Я встретил женщину, которая тут раньше бывала, но ее засосало обратно в тело. Во всяком случае, так она мне сказала. А если верить парню, который скончался от лихорадки где-то в южном Рхулине, ворота уже давно закрыты.
Как давно, не знаешь?
Тэкчин указал в темноту за ними:
Да разве тут поймешь?
Мойя повела остальных к вратам. Толпа состояла почти целиком из рхунов, и ее обеспокоило большое число детей. Фрэев здесь не было, кроме Тэкчина, зато встречалось немало гномов. Все выглядели одинаково испуганными, потерянными и озадаченными.
Здесь все мертвые.
Мойе трудно было привыкнуть к этой мысли. Никто из присутствующих не походил на призрака. Обычные люди, просто странно одетые. За исключением ее спутников, немногие носили дорожную одежду. Большинство дам были облачены в платья, а мужчины, вероятно, щеголяли в лучших рубахах. Ни у кого не было ни плащей, ни вьюков, ни даже сумок, зато у каждого имелся камень. У некоторых он висел на шее, но большинство крепко сжимали его в кулаке.
Дорогу, дорогу!
Тэкчин прокладывал путь сквозь толпу, и люди услужливо сторонились. Его вытянутая вперед рука, словно нос корабля, разрезала море духов. Похоже, эта бесцеремонная напористость никого не оскорбляла. Напротив, уверенное поведение их группы, видимо, связывалось с некоей значимостью, властностью, и в их адрес посыпались просьбы и жалобы.
Тут какая-то ошибка, сказал человек, мимо которого они проходили. Изорванная одежда висела на нем лохмотьями. В отличие от большинства, у него не было камня. Я вообще не должен быть здесь. Я даже не болел. Я был в лесу
Они отошли так далеко, что уже не могли расслышать дальнейших слов, и Мойя почувствовала облегчение от того, что не узнает, чем закончилась его история.
Мои малютки, мои малютки Они поравнялись с плачущей женщиной, которая сидела, обхватив себя руками, и покачивалась из стороны в сторону. Она посмотрела прямо на Мойю: Как они будут жить без меня?
Богато одетая женщина сурово поглядела на них, плотно скрестив руки на груди, и перевела взгляд на врата.
Мы что, должны ждать здесь целую вечность? Если люди продолжат умирать, на берегу станет слишком тесно.
Тэкчин ухватил Мойю за руку, и они начали проталкиваться в гущу толпы. Вблизи ворота были еще больше, чем казались издалека. Над ними плечом к плечу, взирая на толпу сверху вниз, возвышались три каменных изваяния: мужчина-гном и две женщины, рхунка и фрэя. В ногах у них, на притолоке, были вырезаны какие-то существа, бросавшие камни. Под ними располагались массивные двери, намного выше ворот Алон-Риста выше даже огромного входа в Нэйт, и как будто отлитые из золота. Обе створки украшали рельефные изображения людей, борющихся с постигшим их несчастьем. Одни падали с высоты. Другие, подняв руки, защищались от камнепада с притолоки. Третьих пронзали мечом, душили или рубили им головы. Внимание Мойи притянула панель внизу, на которой на женщину обрушивались гигантские, чудовищные волны. Женщина вытянула руку в мольбе о помощи, которой никогда не получит.
Двери обрамлял сочившийся сквозь щели свет, единственное освещение на берегу.
Как будто за ними скрывается луна.
Куда это вы торопитесь? спросил гном, мимо которого протиснулся Тэкчин. У вас что, какие-то особые дела?
Галант кинул на него злобный взгляд, и гном умолк. Тэкчин продолжал отталкивать людей и угрожающе смотреть на них, пока вся группа не добралась до самых врат. Прижавшись вплотную к дверям, Мойя прикоснулась к холодному камню и ощупала лицо утопающей женщины.
Какая у них тут симпатичная резьба. Так и тянет забежать внутрь. Как думаешь, кто те трое наверху?
Понятия не имею, ответил Тэкчин. Что же до того, как попасть внутрь, у тебя есть на сей счет какие-нибудь соображения?
