Здоровье моё совсем поправилось, но я стараюсь вести себя осторожно, не бегать и не волноваться.
Погода у нас тёплая, за весь октябрь два-три дождливых дня.
Из плохих новостей как ты уже, наверное, знаешь, умерла министр Фурцева, наша Екатерина Третья. Мы с Жорой тревожимся, ждём перемен в сфере культуры и очень боимся, что они коснутся ГИТИСа.
Конверт, в котором придёт это письмо, не выбрасывай. На нём новое здание театра МХАТ. Именно возле него я каждый день выхожу из троллейбуса, когда приезжаю с работы. Вечера уже очень тёмные, а там большие-большие фонари, и воздух вокруг них такой плотный, сияющий, словно нарисованный.
Привет тебе от дедушки, бабушки, Люды и Жоры.
Поцелуй от меня маму и братьев.
Марта.
26.10.1974»
***
Мышка! Мышка, кис-кис-кис!
Кошка Мышка с утра убежала в подвал. Её, бывшую уличную, время от времени начинало страшно туда тянуть. Она не уходила за пределы двора, но в подвале могла забиться в самый труднодоступный угол, и выманивать её приходилось свежим мясом и рыбой.
Павел Николаевич вынес во двор мелко нарезанную курицу, положил кусочек у одного подвального окна, кусочек у соседнего. Я перегнулась через перила балкона:
Павел Николаевич, я сейчас ещё рыбки вынесу!
Люда на кухне как раз в этот момент разделывала щуку и охотно дала мне немного рыбных обрезков. Через десять минут приманки были разложены уже у всех подвальных окошек. Мы с Павлом Николаевичем присели на скамеечку.
Всё. Сказал он. Есть захочет вылезет.
Я помогу её поймать, сказала я.
Спасибо. Я думаю, она недолго Как у тебя дела? Ты же в библиотеке работаешь?
Работаю Вот только знаете кем?!
Моя обычная сдержанность куда-то делась. Я начала рассказывать, не в силах остановить поток слов, и только об одном уже думала не проболтаться между делом про Серёгу. Павел Николаевич сочувственно смотрел на меня, слушал, кивал
Да что же за год такой! Закончила я. И работаю этим, и в институт не попала, и в больнице валялась в самое лучшее время, когда сирень и грозы И выпускной через пень-колоду, пришла, получила аттестат и ушла
Потом это всё сгладится, уж поверь, сказал Павел Николаевич. У нас в музучилище был самый грустный выпускной в истории страны а ничего, сейчас уже думаешь о том, как молод был, а не о том, что нас тогда ждало.
Я невольно бросила взгляд на его чёрную повязку.
Наверно, вы правы.
По-настоящему грустно было знаешь когда? На вечере встреч к пятнадцатилетию выпуска. Вы собираетесь и узнаёте, что из вашего курса живы только трое мальчишек. Остальные либо не вернулись с фронта, либо умерли в последующие годы от старых ран
Разве вам не давали бронь?
Бронь могли получить те, кто уже учился в консерватории. А мы только училище закончить успели.
Мы помолчали.
Вчера Евдокия Максимовна сказала мне по секрету, что в день смерти Фурцевой ограбили ещё одну девочку, на Неглинке. Приметы грабителя были те же чернявый парень в кепке, подваливший к девочке в подворотне со словами: «Слышь, курва, не хочешь отдать самое дорогое?». Я гадала, знает ли об этом Павел Николаевич и можно ли с ним эту новость обсудить.
Тишков расценил моё молчание по-своему.
Ты, конечно, думаешь: «Разговорился старик, словно мне от этого легче станет»
Я совсем так не думаю, честно ответила я.
Помолчала и добавила:
Спасибо за поддержку. Я понимаю, что у меня всё хорошо, на самом-то деле.
Мне очень хотелось спросить про Лазаря Давыдовича, но я понимала, что выдам себя с головой. Пока я думала, как бы аккуратно завести разговор, Павел Николаевич встрепенулся:
О! Вот и она!
Я повернула голову туда, куда он показывал, и увидела Мышку, уплетающую рыбные обрезки. Я встала, осторожно подошла и пошевелила соседний кусочек:
Мышь, Мышка! Смотри, тут ещё курочка!
Мышка, напряжённо нюхая воздух, приблизилась ко мне и стала есть.
