Глава 13. Прощай станция
Осень 1940 года выдалась на удивление морозной. Несмотря на это, все в тулупах высыпали из дома станции Ключи и с нетерпением ждали прибытия нового начальника вулканической станции Бориса Пийпа. Вот показалась собачья упряжка, за ней другая и нарты лихо остановились у крыльца станции.
С приездом Борис Иванович, приветствовал его Виктор Попков. Как добрались?
Прекрасно! улыбался Борис Пийп. А здесь прямо сказочные пейзажи с курящимися сопками и спящими облаками над ними.
Идёмте за дружеский стол, жестом приглашал Попков своего давнего знакомого, преподавателя Ленинградского университета, Там и обсудим приёмку вами станции.
Хорошо, хорошо, я согласен, ответил скороговоркой Пийп.
Все документы готовы, открывая дверь, приглашал его Попков. Прошу вас, проходите.
Вижу, вижу, везде порядок и чистота, садясь за стол, проговорил Пийп, улыбаясь. Сейчас просмотрю документы и достану закуску, которую я привёз с Большой земли.
Он встал, попросил налить всем в кружки спирта и произнёс знаменитый тост вулканологов:
Да пошлёт нам Бог кошмарное извержение!
Все пили спирт и с удовольствием заедали салом, квашеной капустой и маринованными огурчиками, привезёнными начальником.
Красота, веселились Черемнов с Глубоковым. Вот так бы жить!
Пийп попросил Попкова показать дневник и, почитав его, прослезился:
Я восхищён твоим мужеством на Ключевском, твоей научной одержимостью, страстью к научным открытиям и эстетическим наслаждениям вулканами. И особенно горжусь твоим дрейфом по лавовому потоку прорыва Билюкай. Теперь я знаю, почему тебе не хотелось отсюда уезжать!
Тебя ждёт учёный совет, и нужно суметь толково доложить о своих открытиях, покачал головой Пийп и спросил. Когда собираешься ехать в Москву?
Завтра поутру, быстро ответил Виктор Попков. Давайте выпьем «на посошок», а то мне завтра рано вставать.
Глава 14. Признание
Москва ещё обсуждала первомайский парад 41-го года, проведённый по Красной площади, а в воздухе столицы уже пахло грозой.
Неужели будет война?
Не посмеют! говорили между собой студенты Горного института. А знаешь, Виктор Попков вернулся из Камчатской экспедиции и привёз много интересного. Вот бы его послушать.
Как же! Нас на собрание не пустят, ответил его приятель и улыбнулся. Тогда в нашем «Бюллетене» прочтём.
Вскоре студенты купили один на всех еженедельник и стали, выхватывая его друг у друга, читать.
Ну вот, слушайте:
«27 мая 1941 года на общем собрании Отделения геолого-географических наук АН СССР. Виктор Попков сделал доклад на тему «Изучение кратера и лавовых излияний побочного вулкана Билюкай во время его последних извержений», а дополнительный содоклад сделал председатель учёного совета станции академик А. Н. Заварицкий.
Было решено:
1.Работа В. Ф. Попкова, покойного химика И. З. Иванова и рабочего С. П. Романова по взятию проб газов и измерению температуры расплавленной лавы является примером самоотверженной научной деятельности советских учёных.
2.Проведённые работы являются новым ценным вкладом в изучение механизма извержения вулканов и вулканических продуктов.
3.Просить Президиум АН СССР заслушать специальное сообщение В. Ф. Попкова.
Студенты долго это обсуждали, и даже поссорились, теряясь в своих догадках.
Совершенно непонятно, говорили они, как Иванову и Попкову удалось взять пробы газов и измерить температуру лавы, ведь она двигалась по склону вулкана?
***
В июне 1941 года на собрании Президиума АН СССР был заслушан доклад академика Заварицкого о научно-исследовательской работе вулканостанции Ключи, и было принято решение:
«За проявленный энтузиазм в проведенных научных наблюдениях в особо тяжёлых и опасных для жизни условиях премировать двухмесячным окладом бывшего начальника станции В. Ф. Попкова и рабочего станции С. П. Романова и выдать пособие в том же размере семье И. З. Иванова».
В Институте вулканологии и сейсмологии долго вели споры обо всём, и в том числе о научной деятельности Попкова. Студенты старших курсов, уже молодые учёные, восхищались смелостью вулканологов покоривших лаву вулкана, а некоторые завидовали им. Были и такие, кто ставил под сомнение успехи Попкова и Иванова. Особенно возмущался молодой учёный Кухер. Он с жаром доказывал студенткам, окружившим его:
Такое даже трудно себе представить, как это, плыть по раскалённой лаве, да ещё заниматься измерениями? Да это просто невозможно!
А одна из студенток Ольга, тихо возразила:
Но ведь Попков получил одобрение академиков.
