И снег будет падать на крышу
Анна Силкина
© Анна Силкина, 2024
ISBN 978-5-0062-4452-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть 1. ВСЁ СХВАЧЕНО
Из Кисловодска мы с бабушкой приехали утром четвёртого сентября. Вместе с дедушкой встречать нас явился Олег, жених домработницы Люды. Он принял у нас чемоданы, погрузил их в машину и сел на переднее сиденье.
А мы с Людкой к родителям моим ездили, сообщил он с гордостью. Вот, на прошлые выходные. Они нам советуют свадьбу зимой играть примета хорошая. А Людка заладила не хочу, говорит, зимой, и хоть тресни! Жди теперь, говорит, хотя бы апреля. А я говорю весь апрель Великий Пост! Не, ну я-то сам неверующий, но родители не поймут А дальше май. Тоже родители не поймут, да мне и самому чего-то боязно в мае. А там июнь! А это уж долго ждать, да, Анатолий Сергеич? Девять месяцев! Да поженись мы с Людкой вот сейчас, она бы в июне уже рожала! Так что я ей говорю зимой и только зимой!
Обидно потерять Люду, сдержанно сказала бабушка. Считайте, она у нас уже член семьи. Но ради её счастья
Будет, будет! Дедушка посмотрел на неё с лёгким укором. Семьдесят четвёртый год на дворе. Ни у кого уже нет никаких домработниц Люде нужно свою судьбу устраивать. Ты хочешь, чтобы она как Поля у Шумахиных была? Я удивлён, что Люда у нас так задержалась. Она ещё полтора года назад стала поговаривать, что уйдёт
Я потупилась. Вообще-то свадьба Олега и Люды должна была состояться в августе, и причиной её срыва, пусть и невольно, стала я.
И мы должны быть Люде благодарны, продолжил дедушка, что она у нас задержалась, потому что ей совесть и только совесть не позволила оставить нас в трудный час. Олег, вы не сердитесь на нас. Я вам со своей стороны обещаю хорошие подарки на свадьбу. Прошу назначить её на январь или февраль, хорошо? Пусть Люда у нас поработает до Нового года.
Машина выехала на Бульварное кольцо. Дедушка продолжал увещевать Олега. К тому моменту, как машина остановилась у нашего дома, Олег уже смягчился и сказал, что будет уговаривать Люду на январь.
Дома стоял запах мясной кулебяки. Люда, разгорячённая, румяная, уже сняла фартук и косынку и встречала нас в одном своём жёлтом домашнем платье в мелкий цветочек. Мы по очереди обняли её и пошли переодеваться, оставив их с Олегом наедине.
Что ты собрался им дарить? Тихо спросила бабушка. Дедушка наклонился к самому её уху:
Фотоаппарат и телевизор. Не делай такое лицо, пожалуйста. Мы ещё от Марты какую-нибудь вазочку добавим. Да, Марта?
Я представила в своих руках тяжёлую хрустальную вазу. В моей душе что-то переворачивалось от мысли, что у нас в доме невеста. Ещё весной я с замиранием сердца ждала того дня, когда Люда возьмёт меня с собой на примерку, и я буду стоять рядом с ней и подсказывать, куда пришить кружево, а куда простую оборочку. Люда хотела платье длинное, со стоячим кружевным воротничком, и там было где проявить фантазию.
Но сердце моё дозамиралось правда, по другой причине, горькой и постыдной.
Это случилось в середине мая, когда Люда ещё даже не выбрала длину фаты. И всё разом было забыто ею и брошено и воротничок, и оборочки. Люда одна в те дни поддерживала порядок в доме, заботилась о бабушке, пережившей за две недели три гипертонических криза, и варила супчики, которые дедушка в банках носил мне в больницу.
И потом, когда я вернулась, Люда хлопотала не за страх, а за совесть. Именно она настояла на том, чтобы я всё-таки пошла на выпускной. Я сетовала, что похудела и плохо буду выглядеть в платье и Люда одолжила мне свой белый ремешок. И я пошла, причёсанная и подкрашенная Людиными руками, одетая в это облако сиреневого газа Мне казалось, что я похожа на привидение, но Люда заверила меня, что я всё-таки больше напоминаю Офелию.