Ап! Я подхватила её на руки. Мышка начала извиваться, но я плотно прижала её к себе, радуясь, что сквозь пальто ей меня не оцарапать:
Давай домой!
Павел Николаевич открыл передо мной дверь подъезда, потом дверь квартиры. Я подождала, пока он зайдёт сам, и выпустила Мышку. Та с мявом понеслась куда-то в дальнюю комнату.
Я помою руки? А то они в рыбе.
Конечно, ступай.
Пока я возилась в ванной, зазвонил телефон. Павел Николаевич снял трубку, и сквозь шум воды я услышала:
Да! Нет, Лазаря здесь нет.
Я убавила воду.
Насколько я знаю, он у друзей где-то в Тверской области. Вернётся первого ноября. Нет, не знаком, не подскажу.
Мне следовало молча домыть руки и уйти, но любопытство пересилило. Я тихонько прошла к дверям столовой.
Ой!
Павел Николаевич стоял у телефона ко мне спиной. А в дверном проёме напротив беззвучно покатывался со смеху Лазарь Давыдович с распущенными волосами, в майке и семейных трусах.
На моё «Ой!» они разом вздрогнули и посмотрели на меня.
Первым смог отмереть Лазарь Давыдович. Он подошёл, наставил на меня указательный палец, доверительно улыбнулся и сказал:
Короче, ты меня не видела. Ага?
От жены сбежали? Съехидничала я.
Было бы от кого бежать. Так, люди из прошлого беспокоят. У них тут событие намечается, а я участвовать не хочу. Вторые сутки тут сижу, чтоб не достали. Если не проболтаешься, с меня шоколадка. Угу?
Угу, сказала я. Чур, с орешками!
Как скажете, мисс! А теперь можно я пойду дальше прятаться от призраков прошлого?
И он очень быстро и очень задорно мне подмигнул своим рысьим глазом.
Я опустила взгляд, и он невольно упёрся в острые-преострые Лазарь-Давыдычевы ключицы. И я разом заметила так много и то, что майка у него застирана до прозрачности и висит мешком, и то, что руки у него страшно худые и в локтях кажутся намного толще, чем над ними.
Я тоже пойду, тихо сказала я, развернулась и опрометью бросилась к выходу.
***
Мне страшно хотелось поделиться с Настей, но я понимала: нельзя.
Да Настя и не услышала бы меня сейчас. Последние две недели у неё только и разговоров было, что о загадочном Эдике. Мне было тошно слышать о нём ведь только год назад мы мечтали, как станцуем друг у дружки на свадьбах И мне оставалось лишь радоваться, что я давно не видела Димку: я не знала, как смогла бы смотреть ему в глаза.
Я скинула пальто и ботинки, прошла в свою комнату, рухнула поверх покрывала на кровать и задумалась.
Серёга прилип ко мне как банный лист, провожает и провожает, на днях пытался распустить руки я его по ним ударила, и он сказал, что потерпит, пока я дозрею
У Зои Ивановны есть какая-то девочка, пусть не дочь быть может, племянница Она могла бывать у Иванцовых дома и знать о крестике
Лазарь Давыдович прячется у Тишковых от каких-то непонятных людей из прошлого а я, между прочим, не знаю, за что он сидел, да кто же говорил, что за политику?..
Загадочный парень в кепке продолжает снимать крестики, и я не знаю, кто это, но точно не Серёга
Может, их там целая банда
Среди них, возможно, есть девушка или человек, способный прикинуться девушкой
Лазаря Давыдовича я с первого взгляда приняла за женщину
Он играет на свадьбах, он, наверно, беднее, чем мне показалось вначале
И я нутром, вот просто нутром чую, что Серёга здесь тоже не просто так
Что общего, чёрт возьми, у Лазаря Давыдовича и Серёги?!
Ещё раз, ещё раз Человек, который снимает крестики, чернявый парень в кепке. Серёга белобрысый. У Лазаря Давыдовича тонкое смуглое лицо и тёмные волосы, в кепке он может сойти за подростка. Серёга был у Евдокии Максимовны, когда на Чистых чернявый парень снял крестик с двадцатилетней девушки. Лазарь Давыдович был со мной в квартире Тишковых, когда некий дядя снял крестик с Геночки
А Геночка не сумел сказать, черняв был дядя или нет. Значит, его крестик мог забрать Серёга!
Мне срочно нужно было прогуляться, чтобы сообразить, как действовать дальше.
Люд! Люда, я в книжный!