Он вопросительно взглянул на нее и хитро улыбнулся. Что бы ни делал Тэкчин, обычно это сопровождалось какой-нибудь веселой усмешкой. Жизнь была для него нескончаемым приключением. К счастью, смерть не умерила его жизнелюбия.
Он любит меня. Великий галант, некогда бог с другого берега реки, любит меня, Мойю непутевую дочь прачки Одри.
Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что ради нее Тэкчин выбросил больше тысячи лет жизни. За все то время, что они провели вместе, он ни разу не сказал: «Я люблю тебя». Но в тот удивительный миг самопожертвования, когда он взял ее на руки и отнес к трясине, он доказал свою преданность.
Мойя осмотрела гигантские двери и пожала плечами.
Стучать не пробовали? обратилась она к стоявшим рядом.
Ты с ума сошла? воскликнула нетерпеливая женщина.
Мойя кивнула:
Возможно.
Отыскав наиболее гладкий участок дверного полотна, она подняла руку и трижды громко хлопнула по нему ладонью.
Стук получился громче, чем она рассчитывала, но ничего не произошло.
Мойя со всей силы толкнула ворота, но и это ни к чему не привело. Ее лишь слегка отбросило назад.
Вспыльчивая дама недовольно закатила глаза.
Но попробовать-то надо было, пожала плечами Мойя.
Привстав на цыпочки, она посмотрела на реку, катившую воды вдали, за толпой. Прибывали все новые люди. Их головы покачивались на воде, словно обломки затонувшего корабля, и очередные покойники выбирались на песчаный берег.
Здесь, должно быть, несколько сотен человек, а то и больше. Она повернулась к мужчине в ночной сорочке с желтыми пятнами на груди и под мышками; усы и борода у него сделались жесткими от засохших соплей. Сколько нам ждать?
Мне-то откуда знать? Он с хмурым видом теребил свое грязное одеяние. Я спал в своей кровати. А когда проснулся, очутился здесь!
В ответ Мойя состроила страдальческую гримасу.
Ах, бедняжка! Умер в собственной постели, да? Как печально! Кое-кто из нас утонул в отвратительной болотной трясине. А вон того несчастного ублюдка, она указала на мужчину в рваных лохмотьях, судя по всему, задрал медведь. А на врата ты смотрел? Видел изображения? Неплохо бы тебе задуматься, как еще ты мог бы умереть. Она покачала головой. Умер во сне! Вот несчастье, честное слово!
Мужчина отступил и скрылся в толпе, оставив их у ворот.
Когда Сопливый Бородач исчез, Мойя повернулась к Дождю:
Ладно, и как эта штука работает? Ну сам-знаешь-что?
Гном выпрямился и замер, как будто его поймали на чем-то нехорошем.
Что? О, э точно. Как и Мойя, он быстро осмотрелся, словно желая убедиться, что рядом нет посторонних. Затем тихо сказал: В общем ключ надо вставить в замок.
А что это такое? спросила Мойя.
Ну это такое отверстие, маленькая дырочка, куда просовывается ключ.
Они с недоверием осмотрели огромную поверхность врат.
Их тут десятки, сказала Мойя, указывая то туда, то сюда. Вон там, наверху, изображена пещера, а тут дверной проем. Какое из них нам подойдет?
Можно попробовать все, предложил Гиффорд.
Мойя покачала головой:
На глазах у целой толпы свидетелей? Если помнишь, об этом никто не должен знать!
И то верно, язвительно сказала Тресса. Так что давайте просто ждать вечно, в прямом смысле слова.
Мойя нахмурилась.
Зря я надеялась, что после смерти ты перестанешь быть такой злюкой
Я такая, какая есть, отрезала Тресса, театрально всплеснув руками, словно с гордостью демонстрируя новое платье.
Оно не может быть наверху, заключил Дождь. Слишком трудно им пользоваться. Обычно замки делают так, чтобы до них легко было дотянуться. Так удобнее. Вот, смотрите. Он указал примерно на середину правой панели, где был изображен медведь, задирающий трех человек. Рядом виднелось солнце в виде лица мужчины с всклокоченными волосами. Сквозь его широко раскрытый рот в камне просматривалось отверстие. Вот Этон, а у нее его ключ. Он повернулся к Трессе: Вставляй зубцами вверх, то есть частью с резными кончиками, а потом крутани вот так. Он повернул запястье.
