А как у тебя получается? Они же кретины.
С математикой несложно задачка либо правильно решена, либо нет. А история с русским Тут можно или с Суреном про женщин разговаривать, либо говорить, что они хотят услышать. В общем, тоже просто.
Я так не могу.
Мы бродили по острову, говорили о ерунде, все это время он не отпускал моей руки. За руку он и довел меня до подъезда. И опять долго смотрел в глаза. Договорились встретиться завтра в школе.
4
Даже если и были какие-то сомнения в том, что мне сюда, они сразу рассеялись, как только я подошла замку, посмотрела на башенки и полукруглую дверь.
Прослушивание шло в полуподвальном этаже. Постучалась. Мне разрешили войти. Это была комната, в которой помещалось несколько рядов стульев, возвышение, обозначающее сцену, пара ширм. Рядом со сценой стояло кресло-качалка, в котором сидел совершенно лысый человек с огромным угловатым шнобелем.
Человек кинулся ко мне:
Еще одна! Проходите, проходите! Давайте знакомиться! Меня зовут Дмитрий Станиславович Володарский. А вас как зовут?
Александра.
Да вы проходите, не стесняйтесь! Расскажите немножечко о себе. Вы где живете?
В Щукино.
Далеко. Вы про нас как узнали?
Родители выписывают «Досуг в Москве», там объявление было
Очень хорошо. А на сцене когда-нибудь выступали?
Первое место на конкурсе чтецов
Замечательно. Но, Сашенька Можно я вас буду называть Сашенька? У нас не просто студия, у нас поэтическая театральная студия, а это значит, что наши студийцы, кроме того, что играют в спектаклях, еще и пишут стихи. Вы стихи пишете?
Угу.
Почему так грустно? Мне даже становится неловко попросить вас прочесть что-нибудь Можете?
Ну могу
Пожалуйста, вот тут на сцену встаньте, мы слушаем.
Я посмотрела на этих «мы». В дальнем углу сидел парень в джинсовой куртке, рядом с ним черноволосая кудрявая девочка. Оба старше меня. В первом ряду сидели мама и сын. Мама постоянно поправляла мальчику ну, как мальчику у него на лице уже были прыщи и какая-никакая растительность то шарф, то воротник, а он затравленно озирался, пытался скинуть ее руку и вжаться в стул. Около двери сидела уборщица в халате и шваброй в руках. Ну и этот лысый. Вот и вся публика.
И я начала читать. Читала про оленей. О том, как они бегут за край завтрашнего дня, как цепляют рогами облака и облака становятся их спутниками. Но облакам больно, и они проливаются дождями, а олени бегут себе дальше за горизонт и даже не знают, что кто-то из-за них плакал.
Дмитрий Станиславович похлопал. Уборщица мирно спала. Мамаша тоже похлопала и пнула сына в бок. Тот вздрогнул. Парочка в углу никак не отреагировала.
Ну что же, Сашенька, проходите, присаживайтесь. Я так понимаю, что мне нужно представиться поподробнее.
Говоря это, он все время посматривал на часы, а потом на дверь.
По профессии актер, служил в Большом драматическом театре в Ленинграде. Потом в силу обстоятельств был вынужден переехать в Москву, занялся поэтическим творчеством. Недавно я вступил в Союз писателей. Студию при Дворце пионеров я основал только в этом году, так что и для меня это первый опыт. Я думаю, что с нашими студийцами мы будем делать поэтические спектакли, а также обсуждать творчество друг друга. Давайте, чтобы вы понимали, с кем имеете дело, я вам тоже кое-что прочитаю из своего.
Он откашлялся и начал читать какую-то галиматью. Я потихоньку отошла от сцены и села рядом с парочкой. Они тоже все время смотрели на дверь.
Володарский закончил и вопросительно посмотрел на меня. Я похлопала.
А теперь давайте я познакомлю вас с нашими замечательными студийцами. Вот, пожалуйста, Ниночка прекрасная поэтесса и очаровательный критик с хорошими актерским способностями.
Девочка встала. Я сделала огромное усилие, чтобы не заржать. Ниночка была не очень высокого роста, с миловидным круглым личиком и огромной, просто карикатурно огромной жопой. Ниночка сделала книксен и села обратно.
Дмитрий Станиславович указал в угол:
А это у нас Коля. Коля тоже будет большим поэтом.
Высокий Коля встал и поклонился.