Её тут же поддержали:
Попков получил премию, и знаете, за что? Представляете, они, как мальчишки, проплыли по раскалённой лаве вулкана сверху вниз, как по реке на плоту, и остались живы.
А я верю в тот подвиг, тихо сказала Ольга. Попков честный и никогда не врал.
Ладно, пусть будет по-твоему, согласился Кухер и, взяв под руку Ольгу, предложил. Может пойдём пообедаем?
Студенты шумной гурьбой выходили из института. Они шли по главной лестнице и никак не могли успокоиться. Продолжая завидовать Попкову, они мечтали о своих сногсшибательных подвигах на вулканах. В вестибюле студенты остановились и опять заспорили.
Не верится что-то, разве это возможно?
Это какой-то цирк! рассмеялся рыжий студент.
Что ты понимаешь в этом, чуть не сбил его с ног какой-то вихрастый парень. Нужно учиться у Попкова смелости и одержимости в достижении цели настоящего учёного. И он это показал, впервые измерив температуру движущегося лавового потока вулкана.
В вестибюле института было, как всегда шумно. Все столпились там и обсуждали последние новости о начавшейся войне с фашистами.
Виктор Попков вошёл в вестибюль и, продравшись сквозь толпу студентов, стал подниматься по главной лестнице. И вдруг он увидел свою Ольгу, которая спускалась по лестнице под руку с каким-то кучерявым хлюстом.
«Какой франт, весь разодетый! Кто он такой»? подумал он.
И услышал голос Ольги:
Виктор, где ты ходишь? Вот познакомься, мой друг молодой учёный Кухер.
Попков, раскланявшись, стал подниматься по лестнице, как вдруг услышал голос своего любимого преподавателя:
Виктор, зайди ко мне в кабинет.
Извините, пробормотал Попков, я пойду к Заварицкому.
Обернувшись, он сказал:
А вам я желаю счастья!
Витя, ну погоди. Ты не так всё понял, кричала ему вслед Ольга, но увидела лишь спину своего прежнего обожателя.
А Попков бежал по коридору, в голове его рождались проклятья одно за другим:
« не дождалась меня! Нашла себе другого «домашнего» учёного»
«Ну и пусть, а я останусь с вулканами и только с ними!» решил он и вошёл в кабинет.
Академик Заварицкий, директор Камчатской вулканологической станции, тепло встретил Попкова, обнял и сказал:
Война, Виктор!
Знаю, меня призвали в ряды Красной армии, я ведь лейтенант.
«Эх, подумал академик, не успел я отправить такого перспективного учёного на Камчатку. Не успел!»
Заварицкий достал початую бутылку коньяка и, разлив её, поднял свой стакан:
Ну что ж, Виктор, давай выпьем за победу!
Глава 15. Спор академиков
В конце июня 1941 года в Москве было тревожно, запахло войной, но жизнь в столице продолжалась. Академик Александр Заварицкий был дружен с академиками Николаем Семёновым и Сергеем Смирновым, и как только Семёнов был избран член-корреспондентом Академии наук СССР, то друзья его сразу «зауважали». Они часто семьями собирались на дачах, там отдыхали и предавались непрерывным спорам.
Вот теперь на даче Семёнова они сидели втроём под яблоней и, потягивая вишнёвую настойку, лениво беседовали о своих научных замыслах и, конечно, вспоминали своих учеников. Заварицкий, вспомнив что-то, вдруг спросил Семёнова:
Николай Николаевич, говорят, что вы на своих лекциях потешались на счёт дрейфа Попкова, моего ученика. Нет?
Это что, твой аспирант Пийп доложил? Не скрою, я не сторонник цирковых номеров, тем более, верхом на лаве вулкана. Это же выдуманный советский цирк!
Почему?
Потому что, это невозможно себе представить, разгорячился Семёнов. Как это можно прокатиться на корочке лавы вулкана? Разве это научный подход? Да это просто потеха какая-то твоего Попкова и его приятеля Иванова.
Я не вижу никакой потехи, возразил Заварицкий. Это была удача наших ребят и правильный инженерный расчёт. Ведь они стояли на толстой корке лавы, на подложенных под ноги камнях и были в асбестовой одежде и ботинках.
Ну, не знаю, что и говорить, задумался Семёнов и вдруг вскричал. Нет, нет, всё равно не верится
Я тоже не очень- то доверяю этим сказкам, поддержал его Смирнов.
И вдруг Семёнов шёпотом поделился со своими друзьями:
На меня наш вице-президент Иоффе с четырьмя академиками накатали письмо в ЦКа, вот за эти слова «советский цирк», в котором привели как отрицательный пример воспитания студентов нашего института.
Неужели?
Мне, конечно, влетело за мои высказывания, пояснил Семёнов, но я всё равно не верю в этот «подвиг»!