Может, лучше это сделаешь ты? неуверенно сказала Тресса. В ее голосе послышались нотки страха. Ты-то ведь знаешь, как с этим управляться
Нет, перебила ее Мойя. Малькольм вручил ключ тебе, и именно ты нас во все это втянула. Так что не пытайся перевалить ответственность на чужие плечи.
Тресса бросила настороженный взгляд на разинутый рот, потом оглянулась на толпу.
Но если я попробую туда дотянуться, они увидят.
Тресса смотрела на Мойю, словно той были известны ответы на все загадки мироздания. Конечно, это было не так, да и смерть в любом случае означала, что правила изменились.
Роан что-то прошептала на ухо Гиффорду.
Я все улажу, заявил тот. Только будьте готовы.
Готовы к чему? начала выяснять Мойя, но больше ничего не успела сказать Гиффорд уже шагал вниз по склону в сторону толпы. Что он собирается делать? спросила она Роан.
Та улыбнулась:
Сейчас увидишь.
Гиффорд сорвал с ноги лубок, отбросил его и гордо вышел на берег реки.
Всем привет! крикнул он. Из висевшей на боку сумки он достал три камня. Может, кто-нибудь из вас меня знает. Я Гиффорд из Далль-Рэна. Когда-то я был гончаром.
Я знаю! радостно, как будто выиграла приз, воскликнула женщина в толпе. Однажды я купила в Вернесе горшок, сделанный гончаром по имени Гиффорд из Рэна. Хороший горшок. Просто отличный. Потом озадаченно добавила: Но мне говорили, его сделал калека.
Верно! выкрикнул Гиффорд. Это я. Я и есть тот самый бедолага. Всю жизнь не мог говорить, как положено. Ни слова не мог выговорить правильно, даже имя моей прекрасной жены. Кстати, ее зовут Роан Р-р-рОАН! прорычал он. Пока был жив, не мог сказать «верно», «град», «дурацкий» или «кошмарный». Гиффорд широко улыбнулся, и его улыбка отразилась на лицах в толпе.
Стоя возле Мойи и Брин, прижав руку ко рту, Роан в восхищении наблюдала за ним. От счастья она подскакивала на цыпочках и, казалось, вот-вот засмеется и заплачет одновременно.
Да, я был совсем плох. Спина вся кривая, будто морковка, выросшая на каменистом огороде. Даже ходить без помощи не мог.
Так ноги приволакивал, что в моем далле меня прозвали Гоблином. В общем, был полным ничтожеством, а теперь посмотрите!
Гиффорд принялся жонглировать тремя камнями, которые дала ему Сури. Народ внимательно следил за движением его рук, за взлетавшими в воздух камнями. Мойя сочла подобные трюки приятным развлечением для тех, кто неизвестно сколько времени прождал на берегу. Все, включая Трессу, смотрели как завороженные.
Эй! сквозь зубы прошипела Мойя, дергая женщину за руку. Сейчас! Давай! Скорей!
Ах да Тресса сунула руку под рубаху и выудила висевший на цепочке изогнутый кусок металла.
А теперь посмотрите вот на это! донесся до них возглас Гиффорда.
Мойя не видела, что он делает, но на толпу его действия явно произвели впечатление: вслед за дружным «Оооооо!» послышалось восторженное «Ууууу!».
Тресса вставила ключ в рот Этона и повернула. Раздался лязг довольно громкий. Мойя оглянулась, но люди не сводили глаз с Гиффорда, который ловил камни у себя за спиной.
Выдернув ключ, Тресса снова упрятала его под рубаху.
Мойя легонько толкнула обе створки ворот, и они подались внутрь. Свет становился все ярче. Это привлекло внимание толпы, и все повернулись, желая узнать, что происходит.
Двери продолжали открываться, словно их тянули на себя великаны. Просвет становился все шире, и сияние ослепило всех присутствующих.
Глава вторая
Поиск виновного
За каждую ошибку кто-то должен нести ответственность и быть наказан. Считать иначе значит думать, что мы не являемся центром вселенной, а мир не вращается вокруг нас.