И пусть на выпускном я провела всего час, но всё-таки был у меня праздник, который в жизни случается только раз, а Люда своим праздником пожертвовала. Без колебаний она сказала Олегу, что должна поработать минимум до осени, и подарила полный покой и мне, и деду, и бабушке. И когда мы с бабушкой в середине августа уезжали в Кисловодск, я точно знала, что дедушке не придётся беспокоиться о быте.
Словом, Люде мы были обязаны по-настоящему.
Подавив желание подслушать, как они с Олегом воркуют, я зашла в ванную, ополоснулась с дороги и посмотрелась в зеркало. Вид у меня всё ещё был нездоровый и бледный. И хотя страшный синюшный оттенок больше не играл на моих губах, тени под глазами намекали, что я не в порядке.
Я уступила ванную бабушке, прошла в прихожую. Набрала номер телефона.
Алло!
Лора, это Марта. Настя дома?
На парах. Что передать?
Я вздрогнула. Я совсем забыла, что учебный год уже начался, что Настя, в отличие от меня, поступила в институт, в тот самый технологический институт лёгкой промышленности, на то самое конструирование швейных изделий, о котором с детства мечтала. И Димка, получив заслуженную медаль, с лёгкостью поступил в свою Бауманку, и Наташа прошла в свой педагогический, и даже Лёнька в свой МГУ. И только Жорик, дурак, провалился в ГИТИС и теперь такой же неудачник, как я. Только он пойдёт в армию, а куда пойду я, пока решительно неизвестно.
Я позже позвоню, Лор.
Положив трубку, я вытянулась, повертелась на одной ноге, тщательно прислушиваясь к себе не закружится ли голова; влетела, пританцовывая, в комнату бабушки и дедушки и, успокоенная, приземлилась в дедушкино кресло.
На дедушкином столе лежали очки, чей-то очередной автореферат и три билета в Малый.
Впереди у меня был целый учебный год.
***
И как группа?
Настя фыркнула:
Целых четыре мальчика.
Мы шли по Тверскому бульвару мимо нового здания МХАТа, и его огромные многоярусные фонари защищали нас от темноты. Насте новое здание не нравилось, а мне всё время хотелось прижаться к нему, словно это была широкая грудь моего города. Прижаться и сказать, что я никуда отсюда не поеду.
Настя маленького роста, смуглая, худая и тёмно-рыжая. Лисёнок лисёнком. Я рядом с нею бледная, длинная дылда с тяжёлыми бёдрами. Насте и раньше непросто было подлаживаться под меня, медленную и флегматичную, а теперь, после болезни, я окончательно превратилась в сонную муху. Я искренне соскучилась по Насте, но мне стало непросто это выразить: с виду я тупа и рассеянна, и мне сложно даже вовремя задавать уточняющие вопросы.
И самого симпатичного выбрали старостой. Его зовут Эдик.
А Димка?
Ну Димка. Что Димка?
Вы же с песочницы дружите
Ну Дружим! Не обязательно же нам теперь жениться. Вот Лорка с Мишкой поженились сразу после школы, и что? Как поженились, так и разбежались! А мне теперь племянник спать не даёт. И мама говорит, что вторую акселератку в семье не потерпит. И вообще, мне учиться надо.
Да Учиться надо всем.
Мне тоже надо было учиться. Для меня это было делом чести получить не просто высшее образование, но самую утончённую, самую интеллигентную, самую спокойную специальность на свете. Чтобы никто, глядя на меня, даже краем мысли не догадался, откуда я. И чтобы никому даже в голову не пришло меня туда вернуть.
А может, ты теперь в библиотеку пойдёшь? Кто не поступил, часто идут в библиотеки.
Не знаю
Мы свернули за угол и пошли по улице Горького.
А мама тебе прямо так и сказала или в пед, или никуда?..
Я не пойду в пед. И не вернусь к родителям. Это не обсуждается.
Наверное, лицо моё сильно потемнело при этих словах, потому что Настя вдруг напряжённо в него вгляделась, забежала вперёд и замерла, заставляя меня тоже остановиться и посмотреть ей в глаза.
Ты не думай. Когда тебя увезли, Димка сказал, что Гавриловна старая свинья.
Гавриловне сказал? Я вздрогнула.
Ну Нет. Классу.
И что класс?
Настя потупилась.
Лёнька сказал, что Гавриловне лучше знать, а ты просто эгоистка и неженка. И вообще притворяешься, лишь бы из Москвы не уезжать.
Притворяюсь?
