Секретарь объяснил Матиушу, что иначе он не решился бы написать вторую бумагу о назначении Фелека придворным фаворитом. Матиуш сделал так, как просил статс-секретарь, и Фелек стал королевским фаворитом.
Матиуш показал Фелеку свои игрушки, книги. Они болтали, вспоминали войну, потом вместе пообедали, а после обеда побежали в парк.
Фелек позвал своих товарищей, и они весело провели время до заседания министров.
Мне пора, грустно сказал Матиуш.
Будь я королём, нипочём не стал бы никого слушаться.
Ты, Фелек, не понимаешь: мы, короли, не всегда делаем то, что нам хочется.
Фелек пожал плечами, выражая этим своё несогласие, и неохотно побрёл домой. Хотя в кармане у него лежал приказ, подписанный самим королём, он чуял, что дома встретит его суровый взгляд отца и знакомый окрик: «Поди-ка сюда, бездельник! Ты где это пропадал?»
Что следует обычно за этим коварным вопросом, Фелек отлично знал. «Но сегодня другое дело», утешал он себя.
Заседание началось. Министры жаловались и роптали.
«Казна пуста», сетовал министр финансов. «Купцы во время войны разорились и теперь не платят налогов», говорил министр торговли. «Вагоны после перевозки грузов на фронт пришли в негодность, требуется ремонт, а денег нет», докладывал министр железных дорог. «Пока отцы были на войне, мальчишки совсем распустились, и учителя требуют, чтобы им повысили жалованье и вставили выбитые стёкла», заявил министр просвещения. «Поля не засеяны» «Товаров мало» И так целый час жалобы, нарекания
Канцлер выпил стакан воды. Это означало, что он намерен произнести длинную речь. Матиуш страшно не любил, когда канцлер пил воду.
Господа, сегодняшнее заседание ни на что не похоже! Люди несведущие могут подумать, будто здесь собрались побеждённые. А ведь мы победили! До сих пор было так: побеждённые платили победителям контрибуцию. И это совершенно справедливо, потому что войну выигрывает тот, кто не скупится на пушки, порох, провизию для солдат. Мы не жалели денег и одержали победу. Наш отважный король Матиуш мог сам убедиться, что солдаты на фронте ни в чём не нуждались. Так почему же, спрашивается, мы должны терпеть нужду в деньгах? Они первые напали на нас, но мы проявили великодушие и простили их. Спору нет, это очень благородно с нашей стороны. Но зачем же отказываться от контрибуции, то есть от возмещения военных расходов? От того, что принадлежит нам по праву? Отважный король Матиуш в порыве великодушия помиловал врагов это поистине достойный и мудрый поступок. Однако отказ от контрибуции создал в стране исключительно тяжёлое финансовое положение. Конечно, дело это поправимое, недаром мы прочли столько учёных книг, у нас за плечами колоссальный опыт, и если его величество король Матиуш соблаговолит отнестись к нам с прежним доверием, если он, как до войны, будет прислушиваться к нашим советам
Господин канцлер, кончайте эту волынку. Меня не проведёшь, тут дело не в советах просто вы по-прежнему хотите управлять страной, а я чтобы был пешкой в ваших руках. Так вот, я решительно заявляю: нет! Сто тысяч чертей и бочка пороха вам в глотку, этот номер не пройдёт!
Но, ваше величество
Довольно! Я не согласен и всё! Такова моя королевская воля!
Прошу слова! сказал министр юстиции.
Только покороче.
В законодательном кодексе: том 814, часть XII, параграф 777555, страница 5, строка 14, читаем: «Если наследник престола не достиг двадцати лет»
Господин министр, меня это не интересует.
Понятно. Ваше величество хочет нарушить закон. Пожалуйста, наше законодательство предусматривает и это: параграф 105, 486
Господин министр, повторяю: меня это не интересует.
Пожалуйста, есть у нас и такой закон: «Если король пренебрегает законами»
Сейчас же прекратите, холера вас возьми!
О холере тоже есть закон: «В случае эпидемии»
Потерявший терпение Матиуш хлопнул в ладоши, и в зал вошли гвардейцы.
Отвести их в тюрьму! приказал Матиуш.
