Арина Родионовна я. По мужу Пушкарева.
Арина Родионовна выглядит почти как на этой фотографии. Да?
Настя дернула Егора за рукав куртки.
Конечно. Сходство очевидно. Одно лицо почти. Пробормотал Егор, взглядывая то на фотопортрет, то на старуху.
И ты туда же, Егорушка. Мягко заколыхавшись от смеха, проговорила старуха приторно ласковым голосом. И мимика и жесты все в ней было нарочитым, словно старуха притворялась.
Старушьи ужимки напрягали и коробили Егора. Поскорей бы отсюда уйти.
Ты Настеньке не подпевай. А то ведь она из тебя начнет веревки вить. Даже не заметишь, как станешь подкаблучником.
Мы с ним просто друзья. Настя нахмурилась и покраснела.
Конечно, просто. Толстуха насмешливо посмотрела на Настю. Тебе же нравятся зрелые, точнее перезрелые мальчики.
С чего вы взяли? Настя вспыхнула и сверкнула глазами на старуху. Вы подслушивали что ли?
Надо больно. Просто знаю. У меня же чутье, интуиция, шестое чувство. Бог отнял у меня красоту. Старуха с вздохом посмотрела на фотографию. И с лихвой восполнил ее чутьем. Я ведь ждала вас. Чувствовала, что придете.
Правда что ли? Опешила Настя и переглянулась с Егором
Пожалуй, нам пора. Егор шагнул к входной двери.
Старуха оттолкнула его. Настя тихо вскрикнула, Егор захолонул.
6
Да вы чего? Пролепетал он
Тсс Приложив палец к губам, старуха кивнула на окно.
Из окна в комнату, замерев в воздухе, заглядывало летающее «око». Оно взмыло вверх и исчезло.
Торопливо вкатившись в комнату, толстуха задернула шторы и сказала:
Придется задержаться.
Придется. Нахмурившись, Егор поморщился. Проклятые черноглазы.
Чтоб им пусто было. С усмешкой подхватила старуха.
А можно мне в уборную?
Спросила Настя.
Да, конечно, конечно. Сказала старуха.
Извините. Настя сорвалась с места.
Зайдя в гостиную, Егор замер у двери с обескураженным видом. Вдоль дивана вытянулся заставленный вкусностями стол. Перемячи, шанежки, ватрушки, сочники, пончики, печеные и жареные пирожки. Сахарное, песочное и слоеное печенья, бисквитные пирожные. Подсолнечная, арахисовая и кунжутная халва, рахат-лукум. Сливовое, вишневое, крыжовное, клубничное варенья, вареное сгущенное молоко. В большой плоской тарелке с куропатками на ободке стояла кулебяка
Вы кого-то ждете?
Уже дождалась. Старуха с усмешкой посмотрела на Егора.
Вот это интуиция. Глядя на обильный стол, кривя рот и покачивая головой, проговорил Егор. Надо уходить.
Толстуха заколыхалась от смеха. Широкий вздернутый нос зашевелился кожистым зверьком.
Она самая. Подхватила старуха. И еще был сон
Что еще за сон? Егор с тревогой посмотрел на старуху и вспомнил тетю Свету, которую донимали сны Кассандры. Спину осыпали холодные мурашки.
Ко мне заходил мой Сергей Александрович.
Александр Сергеевич. Машинально поправил Егор. Старуха заговаривается что ли? Не все дома?
Да-да. Сашенька мой ненаглядный. Наморщив лоб, старуха скривилась, словно собираясь всплакнуть, но тотчас расплылась в улыбке. Он-то и известил о вас. Велел укрыть от пришельцев, накормить и
Спать уложить? С усмешкой брякнул Егор
Улыбка замерла на оплывшем жабьем лице, глаза потемнели и сузились.
Егору стало не по себе. Он тихо извинился.
И отпустить с миром. С ожившей улыбкой сказала старуха. Вот я и подсуетилась. Наделала вкусностей, накупила сластей.
Я не голодный. Сказал Егор, глядя на горку румяных пирожков в глубокой фарфоровой тарелке с тетеревами на ободке. Живот заурчал, возражая. Смешавшись, Егор нахмурился.
А живот перечит. С усмешкой заметила старуха приторно-сладким как арахисовая халва голосом.
Хмуро улыбнувшись, Егор покачал головой.
Но разве можно доверять снам? Егор с недоумением уставился на сгущенное молоко в стеклянной вазочке.