Ну Когда нам через два дня сообщили, что у тебя настоящий сердечный приступ, Лёнька обалдел, конечно. Жорик сказал, что когда ты поправишься, он заставит и Гавриловну, и Лёньку перед тобой извиниться. Но Лёнька сказал, что он перед такими не извиняется. И что они-то с Наташкой получат общественно полезные профессии и поедут туда, где трудно. А Димка сказал: «Ну и катитесь, идеалисты!»
И?.. Я похолодела.
Ну, Лёнька его немножко треснул. Но совсем немножко. Какие у Димки мускулы и какие у Лёньки!
А остальные что?
Ну По-разному. Но знаешь что ещё? Я потом слышала, правда-правда Трудовик говорил географичке: «Это же надо, последний классный час перед последним звонком, и так опоганить!»
Кто опоганил, я?!
Да не ты! Гавриловна!
Откуда ты знаешь Может, он обо мне.
Нет, он точно про Гавриловну. Потому что географичка сказала: «А что вы ей сделаете она отличник просвещения!» А трудовик ответил: «За такое хорошо бы и значка лишать». А географичка сказала: «Да кто ж её лишит»
И они, конечно, тоже ничего не сказали Гавриловне в лицо.
Я не знаю. Может, потом и сказали в учительской. Марта! Марта, да ты чего?!
Я смахнула слёзы. Настя схватила меня за плечи.
Ты чего?! Тебе же вообще нервничать нельзя! Ей всё вернётся, вот увидишь. Вот расшибёт её какой-нибудь инсульт, а ты придёшь к ней в больницу и спросишь: «Дарья Гавриловна, а у вас были для него уважительные причины?»
Меня разобрал нервный смех.
Тогда меня точно вся школа возненавидит. Скажут: «Надо быть великодушнее к пожилому человеку! Она вам всю жизнь отдала, а ты»
Марта Настя посмотрела на меня сочувственно, как на глупого ребёнка. Школа кончилась.
***
Я проснулась и поняла, что сегодня четверг, а мне никуда не надо.
Дома, кроме меня, была только Люда. Она прихорашивалась у зеркала, собираясь, видимо, в магазин.
Люда, доброе утро! Я выглянула из комнаты, по детской привычке вцепившись обеими руками в дверной косяк.
Пвивет, Люда обернулась, не выпуская из зубов заколку-невидимку.
Завтрак готов?
Овадьи под повотенцем.
Эх. Я хотела сама приготовить. Всё равно делать нечего.
Люда наконец вынула заколку изо рта и пристроила на нужное место.
Можешь соус замесить, я не делала. Кефир есть, варенье есть.
Ну, соус это несерьёзно! Я вышла в прихожую. Люд, а научи меня борщ варить!
Можно А вы что, на уроках труда не варили?
Ну, когда это было!
Люда ушла. Я выглянула в окно, чтобы проводить её взглядом.
Через двор шли наши соседи супруги Тишковы с первого этажа. Павел Николаевич, высокий, худой, лысеющий, похожий на старого орла, и Мирра Михайловна, кругленькая моложавая женщина в кокетливых кудряшках. Были они такие хорошие, словно с картинки, и даже чёрная повязка, прикрывающая Пал-Николаичеву правую пустую глазницу, смотрелась на его орлином лице не мрачно, а молодецки. Тишковы были артисты. Мирра Михайловна играла на флейте в детском музыкальном театре, а Павел Николаевич преподавал в консерватории.
Люда вышла из подъезда, поздоровалась с Тишковыми, прошла ещё пару шагов и остановилась. Подняла голову и сердито погрозила кому-то кулаком.
Я посмотрела туда же, куда и она, и увидела в ветвях нашего дворового ясеня какого-то чужого мальчика. Мальчику было на вид лет четырнадцать и был он плохо одетый и растрёпанный, как Гаврош.
Я вышла на балкон.
Наводчик нашёлся! Смотришь, кого ограбить, да?! Смотри, смотри! И дворнику скажу, и участковому!
Люд, ты чего? Громко спросила я с балкона. Люда и мальчик разом повернулись в мою сторону.
А он чего?! Залез и в чужое окно глазеет!
Я просто залез! Крикнул мальчик ломающимся хрипловатым голосом. Просто! Залез! Дерево понравилось!
Просто у себя в Марьиной Роще будешь лазить! Спустился, живо, а то милицию позову!