Об этом тоже говорится в законе! обрадованно вскричал министр. Это называется военной диктатурой А вот это уже беззаконие! завопил он, получив прикладом в бок.
Белые как мел министры гуськом прошествовали в тюрьму. Военный министр остался на свободе. Он отвесил королю низкий поклон и удалился.
Наступила гробовая тишина. Матиуш в одиночестве прогуливался по залу, заложив руки за спину, и каждый раз, проходя мимо зеркала, думал: «Я немного похож на Наполеона».
Но что же всё-таки делать?
На столе кипа бумаг. Подписывать или не подписывать? Почему на одних написано: «Разрешаю», на других: «Не разрешаю», на третьих: «Отложить»?
Может, он зря арестовал всех министров? А может, этого вообще не следовало делать? Конечно, он свалял дурака с этой контрибуцией. Поторопился. Надо было посоветоваться с министром финансов.
Но откуда ему было знать, что существует какая-то контрибуция? В самом деле, рассуждая здраво, чего ради победители должны расплачиваться за разрушения из собственного кармана? Ведь не они первые начали.
Может, написать королям письмо? Их ведь трое, значит им легче возместить военные убытки, чем ему.
А как пишутся такие письма? Министр юстиции сказал: «Том 814». Сколько же всего этих томов? А он-то прочёл всего-навсего два сборника сказок и жизнеописание Наполеона.
Бедный король совсем приуныл, но тут за окном послышалось кукование кукушки.
Кончилось проклятое одиночество!
Послушай, Фелек, как бы ты поступил на моём месте?
На месте вашего величества я бы играл в парке и на их заседания вовсе не ходил. Они бы делали что хотели, и я бы делал что хочу.
«Фелек не понимает, что долг короля управлять страной и заботиться о благе своих подданных. Король не может, как простой мальчишка, играть всё время в салочки да в лапту», подумал Матиуш, но вслух ничего не сказал.
Теперь уже поздно. Они в тюрьме.
Ну и пусть сидят, если такова ваша королевская воля.
А ты посмотри, сколько бумаг! Если я не подпишу их, остановятся фабрики, железные дороги
Ну тогда подпишите.
Я без них как без рук. Даже старые опытные короли не могут обойтись без министров.
Тогда выпустите их.
Матиуш чуть не кинулся Фелеку на шею. Какой он догадливый! А ему такой простой выход в голову не приходил. В самом деле, ничего страшного не произошло. В любую минуту можно их выпустить, но с условием, чтобы они слушались его и ничего серьёзного сами не предпринимали. Потому что это ни в какие ворота не лезет! Король, точно воришка, тащит тайком из собственного буфета колбасу для своего друга. Или украдкой рвёт ягоды в собственном саду. Или с завистью смотрит из-за забора, как играют дети. Он тоже хочет играть. Он хочет, чтобы его учителем был капитан, под командой которого он воевал. Ведь ничего особенного он не требует просто ему хочется жить, как все дети.
Фелек спешил в город по делам и забежал одолжить немного денег: на трамвай, на папиросы и, если хватит, на шоколад.
На, возьми, пожалуйста.
И Матиуш снова остался один.
Церемониймейстер явно избегал его, гувернёр куда-то исчез, а лакеи сновали бесшумно, как тени.
«Наверно, они считают меня тираном?» От этой мысли Матиушу стало не по себе.
Их страх понятен: ведь предок Матиуша, Генрих Свирепый, убивал людей, точно мух.
Что же делать? Как быть?
Хоть бы заглянул кто-нибудь.
И тут в комнату тихо вошёл старый доктор. Матиуш очень ему обрадовался.
У меня к вашему величеству очень важное дело, робко промолвил доктор. Но я боюсь, вы не согласитесь.
Разве я тиран, чтобы отказывать, не выслушав? спросил Матиуш, пристально смотря ему в глаза.
Никто этого не говорит. Просто у меня к вам очень большая просьба.
В чём дело, доктор?
Я пришёл просить вас облегчить немного участь заключённых.
Говорите смело, доктор. Я заранее на всё согласен. Я не сержусь на них и скоро выпущу из тюрьмы, но с условием, чтобы они меня слушались.