Можно и даже нужно. Встрепенулась старуха. Особенно вещим.
А как понять, что это вещий сон?
Какой ты въедлевый. С кривой улыбкой поддела старуха. Будешь занудой, не видать тебе Насти.
Вспыхнув, Егор бросил сердитый взгляд исподлобья на старуху.
Ладно, ладно. Не обижайся. Ведь у меня не все дома. Так? Ухмыляясь, старуха подмигнула Егору.
Оторопев, он вытаращился на старуху. Она читает его мысли?
А зачем? У тебя все на лице написано. Она с елейной улыбкой всматривалась в Егора, заглядывала в глаза. Словно пытаясь проникнуть в душу.
Вам надо играть в покер. Опустив глаза, пробормотал смущенный Егор и поежился
Я в карты не играю. Я на них гадаю. Хочешь?
Поморщившись, Егор покачал головой:
Не очень. Может, в другой раз.
А со сном в руку или ручным сном все проще простого. Увидишь его и сразу поймешь: это он. Покажется, что все это было, было и прошло. Но он про то, что будет. В ручном сне время перевернуто, как в зеркале стороны предметов. Понятно?
Егор пожал плечами:
Понятно, что ничего не понятно.
Расслабься. Старуха махнула пухлой пятнистой рукой. В голове проясниться, когда съешь воздушный пирожок с мясом. Или вот кулебяка с капустой и яйцом. Мой Сашенька от нее тащился. Съест в один присест, а потом голубей пускает и ворчит: мол, накормила, как борова на убой, старая ведьма. Это он ласково так меня. Ведь я еще была на загляденье. Старуха заговаривала зубы, обволакивала словами, как наперсточники и цыганки.
Егор потерянно огляделся. Напротив стола к боковой стене прижимался темный советский сервант. Верхнюю полку облюбовали фарфоровые статуэтки: балерина, немецкая овчарка, старик со старухой, плясунья, китайский божок. За стеклянными дверцами, множась в задней зеркальной стенке, тускло поблескивал хрусталь. На угловой полке, навалившись друг на друга, как будто спали вповалку, пылились книги. Внушительно чернело полное собрание сказок и легенд в одном томе Братьев Гримм. Невольно вспомнилась хлебная избушка с пряничной крышей и леденцовыми окнами. Яблоки, орехи и посыпанные сахаром оладьи с молоком. Хозяйка избушки с красными близорукими глазами и звериной чуйкой.
Гензель и Гретель. С усмешкой рассеянно пробормотал Егор.
Что-что? Паутина сладких вкрадчивых слов оборвалась.
Да нет. Ничего. Я вас перебил, кажется.
А разве я что-то говорила? Старуха вытаращилась на Егора. Красноватые близорукие глаза округлились.
Растерявшись, Егор переглянулся с ней. Старуха заколыхалась от смеха. Натянуто улыбнувшись, Егор отвел глаза от старухи.
Над диваном рядом с «Утром в сосновом бору» висела черно-белая фотография человека похожего на героя фильмов нуар. Под темно-серой шляпой квадратился лоб. А под ним чернели густые брови домиком. В углу полных губ торчала сигарета
Это он. Старуха с грустным благоговением вскинула взгляд на шляпу. Мужчина был обаятельный. Душевный. Страстный. Женщины любили его. Так и липли. Так и вешались на шею. А он увлекался ими. Но рано или поздно возвращался ко мне. Говорил, что жизнь не мила без моей кулебяки. Не той, что на этом столе. Я про другую Ну, ты понял. Старуха многозначительно посмотрела на Егора и осклабилась
Невольно представив ее в костюме Евы, Егор внутренне содрогнулся, побледнел. Замутило. Подобру-поздорову надо смываться.
Что? Воображение расшалилось? Насмешливые в красных прожилках глаза впились в Егора.
Да нет. Поежившись, буркнул он и вгляделся в фотопортрет. Он похож на какого-то актера.
Может на клоуна? В раздражении вскинулась старуха.
А чем он занимался?
Он держал ресторан «У Саши». А когда появились черноглазы, все пошло прахом. Сашенька запил. Финансы запели романсы. Он совсем отчаялся и скис. Впал в уныние и ничтожество. От него остались одни руины. И вот он продал душу, наглотался снаксов, нажрался водки и повесился.
Повесился?!
Прямо здесь. Старуха посмотрела на настенный карниз и вздохнула. Отсюда и удрал на тот свет.