Володарский показал рукой на мальчика с мамой. Мамаша вскочила:
А это Вовочка! Вовочка тоже пишет замечательные стихи! У него очень большой талант! А еще он умеет играть на саксофоне и на скрипке! А еще Вовочка хороший спортсмен и очень, очень замечательный товарищ!
Я посмотрел на Вовочку. Он опустил голову вниз, но и по красным ушам было очевидно, что в этот момент Вовочке хотелось провалиться сквозь землю.
Володарский продолжил:
А теперь, когда мы все собрались, я немножечко расскажу вам о наших творческих планах
Он закатил глаза и завел какую-то очень пафосную фигню, что-то про культуру, поколения, историю, стены дворца. Уже через минуту слушать это стало невыносимо.
Тем временем Ниночка шепнула Коле:
Плохи дела!
Я обернулась. Нина начала шептать уже и мне:
Нас всего тут четверо, а по стандартам студия может организоваться только в том случае, если студийцев будет хотя бы пятеро. Сегодня последний день прослушиваний. Мы были на первом, с тех пор, кроме тебя и этого, она кивнула на мальчика с мамашей, никто не пришел. Если в ближайшие полчаса не придет хотя бы еще один участник, делу хана.
И что делать?
Ну, не знаю Пойти в коридор Уговорить кого-нибудь Нам только надо, чтобы нас зарегистрировали, а потом если кто-то не будет ходить, ну и черт с ним.
А тебе это все зачем?
Я-то так, за компанию, а вот Коле надо. Он в литературный поступает, ему публикации нужны. А с улицы зайти в какую-нибудь «Юность», что там «Юность», даже в «Пионерскую правду» не получится. А так студия, руководитель в Союзе, хоть какая-то возможность для публикации. К тому же он стихи может залитовать, что ценно.
Я понимала приблизительно половину из того, о чем говорила Нина. Володарский все вещал.
И чего мы сидим тогда? Так мы никого не поймаем. Пусть Коля выйдет за дверь и тормозит девушек. Какую получится уговорить волоки сюда.
Ниночке идея отпустить Колю к неведомым девушкам явно не понравилась, но делать было нечего, и она толкнула его в бок. Коля вздохнул и начал пробираться к выходу.
Володарский вопросительно посмотрел на Ниночку.
Ему пописать
Мне тоже понравилось, как Дмитрий Станиславович потупился от неловкости. Но потом опять вскинулся и продолжил про память предков, наследников языка и развитие творческих способностей. Говорил он еще минут пять или семь. Потом дверь распахнулась, и мы увидели Колю, который держал за шкирку какую-то девчонку. У девчонки глаза от ужаса были широко распахнуты.
Коля втолкнул ее в комнату и громко сказал:
Знакомьтесь, это Леночка. Леночка тоже будет с нами заниматься. Леночка еще не пишет стихов, но будет писать. Да, Леночка?
Леночка затравленно посмотрела на него и кивнула. Володарский запрыгал от радости и затараторил:
Леночка! Проходите, присаживайтесь! Леночка, мы все будем счастливы с вами заниматься! Тут он оглядел всех студийцев. И вот наконец настал тот момент, когда я с легким сердцем могу вам сообщить, что открытие студии состоялось!
Все начали хлопать, а уборщица проснулась, уронила швабру, схватила ее и убежала из комнаты.
Где ты достал эту Леночку? спросила я.
У гардероба. Она перед зеркалом вертелась. Пара комплиментов и почти силовой прием ну и вот.
Ничего себе. Даешь.
Да, Коля умеет очаровывать, прокомментировала Ниночка.
Володарский раскрыл какой-то журнал.
Так, пожалуйста, записывайтесь! Вот тут запишите свои имя, фамилию, адрес и телефон.
И мы пошли записываться. За Вовочку записалась его мама. Потом она взяла его за рукав, сказала «Вовочка, попрощайся с преподавателем», тот что-то промычал, и она поволокла его к выходу. Последней записываться подошла Леночка, которую Коля тихонько пихал в спину.
На сегодня все! Занятия будут по вторникам и четвергам в пять часов. Не опаздывайте, пожалуйста!
Мы попрощались. По дороге к метро я догнала Нину и Колю.
Слушайте, а вы где живете?
Мы местные.
В смысле?
Тут живем, на Чистых прудах.
Везет. Мне сейчас еще в свое Щукино пилить.