Вот это по-королевски! воскликнул обрадованный доктор и стал перечислять просьбы заключённых: Канцлер просит подушку, матрац и перину у него болят кости, он не может спать на соломе
А я на голой земле спал, заметил Матиуш.
Министр здоровья просит зубную щётку и порошок. Министр торговли не ест чёрный хлеб и просит прислать ему белый. Министру просвещения нужна книга. Обер-полицмейстер от огорчения заболел, ему необходимо лекарство.
А о чём просит министр юстиции?
Ни о чём. В своде законов, в томе 745, сказано: «Заключённые министры имеют право подать прошение на высочайшее имя только спустя три дня после ареста». А они сидят три часа
Матиуш приказал выдать заключённым бельё, одеяла, подушки, отнести им обед из королевской кухни, а к ужину подать вино. Министра юстиции он велел привести под стражей к себе.
Когда министра привели, он любезно предложил ему сесть в кресло.
Законно ли будет, если я выпущу вас завтра из тюрьмы? спросил Матиуш.
Не совсем, ваше величество. Впрочем, военная диктатура не признаёт законов. И если мы назовем это так, всё будет в порядке.
А если я их выпущу, имеют они право посадить меня в тюрьму?
Нет, ваше величество. Хотя, с другой стороны, в томе 949 есть оговорка о так называемом государственном перевороте.
Ничего не понимаю, признался Матиуш. Сколько надо времени, чтобы во всём этом разобраться?
Лет пятьдесят, невозмутимо ответил министр.
Матиуш вздохнул. Корона всегда его тяготила, а сейчас она показалась ему тяжелее пушечного ядра.
С узников сняли оковы, привели в тюремную трапезную. С воли прибыли военный министр и министр юстиции. Тюремные стражи, держась за эфесы сабель, застыли у дверей, и заседание началось.
Матиушу ночью не спалось, и он придумал выход из положения.
Вы управляйте взрослыми, а я буду королём детей, излагал он министрам свой план. Я мальчик и лучше знаю, что нужно детям. За собой я оставлю право поступать как захочу. Остальное пусть будет по-старому. Что говорится об этом в законах, господин министр?
Таких законов нет, последовал ответ. На основании закона (том 1349) дети являются собственностью родителей. Есть только один выход.
Какой? вырвалось одновременно у всех.
Если его величество будет именоваться Реформатором (том 1764, страница 377), королём Матиушем Реформатором.
А что это значит?
Так называют королей, которые изменяют старые законы и порядки. Если король скажет: «Я хочу издать такой-то и такой-то закон», я ему на это отвечу: «Нельзя, об этом уже есть закон». А если король скажет: «Я хочу провести реформу», тогда я отвечу: «Пожалуйста, ваше величество!»
Все охотно с этим согласились. А вот с Фелеком дело неожиданно осложнилось.
Королевским фаворитом он быть никак не может.
Почему?
Это противоречит придворному этикету, брякнул кто-то.
Церемониймейстер на заседании не присутствовал. Поэтому проверить это было нельзя. «Фаворитов назначают только после смерти короля», пользуясь незнанием Матиуша, соврали министры, а они желают своему юному королю здравствовать долгие-долгие годы. Поэтому грамоту любой ценой у Фелека нужно отобрать.
Да, это незаконный документ, подтвердил министр юстиции. Фелек может приходить в гости к королю, быть его другом, но закреплять это грамотой за подписью и печатью такого закона нет.
Ну ладно, сказал Матиуш, желая их испытать. А если я не соглашусь и посажу вас опять в тюрьму?
В вашем лице повелевает владыка государства, улыбнулся министр юстиции. Вы король, воля ваша закон.
«Вот чудаки! подумал Матиуш. Из-за какой-то жалкой бумажонки готовы томиться в тюрьме».
Милостивый государь, продолжал министр юстиции, в наших законах предусмотрено всё. В томе 235 говорится: «Король властен нарушить закон» но тогда его называют не реформатором, а
Как? с беспокойством спросил Матиуш, охваченный недобрым предчувствием.
Тираном.
Матиуш вскочил с места. Сверкнули обнажённые сабли. Наступила мёртвая тишина. Побелев от страха, все ждали, что скажет король. Даже тюремные мухи перестали жужжать.