Давай! крикнула Люда. В Елисеевский за булками не зайдёшь?
***
День, к счастью, был ветреный. Я шла и прямо чувствовала, как ветер продувает меня насквозь и уносит сумбур и смятение.
В книжном, как всегда, было людно, но тихо. Я пошла в ряд с поэзией и стала молча разглядывать полки.
Марта! Сто лет тебя не видел!
Я обернулась и увидела того, с кем меньше всего сейчас хотела бы встретиться.
Привет, Дим. Как жизнь?
Да вот, книжки для учёбы ищу Каждый раз, когда мы с Димкой сталкивались без Насти, он вроде и рад был меня видеть, но не очень понимал, о чём со мной говорить.
Я тоже какую-нибудь книжку ищу. Просто почитать.
Неужели ты в библиотеке от книжек не устаёшь?
Не-а
Слушай Он посерьёзнел. Давай отойдём.
Я ощутила холодок, бегущий по спине, но отошла.
Слушай, я уже неделю не могу дозвониться до Насти. Трубку вечно снимает Лорка и говорит, что её нет дома. Ты не знаешь, Настя куда-то уехала?
Не знаю Ответила я.
Понимаешь, я немножко перед ней провинился. Я очень хочу с ней поговорить, но Сама понимаешь. Если у тебя получится с ней связаться, передай ей, пожалуйста, что я всё осознал и что мне без неё плохо. И дома у нас, кажется, всё плохо. Передашь?
Передам.
Точно?
Точно.
Спасибо, Димка грустно улыбнулся. Слушай, а хочешь, я тебе очень интересную книжку дам? Прям очень! И редкую. Дефицит!
Наверно, хочу. А там про что?
А там пошли два чувака на Патриаршие, и привязался к ним какой-то странный тип. Давай с ними про смерть разговаривать. И говорит одному: я знаю, как ты умрёшь, тебе голову отрежут! Они его послали, а потом тот, которому предсказали, пошёл по улице и на масле поскользнулся. И как упадёт прям на трамвайные пути! И как трамвай ему голову отрежет!..
Ну и вкусы у тебя такое читать! Сказала я.
Нет, ты дальше слушай. Тот чувак, второй, давай вопить: убили, убили! И давай по городу бегать и всем рассказывать, и просить позвать милицию. А все вокруг подумали, что он чокнулся. И посадили его в психушку.
Дим! Я сделала большие глаза. Я не буду такое читать!
Ну смотри. Моё дело предложить. Ну ты правда Насте передашь?
Когда это я обещала и не делала?
Никогда, признал Димка. Сообщи мне, если что-то получится.
***
Во дворе мне встретилась Евдокия Максимовна. Она сидела на скамейке и во все глаза смотрела за Геной, который увлечённо катал вокруг клумбы грузовик с резиновыми зверюшками.
Булку с изюмом будете? Предложила я, присаживаясь рядом.
Нет, детка, спасибо. Я смотрю, белобрысый-то этот повадился к нам?..
И я только вам могу сказать, почему продолжаю с ним общаться. Но я не знаю, что мне делать дальше. Он не даёт ни одной зацепки. А я не знаю, как проверить, при чём он или ни при чём. А если при чём, то как его наказать?
Евдокия Максимовна задумчиво пожевала губами.
Говоришь, он на столяра учится?
Да. В ПТУ.
А скажи-ка ты ему, что у меня резной стул сломался. И что я готова дать ему подзаработать.
Вы что?! Ахнула я.
А то. Может, он глупый и ещё чего-нибудь украдёт. А я на него в милицию-то и заявлю.
А если он на вас с ножом?!
Евдокия Максимовна заулыбалась, как кошка.
А ты меня, детка, не недооценивай. Я в войну, вообще-то, партизанила. Я, вообще-то, четырёх фрицев своими руками заколола.
***
С седьмого класса у нас появляется химия, и как-то сразу становится понятно, что врачом Наташе не быть. Во всех этих формулах она откровенно «плавает». Лёнька берёт её на буксир, но напрасно: она просто не понимает сути предмета, как я не понимаю физкультуру.
Минакова, ты неправильно ставишь лыжи! Неправильно держишь палки! Смотри, как надо! Да нет, опять не так! Спину вообще по-другому надо держать! Что мне с тобой делать?! Всё, катись как умеешь, я больше не могу!