«Книга Брин»
Холодный ветер проникал под бреконмору Персефоны, стоявшей под скрытым за пеленой облаков утренним солнцем. В воздухе игриво кружилась снежная пыль. Это подобие снега придало травянистому холму более светлый оттенок зеленого. Персефона отошла от лагеря всего на пару сотен ярдов, но была уверена, что ее никто не потревожит. Она стояла с подветренной стороны чудовища. Крылатый змей, лежавший на гребне холма но не спавший, до сих пор почти всех приводил в ужас. Глаза громадного зверя были закрыты. Персефона часто навещала его, но дракон всегда лежал неподвижно и заговорил лишь однажды, в тот раз. Одного раза хватило.
Персефона держалась от зверя на расстоянии. И она испытывала перед ним ужас, однако приходила сюда почти ежедневно. Рано утром или поздно ночью, когда никто не видел, она взбиралась на холм и, стоя рядом с чудовищем, рассказывала ему о своих страхах и неудачах, надеждах и мечтах. Она знала: оно все слышит и понимает; верила, что каким-то образом он слушает ее. Она понятия не имела, как работает магия, но была уверена: когда она обращается к дракону, Рэйт слышит ее.
Они должны были уже вернуться, сказала она зверю. Я беспокоюсь. Они должны были только разведать, что там в болоте, и сразу вернуться. Ну сколько на это нужно времени, день-два, уж никак не больше трех.
Она сжала в кулак сначала одну руку, потом другую.
Я отправила с ними Мойю для защиты. Тэкчин тоже пошел. Да и Тэш с ними, значит, все должно быть в порядке. Так почему они до сих пор не вернулись? Она не ждала ответа и не получила его. Дракон даже глаз не приоткрыл. Почему я их отпустила?
Персефона выдохнула облачко пара в морозный воздух, сосредоточив внимание на огромных когтях зверя.
Я жутко боялась, что небо потемнеет от твоих сородичей, вот почему. Мне и сейчас страшно. Глядя в серое небо и чувствуя легкое, похожее на поцелуй прикосновение снежинок к щекам, Персефона представила громадные черные тени, похожие на рой саранчи. Нам нужно еще одно чудо, Рэйт.
Персефона упала на колени, стиснула пальцы и склонила голову, словно в молитве.
В планы Нифрона я верю не больше, чем в свои собственные. Мы отправили Элисана на север вести переговоры с великанами, а половина второго легиона ушла на юг искать удобную переправу через реку. На это я тоже особенно не рассчитываю. В последнее время кажется, будто мы только и делаем, что посылаем людей в чащу на съедение. Я уже не знаю, что делать. Мы не знаем, что делать. Хотя Нифрон никогда в этом не признается ни себе, ни мне, думаю, он испытывает то же отчаяние как будто течение снова изменилось, и на этот раз мы утонем. Все кажется таким безнадежным и глупым. Когда мы впервые услышали, что фрэи собираются уничтожить далли, смириться с потерями было легко. В Тирре, когда у нас не было ни кинига, ни оружия, вполне разумно было ожидать, что мы погибнем. Даже в Алон-Ристе успех казался недостижимой мечтой. Однако каким-то образом мы всегда выживали. Столько раз оказывались на волосок от смерти, столько чудес повидали
Персефона вспомнила голод, болезни, клановые междоусобицы, которые Рэн выдержал за ее жизнь. Ничто из этого не могло сравниться с тем, что они пережили за последние несколько лет. Человечество напоминало слабенькое пламя, которое ветер упрямо намеревался погасить, но каждому его новому порыву всегда что-то препятствовало неожиданная удача, при нормальных обстоятельствах казавшаяся невозможной.
Такое чувство, словно
Позади послышалось чье-то пыхтение и хруст заиндевелой травы. Обернувшись, Персефона увидела высокий, худощавый силуэт закутанного в плащ мужчины. Взбираясь на холм, он опирался на копье, как на трость знакомое, но неожиданное зрелище.
Малькольм?
Доброе утро, весело сказал он. Так и думал, что найду тебя здесь.
Поднявшись на ноги, Персефона уставилась на него, ощущая странную смесь радости и раздражения.
Мы не виделись несколько лет. Где ты был?
Где я только не был! В Тирре, Кэрике, Нэйте и на небольшом мысе в Зеленом море.