Прошу с сегодняшнего дня именовать меня Матиушем Реформатором Вы свободны, господа, отчеканивая каждое слово, громко сказал Матиуш.
Смотритель тюрьмы отнёс кандалы в чулан, тюремная стража вложила сабли в ножны, а привратник отворил тяжёлую, окованную железом тюремную дверь. Министры от радости потирали руки.
Минуточку, господа. Я хочу провести реформу: выдать завтра каждому школьнику по фунту шоколада.
Слишком много, авторитетно заявил министр здоровья. Животы заболят. Хватит и четверти фунта.
Ну хорошо, чёрт с вами, пусть будет четверть фунта.
У нас в государстве пять миллионов школьников, считая лентяев и хулиганов
Всех считать! воскликнул Матиуш. Всех без исключения!
Наши фабриканты изготовят столько шоколада не раньше чем через десять дней.
А чтобы развезти его по всей стране, потребуется ещё неделя.
Ваше пожелание, государь, можно выполнить только через три недели.
Ничего не поделаешь, придётся подождать, недовольным тоном сказал Матиуш. В глубине души ему было неприятно, что он сам не сообразил этого. Однако он не подал виду и вслух сказал: Завтра же объявить об этом в газетах!
Простите, ваше величество заметил министр юстиции. Детям, конечно, будет очень приятно получить шоколад, но это не реформа. Это королевский дар. Вот если бы ваше величество изволили объявить, что каждый школьник будет ежедневно получать за счет государства шоколад, тогда другое дело. Это уже закон. А так это угощение, подарок, пожертвование
Ну хорошо, подарок так подарок, поспешил согласиться Матиуш. Он устал и боялся, как бы опять не начались долгие разговоры и споры. Заседание объявляю закрытым. До свидания, господа.
Приехав во дворец, Матиуш помчался в парк и свистнул.
Ну, Фелек, теперь я настоящий король! Всё хорошо!
Кому хорошо, а кому плохо.
Что случилось? удивился Матиуш.
Отец из-за этой бумажки всю спину мне исполосовал.
Что ты говоришь! Матиуш был поражён.
Ага. «Пусть, говорит, король какими хочет милостями тебя осыпает, это его дело, а я с тебя, негодяй, шкуру спущу, потому что это моё, отцовское право. Во дворце ты королевский фаворит, а дома мой сын. Отцовская рука надёжней королевской милости».
Жизнь научила Матиуша быть осмотрительным и, главное, не торопиться, не делать ничего сгоряча. В жизни как на войне: хочешь победить, тщательно готовься к бою. С этой бумагой он опять поспешил. Свалял дурака. И поставил себя в глупое положение. Что же получается? Он, король, выдаёт охранную грамоту, а простой сержант, невзирая на неё, лупит почём зря своего сына.
Видишь ли, Фелек, мы с тобой немного поторопились. Помнишь, я говорил даже, что лучше подождать. Сейчас я тебе всё объясню
И Матиуш рассказал ему историю с шоколадом.
Короли не могут делать всё, что захотят.
Угу, ваше величество.
Фелек, называй меня по-прежнему Томеком. Ведь мы вместе воевали, и я обязан тебе жизнью.
И они решили называть друг друга по имени, когда будут одни.
Железно, Крушигора!
Железно, Вырвидуб!
Теперь и про злополучную грамоту стало легче говорить.
Вместо неё я дам тебе коньки, два мяча, альбом с марками, лупу и магнит.
А отец меня снова выдерет
Потерпи немного, Фелек. Короли не могут сделать всё сразу. Они тоже подчиняются закону.
А что это за штука закон?
Я ещё сам хорошенько не понял. Кажется, такие книги.
Угу. Лицо Фелека омрачилось. Ты там на разных заседаниях бываешь, учишься понемногу, а я вот
Не горюй, Фелек. Увидишь, как будет здорово! Если одного моего слова достаточно, чтобы пять миллионов детей получили шоколад, значит и для тебя я смогу сделать много хорошего. Ты не знаешь, как долго я не засыпаю по вечерам. Ворочаюсь с боку на бок и всё думаю, думаю: как сделать, чтобы всем было хорошо. Теперь мне легче. Для взрослых придумать что-нибудь приятное трудно: у них есть деньги, они сами могут купить себе что хотят