Но если для меня физкультура мелочи жизни, то для Наташи химия часть мечты. Первые месяцы она штудирует учебники, потом плачет от бессилия, а к концу учебного года решает, что будет не врачом, а учителем. Биологии или географии, а может, немецкого языка благодаря маме она очень хорошо его знает. Наташе с детства хочется уехать куда-нибудь на край света, как герои её любимых фильмов «Коллеги» и «Дорогой мой человек». А какая на краю света разница учить или лечить!
Когда классу становится известно о новых Наташиных мечтах, Дарья Гавриловна окончательно записывает её в любимицы. Кое-кто из одноклассников, ранее не строивших столь жертвенные планы на жизнь, тоже начинает делать вид, что хочет куда-то уехать. Наша четвёрка держится, хотя нас песочат на каждом родительском собрании. Наши планы неизменны: Бауманка, Текстильный, ГИТИС.
Нам по четырнадцать. Окончание седьмого класса мы празднуем у Димки на даче в профессорском посёлке Кратово. Димкин отец замдиректора НИИ, самый респектабельный родитель в нашем классе. И самый пожилой ему почти семьдесят. Когда-то он оставил первую семью ради молодой лаборантки, которая стала Димкиной мамой. Поэтому Димкины родители прекрасно знают, что такое общественное осуждение, и прекрасно умеют ему противостоять.
И ваша профессия, и ваша семья это только ваше личное дело! Никто вам не запретит поступать куда хотите, а с распределением что-нибудь придумаем.
Дача Шумахиных небольшой, но нарядный теремок со слуховыми окошками и застеклённой верандой. Участок просторный, заросший соснами, есть гамак и резная лавочка. Старенькая домработница Поля у Шумахиных у единственных в классе, кроме нас, ещё есть домработница печёт лимонный пирог. Димкины родители отдыхают на веранде. Мальчики уходят в дальний угол участка мастерить тарзанку. Мы с Настей сидим на лавочке, вытянув ноги и положив на спинку лавочки локти.
Марта, а как ты считаешь: дядя Кеша симпатичный? Вдруг очень тихо спрашивает Настя.
Обыкновенный Отвечаю я. Димкин отец и правда обыкновенный. Среднего роста, в меру плотный, румяный, с небольшой лысиной и аккуратными усами. Любоваться особо нечем, но и ничего отталкивающего в нём нет.
А Димка симпатичный?
Да тоже обыкновенный
Димка похож на мать строен, сероглаз, с немного острыми чертами. Тётя Таня изящная брюнетка с тонким надменным лицом и очень красиво вскинутыми бровями. Димка унаследовал от дяди Кеши светлые волосы, но брови у него материнские, чёрные, крылатые. Он не только признанный красавчик, но и первый ученик в параллели. Многие девочки считают его привлекательным, а взрослые говорят про Димку, что «всё при нём» и ум, и внешность, и достаток, и воспитание.
А Жорик?
А Жорик мой, отвечаю я.
И меня вдруг переполняет такая нежность, что хочется побежать туда, к мальчикам, и самой, по-взрослому, его поцеловать. Но я сдерживаюсь.
За вечерним чаем мы много смеёмся, строим планы на лето всё как всегда. Я в июне поеду с бабушкой и дедушкой в Болгарию. Настя собирается в Юрмалу. Димка едет на Домбай. Жорик в пионерский лагерь на Азовское море.
А Лорка останется в Москве! Завистливо вздыхает Настя.
Мы все понимаем, о чём она. Лоре семнадцать лет, она только что окончила школу и собирается в Третий мед, продолжать династию детских врачей правда, на ниве стоматологии, мысли об операционной её пугают. Листовские оставят её дома одну на три недели, чтобы она готовилась. Знаем мы, как она будет готовиться. С Мишкой.
Ночью в мансарде мы с Настей обсуждаем, кто из нас какие читал книги про любовь. Со времён спора с Наташей мы стали гораздо начитанней. Мы вспоминаем «Ромео и Джульетту» и «Виринею», «Дикую собаку динго» и «Джен Эйр», романы Тургенева, стихи Асадова, дилогию Артюховой. Я сознаюсь, что ни одна из этих книг не тронула меня по-настоящему может быть, «Дворянское гнездо», да и то чуть-чуть и явно не там, где задумывал автор. И не сознаюсь, что мне отчаянно хочется найти свою, такую, чтобы всем сердцем влюбиться в героя и взахлёб завидовать героине, но мне кажется, что я никогда её не найду.