Но, друзья мои, это действительно подвиг молодых учёных, стремившихся как можно качественнее исследовать вулканы, в том числе и лаву, которая, как вы знаете, ползёт по склону вниз. А как измерить температуру лавы и её состав на протяжении всего спуска? Как это сделать? Вот Попков и придумал набросать плоских камней на корку лавы и вместе с Ивановым совершили дрейф, во время которого они измерили все параметры лавы и собрали пробы её газов.
Так-то оно так, заулыбался Смирнов.
Вроде всё разумно, подтвердил Семёнов, но как они не сгорели? Ведь температура там, как в мартеновской печке.
Попытаюсь объяснить, оживился Заварицкий. Попков в своём отчёте написал, что они подкладывали асбестовые листы и, переминаясь с ноги на ногу, сумели «проплыть» по лавовому потоку 2 километра. И ведь корка, постепенно остывающая, выдержала двух людей, а в конце своего пути вообще застыла.
Всё это на грани фантастики! раскраснелся Семёнов и вдруг сказал. А сколько мест ещё нам предстоит изучать! Хотя бы взять паровые извержения, которых на Камчатке просто уйма. А может, вместе махнём туда? А?
Давно мечтал, ответил Заварицкий, да, дел по горло, а так бы поехал.
Мне тоже не до Камчатки, проговорил Семёнов. Слушайте, а может, к чёрту все наши научные споры. Давайте лучше выпьем за мой успех!
Расскажи, что задумал?
Я собираюсь создать факультет молекулярной и химической физики в Московском физико-математическом институте, поднял рюмку Семёнов, но пока это только намётки.
Вот это дело, воскликнул Заварицкий. Выпьем за тебя, за паровые источники и за Красную армию, защитницу нашу. Как ни как, мы на пороге войны, выпьем и пойдём к нашим жёнам, не то они заскучали в беседке без нас.
Глава 16. Столб пара
А далёкая Камчатка, не дожидаясь наплыва московских академиков, решила местным учёным слегка приоткрыть одну из своих тайн, и сделала она это элегантно!
В апреле 41-го года стояла прекрасная погода. Природа спокойно отдыхала, и ничто не предвещало чего-то особенного. Кроноцкий заповедник, занимавший огромную территорию Камчатки, спал в своём снежном безмолвии так, что даже птицы тихо кружили, боясь нарушить тишину сопок и огромного вулкана Узон. Вдруг послышался лай собак, заскрипели нарты, спускающиеся с горы, и птицы исчезли. Нарты остановились, и женщина в тулупчике соскочила с них. Это была сотрудник Кроноцкого заповедника Татьяна Устинова, которая решила немного передохнуть и размяться. Она вытянула руки и вдруг закричала:
Узон, ты меня слышишь?
А эхо вторило ей:
Слышишь, слышишь
Отличная погода, солнечная! садясь на нарты, ещё раз выкрикнула она. А ты меня слышишь, Анисифор?
Слышу, ответил проводник-ительмен Крупенин, подвязывая собак. Ведь сейчас апрель, что означает «согреваемый солнцем».
Пора трогать, проговорила Устинова. День короткий, а нам ещё надо разведать, куда подевалась вода из кальдеры вулкана Узон.
А что вода была? удивился Крупенин.
Мы ведь с мужем Авериным в прошлом году были на Узоне. Хотя этот вулкан полуразрушенный, потухший, но из него вытекала речка Шумная. И я думаю, что у этой речки есть левый приток, несущий воды из озера кальдеры вулкана Узона. Вот его и надо разведать. Ну, трогай же!
И собачья упряжка бодро понеслась по целиковому снегу, и стала подниматься вверх, петляя между кустами, вдоль устья реки Шумной. Острый глаз Крупенина вдруг заметил дымок вьющийся из снега, и крикнул на ходу:
Заметила в скалах избу?
Да, что-то мелькнуло похожее, ответила Татьяна.
Нашенские здесь не охотятся, пояснил проводник, значит чужие.
«Какие здесь могут быть чужие?» подумала Татьяна, а нарты уже спускались вниз.
В конце концов, Татьяна Устинова увидела левый приток ручья, впадающий в реку Шумную.
Так я и предполагала, вот и приток, закричала Татьяна, Анисифор, теперь пойдём исследовать приток и дойдём до реки Шумной, текущей из кальдеры Узона.
Исследователи встали на лыжи, и пошли на них по берегу. Дальше склон стал настолько крутой, что пришлось оставить лыжи и идти далее вверх по склону, проваливаясь по колено в снег.
Хорошо, что мы с тобой одели длинные камлеи3, обшитые палаточной материей, а то бы продрогли на ветру, громко прокричала Татьяна.
Примечания
1
Кукуль спальный мешок из оленьего меха.
2
Фумаролы трещина или отверстие в кратере вулкана
3
Камлея верхняя одежда из оленьих шкур