За зашторенным окном зажужжал летающий «глаз».
Прячься. Прошипела старуха. Егор на корточках нырнул под стол. Улетел.
Выныривая из-под стола, Егор ударился о его край. Тот сердито звякнул посудой и столовыми приборами. Морщась, Егор потер затылок.
Разлетался тут. Проворчала старуха. Мешает спокойно поесть.
7
В комнату вошла Настя и стала вопросительно взглядывать то на Егора, то на старуху:
Я что-то пропустила?
Чего так долго? С досадой сказал Егор и провел ладонью по затылку.
Носик пудрила. А что? Настя виновато улыбнулась.
Да у тебя выходит не нос, а хобот какой-то.
Дурак. Это у тебя хобот. Резко ответила Настя и уставилась на стол.
Успокойтесь. Самый красивый хрюндель у меня. Весело встряла старуха.
Да ну хватит вам Вот это стол! Сколько всяких вкусняшек. Восторженно проговорила Настя. Прям глаза разбегаются. Чего тут только нет.
Тебя. Расплылась старуха в кривой улыбке. Угощайся.
Настя села на диван:
Это ведь пончики?
Они самые.
Обожаю. Настя схватила густой посыпанный сахарной пудрой воздушный пончик. Мм О Боже. Как вкусно.
А с кедровым чаем еще вкуснее. Он особенный пряный. Сашенька запивал им кулябку. Старуха вскинула глаза на фотографию шляпы. И вздохнула. Тебе же покрепче? Старуха бросила взгляд на Настю.
Настя с набитым ртом промычала и кивнула. Держа в правой руке заварочный фарфоровый чайник, а в левой руке электрический металлический чайник с кипятком, старуха мигом наполнила чашку.
Настя попробовала и сказала:
Очень.
Еще бы. Старуха пожирала глазами Настю, которая уплетала второй пончик.
У тебя нос в пудре. Заметил Егор.
Настя небрежно вытерла салфеткой нос и высморкалась:
А ты чего стоишь столбом?
Говорит, не хочет. Сказала толстуха с улыбкой.
Я дома плотно поел. Живот недовольно заурчал.
По тебе и слышно. Настя усмехнулась.
Обречнно вздохнув, Егор сел рядом с Настей:
Ватрушку что ли попробовать?
Это шанежка. Сказала старуха.
А в чем отличие? Егор рассеянно откусил от лепешки.
Шаньга не сладкая и без начинки.
Да. Странный вкус. Не ватрушечный.
Ах, что же это я? Старуха всплеснула руками. Голова дырявая. Забыла про яблочный пирог.
Пирог?! Зачем? И без него хорошо. Ведь так, Егор? Бросив досадливый взгляд на жующего лепешку Егора, Настя локтем пихнула его в бок и ударила ногой по голени.
Егор вздрогнул и подавился.
Да, да. Егор закашлялся. Всего и так выше крыши.
А для кого же я старалась?
Я мигом
Толстуха быстро выкатилась из комнаты.
8
Мутная она. Сказал Егор. И все здесь странно. Обернувшись, он поднял глаза на фотографию шляпы. Чай с металлическим привкусом. Да и слова ее тоже. Воровато покосившись на дверь, Егор выплеснул чай из чашки в кадку розового деревца. И ему показалось, что цветок на деревце тотчас потемнел и съежился.
Это ты странный. Хватит параноить. Откусив пончик, Настя отхлебнула из чашки. Чай как чай. Из кедровых шишек.
В комнату вкатилась хозяйка с широкой толстой улыбкой на обрюзглом оплывшем лице и с яблочным пирогом на большой плоской тарелке с чибисами на ободке.
Кажется я уже того Настя икнула. Обожралась. Сонно моргая, осовелая Настя с грустью уставилсь на яблочный пирог. Накормили, как на убой. Ей богу.
Старуха визгливо рассмеялась. Ребристым хлебным ножом старуха отрезала большой ломоть и положила его в Настину тарелку:
Попробуй. С антоновскими яблоками.
Взяв пирог, Настя поднесла его ко рту, попыталась откусить, но кусок выпал из руки. Астахова растерянно огляделась.
Это комната так кружится? Или моя голова? Пролепетала она.
И у меня карусель. Подхватил Егор.