Мальчик нехотя слез с дерева, Люда тут же ухватила его за рукав. К ним размеренной походкой подошёл Павел Николаевич.
Люда, ну оставьте парня в покое! Залез и залез. У нас тут не царские времена и не охраняемая территория. Я в его возрасте тоже лазил. Моя первая любовь жила, между прочим, в третьем этаже!
Он к Иванцовым заглядывал. Кто ему там первая любовь Евдокия Максимовна?!
О-о-о! Тишков застонал от смеха. Евдокии Максимовне приятно будет узнать, что она ещё способна воспламенять юные сердца!
Я вгляделась в покрасневшее лицо мальчика и поняла, что он старше, чем мне сперва показалось, просто невысок и тощ. Он исподлобья смотрел то на Люду, то на Тишкова, а потом вдруг посмотрел на меня.
Глаза у него были голубые и мрачные, картинные такие беспризорничьи глаза. Передо мной пронеслись Янкель, Саня Григорьев и Мишка Коровин.
Я крикнула:
Ну правда, Люда, отпусти!
Люда разжала руку. Парень благодарно посмотрел на меня и так рванул со двора, что пыль поднялась.
***
И ты в него влюбилась?
Я поперхнулась.
С чего вдруг?
Ну, во всех книгах и фильмах герои после такого влюбляются, Настя отложила мелок, осмотрела контур выкройки и вынула из ящика ножницы.
Её родители достали очень хорошую шерстяную клетчатую ткань, бабушка отдала им деньги за половину, и Настя, как уже бывало, взялась шить на нас обеих. Себе юбку, а мне жилет.
Я не без торжества наблюдала за движениями ловких Настиных рук: давно ли девчонки в классе смеялись, что мы с ней в тринадцать лет ещё шьём на кукол, а в пятнадцать мы уже ходили в вещичках Настиной работы, а теперь Настя в текстильном институте, и кто знает, может, из неё вторая Ламанова выйдет!
Я в таких не влюбляюсь, протянула я самым брезгливым тоном, каким умела.
Значит, он в тебя влюбится. Вот увидишь.
Барышня и хулиган. Так банально, что даже представлять западло.
Вот это барышня! Рассмеялась Настя.
Ну он же не знает, что я не с рождения барышня. А западло оно и есть западло. Я этому слову до сих пор не нашла нормального цензурного эквивалента. Равного по силе и выразительности.
Настя на миг покраснела и тут же нашла повод сменить тему:
А борщ-то вы с Людой приготовили?
Ещё и салат нарезали. Витаминный.
И как?
Интересно, только свёкла очень пачкается.
В Настиной семье домработницы не было уже лет семь, но готовила у них традиционно Лора, даже ещё тогда, когда домработница была. Тётя Тамара, женщина в хозяйственных вопросах очень строгая, поставила Лорку к плите чуть ли не с первого класса. Когда подросла Настя, тётя Тамара столь же решительно приставила её к половой щётке. Хозвоспитание получилось крепкое, но закономерно однобокое: Лора не замечала грязи, пока тапочки не начинали липнуть к полу, а Настя не могла даже яйцо сварить без приключений. Зато всё, к чему прикасалась Настя, начинало сиять и благоухать, а Лоркины пироги просились на обложку книги «Домоводство».
А я тут книжку читала, интересную такую! Настя выпрямилась и покрутила шеей, чтобы она не затекла. Хочешь, дам почитать? Там у одной женщины, замужней, пропал любовник. Она и так, и сяк, а нет от него вестей, и всё! И вот пошла она погулять, подсел к ней на лавочку странный дядька и предложил ей крем
Опять детектив про фарцу? Надоели уже
Да нет, предложил он ей крем и пригласил её на бал к одному иностранцу, ну то есть он не иностранец на самом деле
Шпион. Ну это же сто раз уже было!
Зазвонил телефон. Тут же из дальней комнаты послышался крик Мишки-маленького и стон Лоры:
А-а-а, гады! Только уложила! Алло! Настя? Дома. Насть!
Димка? Шёпотом спросила Настя, выходя в коридор. Я не видела лица Лоры, но Настя так просияла, что я поняла: не Димка.
Пока Настя шушукалась по телефону, я нашла глазами два потрёпанных кружевных нарукавника на стене. На розовом было жёлтыми нитками вышито: «Шерочка». На жёлтом розовыми: «Машерочка».