Да, далековато забралась. Твоих там точно не водится.
Каких моих?
Волосатых. Ты же из них?
А где они водятся?
Нина и Коля переглянулись.
Ты чего, совсем не в курсе?
Нет.
Где могут водиться волосатые? У памятника самому волосатому русскому писателю.
А это кто?
Ну подумай, включи мозги, раз уж ты решила занимается литературой.
Толстой?
Нина и Коля захохотали.
Еще подумай.
Я судорожно начала вспоминать русских писателей. Ни один из них мне не казался достаточно волосатым.
Гоголь! Николай Васильевич Гоголь, наконец прервала мои мучения Нина. Ну все, мы пошли.
Мы помахали друг другу, и я повернула к метро.
Вот это удача, думала я, вот это попадание. Осталось только узнать, где памятник Гоголю.
5
Гоголей в Москве оказалось два сидящий и стоящий. Около сидящего никого не было. Там вообще библиотека, и, кроме старушек и очкариков, никто не появляется. На бульваре со стоящим Гоголем действительно собирались именно те персонажи, которых я искала. Я неделю моталась на Гоголевский бульвар, стояла там в кустах, присматривалась и жаждала познакомиться хоть с кем-нибудь, но они даже не замечали меня и проходили мимо. А я очень, очень стеснялась.
На восьмой день я наконец выбрала себе жертв. Они сидели на скамейке. Оба волосатые. У одного волосы придерживал шнурок, а другой собрал их в хвостик. Тот, с хвостиком, еще носил шинель, но не длинную, по колено.
Я подошла поближе, чтобы услышать, о чем они разговаривают. Говорил тот, который в шинели:
Противно это все. Ты просто сам не видишь, до какой степени здесь невыносимо. Это не город, азиатчина какая-то. И совок. Слово «архитектура» этому городу не знакомо. Посмотри сколько тут всего понатыкано как попало. А это что? Он махнул рукой в сторону Калининского проспекта. Это нормально? Ненавижу этот город.
Ага, лучше по-вашему, по-питерски ходить в ногу, строем и по линиям. Не город, а казарма с позолотой. Лучше уж наша толчея, чем ваша диктатура прекрасного на болотах.
Ты меня не убедишь. Посмотри, что это? Хвостатый показал на здание.
Сталинский вампир.
Я выдохнула, вытащила из кармана заготовленную сигарету и подошла к ним.
Ребят, спичек не будет?
Тот, который с распущенными волосами, вытащил из кармана коробок и начал зажигать спички, прикрывая пламя от ветра. Получилось это не сразу, и слава богу, потому что пока он пытался зажечь спичку, я мысленно умоляла: «Пожалуйста, пусть он о чем-нибудь спросит». Потому что я никак не могла придумать тему, которую с ними можно было обсудить.
И он услышал мои молитвы:
Сестренка, ты как считаешь, где красивее, в Москве или в Питере?
Я остолбенела:
Я в Питере не была никогда.
Это как?
Ну так. Родители не возили
Ни фига себе. Это надо было умудриться за столько лет жизни Тебе сколько лет?
Четырнадцать.
Черт, черт, черт! Надо было хотя бы год накинуть!
И что, за четырнадцать лет родители ни разу не возили тебя в Питер? Да ладно!
Тот, который с распущенными волосами, сжалился:
Смотри, это же чудо какое-то!
Тот, который в шинели, посмотрел на меня очень внимательно:
Надо тебе съездить обязательно. Я послезавтра туда поеду.
Просто так?
Не, у меня отец там живет, так что считай, что вписка есть. Хочешь со мной?
Не знаю, меня родители с незнакомыми людьми не отпустят.
А ты до сих пор спрашиваешь?
Я кивнула.
А скажи, у тебя шинель какого рода войск? Мне страшно интересно
Он долго смеялся, потом положил мне руку на плечо:
Мать, это не шинель, а бушлат фельдшера скорой помощи. И нажал указательным пальцем мне на кончик носа.
Я Бранд, это Ангел, а ты кто?
Я Саша.
А человеческое имя у тебя есть?
Не-а.
Так ты чего, не из системы, что ли?
Из системы, из системы. Только я новенькая.
Ангел и Бранд переглянулись.
Отлично! Давай тебе имя придумывать! сказал Ангел. Пойдем старым дедовским способом.