Все поплыло и завертелось. Комната искривилась и скомкалась. Старуха высохла и подросла. Лицо сузилось, щеки и глаза запали. Нос вытянулся и заострился крючком. На спине вырос горб. Баба Яга. Перспектива стала обратной. Так же как и ощущения. Егор словно оказался внутри литографии Эшера. Выйдя через входную дверь, окажешься в кладовке или в ванной комнате. Егору показалось, что все это уже было, было. Что там Баба Яга говорила о ручном сне?
Может, пора? Приподнявшись, Настя пошатнулась и плюхнулась на диван. Какая я тяжелая. Даже ноги не держут. Настя скрипуче захихикала. Ее лицо оплыло и покрылось морщинами, черты растеклись, нос сплющился и округлился поросячьим пятачком. Глаза выпучились и покраснели. Проклятые пончики. Настя вздохнула.
Чайку надо. Сразу полегчает. Глубокие глаза сверлили Настю. Еще заварить?
Сделав большой глоток из чашки, Настя поморщилась:
Мутит.
Да что же это? Растерянный взгляд Егор выхватил из тошнотворной комнатной карусели черно-белую фотографию. Шляпа посмотрела на Егора и, подмигнув, улыбнулась. Калганов содрогнулся и похолодел.
Утекая из скомканной комнаты, свет стал меркнуть и ржаветь. За окном заскрежетало, раскатисто прогромыхало и протяжно заревело. Оконные стекла и стол задребезжали.
Майлс Девис дорвался до иерихонской трубы. Пробормотал Егор, с тревогой уставившись на фотографию шляпы.
Замерев, старуха прислушалась:
Черти черноглазые развлекаются. Мрачно ухмыльнулась. Строят.
Что роят строют? Сделав глоток из чашки, Настя икнула. Ойкнув, она прикрыла ладонью рот.
Якобы двери в ад. Или в места не столь отдаленные.
Егору померещилась рука. Она начертала на стене таинственные слова, вывернутые наизнанку зеркалом. Вспомнилась сумрачная картина Рембранта. Егор поспешно отвернулся.
Старуха принялась сетовать на жизнь. Ее слова усыпляли, как колыбельная. Свет продолжал утекать из комнаты. Мягко запел баритон. Чем темнее становилось в комнате, тем громче и отчетливей звучала песня.
Раньше я каталась как сыр в масле. Облокотившись о стол и подперев ладонью щеку, пригорюнившись, вздыхала старуха. А теперь не живу, а выживаю. Беда. Приходиться сдавать квартиру по часам и суткам. Вы как насчет квартиры? А? Чисто, уютно и недорого.
Переглянувшись с Егором, Настя поморщилась:
Мы просто друзья
Но может для дружеских встреч? Старуха лукаво осклабилась.
«Троллит», подумал Егор.
Нам пора. Настя порывисто приподнялась и, покачнувшись, упала на диван. Господи. Как меня развезло-то. Можно прилечь на пять минут? А то я совсем никакая.
Конечно, конечно. Встрепенулась и оживилась старуха. А я пока за ручкой схожу. Чиркну телефон свой. Может, вашим знакомым квартира нужна. Старуха выкатилась за дверь.
Подложив под голову декоративную подушку, Настя свернулась в клубок.
Егор наклонился к Насте, но из-за искаженной перспективы ему показалось, что он отстранился от нее:
Надо уходить.
Оставь меня. Плаксивым голосом пролепетала Настя. Спят усталые игрушки, мишки спят
Старуха нас опоила. Егор покосился на черный том сказок в серванте.
Плевать. И черт бы с ней. Пойдем на перемячи. Настя захихикала.
Это уже не смешно. Очнись. Он протянул к Насте руку.
Но Астахова исчезла в темноте.
9
Егор оказался внутри черно-белого фильма. В кафе под живую музыку убивали время пришельцы, переметчики, пройдохи, а так же беженцы, которые стремились в места не столь отдаленные от рая или ада.
Бренча на фортепиано, пел Дули Уилсон в белой рубашке, черной бабочке и похожем на халат пиджаке с широкими отворотами. Это была та самая песня, которая разгоралась от меркнущего света в квартире старухи:
Лунный свет и песни о любви никогда не устаревают.
Сидя за столиком у резного парапета, Егор пил виски со льдом и пересчитывал выручку. За столиком появились Настя и Рыков. Им нужны были проездные документы, чтобы оставить лимб.
Сердце екнуло, сжалось и затрепетало. Рассеянно слушая ругавшего пришельцев Рыкова, Егор всматривался в лицо Насти, как в прошлое. Голос Рыкова резал уши, как будто звучал через мегафон.