки сумасшедшую. Мама не сдавалась, и отвела меня на какой-то Тета Хилинг. Этот метод тогда был малоизвестен. Но и с этим «лечением» ничего не получилось. Психолог сказала, что у меня нет «доверия миру и веры в силы высшего порядка», поэтому я не смогла войти в «тета-состояние».
Пришла осень, и я пошла в школу. И тут начались проблемы. Каждый раз, когда что-то было связано с выбором цвета, я сталкивалась с удивлением одноклассников, а иногда с резким окриком «ты, что, слепая?». Вначале это пугало. Я терялась и заикалась, пытаясь скрыть свой недуг. Потом начало злить. Да, да! Я слепая! И что мне с этим делать? Ещё хуже всё становилось вечерами. После заката я совершенно не ориентировалась в сером мире. Лужи казались ямами, ямы тенями, тени еще больше сбивали с толку. Но мой мир теперь миллион оттенков черно-белого и яркие огни фонарей и автомобильных фар.