Он взял меня за руку, три раза провел вокруг памятника Гоголю, потом остановил первого встречного волосатого и торжественно сказал:
Отец, остановись! И, не сходя с этого места, рекни первое слово, которое подумал при виде этой девушки!
О мои уши можно было прикуривать, так они у меня горели. Я чуть было не сбежала, но Ангел крепко держал меня за руку. Волосатый посмотрел на меня, а потом громко сказал: «Дева!»
Благодарю тебя, иди с миром!
И Ангел повел меня к скамейке, на которой умирал со смеху Бранд.
Крестил, значит? спросил он.
Ангел кивнул.
Теперь он твой крестный.
Я совершенно не могла понять, к чему это меня обязывает и в каких мы теперь отношениях, поэтому начала спрашивать в лоб:
А вы часто тут бываете?
Ангел отсюда, по-моему, и не уходит, а я по мере возможности.
А что вы тут делаете?
Как что? Разговариваем.
О чем?
О чем о чем, о жизни, об искусстве
А конкретнее?
Разное. Я, например, терпеть не могу Москву, а Ангел обожает У нас непримиримые противоречия.
А ты чем занимаешься? спросила я Ангела.
Я художник.
А в школе ты учился?
В училище, пока меня не выгнали. Короче, я разочаровался в официальной системе образования. А для корочки хожу в ШеРаМе.
Куда?
В школу рабочей молодежи. Контора есть такая, на Курской. Там таких, как я, полно.
Ну ты даешь! А это что?
Это, мать, называется фенечка. Ангел снял со своей руки браслет из бисера и повязал на мою. Носи, крестница. Первая фенька в твоей жизни.
Бранд потянулся и сказал:
Что-то кофейку захотелось.
На Петровку или в Пентагон?
В Пентагоне сейчас от пятидесятисемитов не продохнуть. Пойдем на Петровку, заодно и прогуляемся. Ты с нами?
Мы пошли по бульварам. Только сейчас я увидела, сколько в Москве уродливых зданий. Проходя мимо каждого из них ТАСС, МХАТа, «Известий» Бранд тыкал пальцем и с раздражением спрашивал: «Что это? А это?» На что Ангел каждый раз вздыхал и отвечал: «Совок».
Когда мы проходили мимо Дома актера, там стояла толпа. Люди читали газеты, прикрепленные к специальным стойкам, и бурно обсуждали. Мы прошли по Страстному бульвару и на перекрестке с Петровкой зашли в кафе, в котором людей с длинными волосами было видимо-невидимо. Бранд и Ангел со всеми здоровались, иногда представляли меня и мне кого-нибудь.
Это Дева. А это Собака, Хоббит, Валенок, Ли, Шнурок, Афганец
Я не смогла запомнить все имена. Бранд исчез в толпе, потом вернулся с чашкой кофе.
Держи. Сегодня угощаю, но потом платить будешь сама.
Мне было так хорошо рядом с ними! Кофе был крепкий, не то что родительский, который они для меня разбавляли до воды. Я таяла от запаха кофе, дыма сигарет и счастья. Я их нашла! Я здесь!
А можно я приду сюда завтра?
Бранд опять коснулся кончика моего носа:
Запомни первое правило. Никогда ни у кого не спрашивай разрешения. Второе правило: если пачка сигарет лежит на столе она для всех.
А третье?
Это я тебе, дорогая, потом как-нибудь расскажу.
А про то, что было дома, я даже думать не хочу.
Глава вторая
1
Когда я зашла в студию, там были уже почти все. Леночка, как обычно, сидела в углу и зыркала на Колю, который как обычно о чем-то говорил с Ниной. Через несколько минут после того, как я вошла, дверь приоткрылась, и в эту щелочку влез Вова. Обратно в щель он сказал: «Мама, мама иди уже. Я приду. Пожалуйста, иди». Говорил он тихо и ласково. Нина и Коля переглянулись.
Как ты живешь с этим?
Как-то.
Я не представляю как это, когда тебя пасут двадцать четыре часа в сутки.
Она меня до сих пор из школы встречает. А я в девятом.
Фигассе. А чего ты ее не пошлешь?
Жалко ее.
Парень, а у тебя не стокгольмский синдром, часом?
Володя грустно посмотрел на Колю.
Я хорошо знаю, что такое стокгольмский синдром, не щупай мою эрудицию. Просто ты мою бабушку не видел.