Головная боль? уточняю, не надеясь на ответ.
Принимаю небрежный взмах его руки, неопределенное мрачное мычание и жест, указывающий мне заниматься своими делами и не лезть в его жизнь. Вчера Виктор так же отреагировал на мою помощь.
Ее терпеть нельзя, тяну занудным тоном.
Господи, Лилия, да это вас терпеть невозможно, шумно выдыхает он, закидывает в рот какие-то таблетки. Глотает на сухую, будто для него это привычная процедура.
Подаю ему стакан с водой, заставляю запить.
Вы еще и на голодный желудок? отчитываю его возмущенно.
Игнорирует меня, будто я тень. Лениво проходит мимо, берет чашку эспрессо из кофемашины. Невозмутимо подносит к губам, на ходу поглядывая в телефон и листая ленту.
Какой вам кофе? нахально забираю кружку и вливаю содержимое в раковину. Я сейчас травяной чай заварю. Вчера ромашку и мяту в шкафу видела. Садитесь, заодно отдохнете и дождетесь, пока ваши таблетки подействуют.
Воскресенский не двигается с места, потеряв дар речи от моей вопиющей наглости, лишь провожает изумленным взглядом эспрессо. Смотрит, как черная жидкость утекает в канализацию, хмурится, будто прощается с ней. Возвращает внимание на меня.
Мы не успеваем спорит с легкой растерянностью.
Жить вы нормально не успеваете, Виктор Юрьевич, подталкиваю его к столу. Постоянно торопитесь куда-то, нервничаете, не досыпаете, не доедаете. Все время на связи с работой, вырываю телефон из его руки и откладываю на столешницу. А жить-то когда собираетесь? невольно повышаю голос. Это надо же быть таким упертым и невыносимым. Сядьте уже, наконец!
Садись, пап, становится на мою сторону Леша.
Хочешь хлеб? делится с ним бутербродом щедрый Даня.
Мы не оставляем Виктору выбора, и он слушается нашу «команду». Медленно опускается на стул, не сводя с меня потемневшего взгляда. Выглядит и ведет себя будто загипнотизированный: пока внешняя оболочка делает то, что я скажу, все его внутреннее естество бунтует и злится.
Наступает моя очередь теряться.
Я что-то сказала не так?
Глава 11
Смерив мою невзрачную фигурку тяжелым взглядом и окатив волной мрачной, удушающей энергетики, Воскресенский молча отворачивается, так и не удостоив меня ответом. Списываю его настроение на головную боль, потому что не могу понять, в чем лично я провинилась. Наоборот, искренне хочу ему помочь.
Виктор переключается на сыновей, которые так рады совместному завтраку, что начинают активно жестикулировать и громко щебетать. Отец не ругает их за баловство и не просит замолчать, а наоборот, наблюдает за каждым их действием с затаившимся теплом в потухших глазах. Что бы ни случилось, как бы ни чувствовал себя Воскресенский, для детей у него всегда найдется легкая, сдержанная, но абсолютно настоящая улыбка.
Папа, я тебе намажу, вызывается помочь Даня и тянется за джемом.
Нет, я, Леша выхватывает у брата хлеб, случайно разрывает его пополам и засыпает крошками стол.
О-о-о, я ничего не видела, хихикнув, отворачиваюсь. Убирайте за собой сами, парни, приказываю в шутку, не подозревая, что Виктор может принять это и на свой счет. Судя по его сдавленному кашлю, так и происходит.
Пока за спиной слышатся перешептывания и возня, я готовлю чай. Цепляю в шкафу какие-то стеклянные банки с травами, перебираю, изучаю внимательно. Они не подписаны, да и по запаху мне не нравятся, поэтому не рискую их использовать. Беру только запечатанные коробки с фирменными логотипами, вскрываю и насыпаю сухие листочки в заварной чайничек. Даю настояться.
Спустя несколько минут по кухне разносятся ароматы мяты и мелиссы, которые должны бы успокоить хмурого хозяина дома, но у него, наверное, обоняние отказало. Он по-прежнему возвышается над столом нерушимой, твердой, холодной скалой.
Не отпускает? спрашиваю участливо, поставив перед Виктором чашку чая. Выдавливаю из себя добрую улыбку, но в ответ он лишь сильнее ожесточается.
Вздохнув, укоризненно качаю головой, чем вызываю у него очередной приступ шока. Закусываю губы, чтобы с них не сорвалась очередная неуместная фраза. Еще одно слово с моей стороны и меня выгонят с работы, так и не приняв. Поэтому безмолвно отступаю к окну и распахиваю обе створки настежь, впуская в помещение прохладный, влажный после дождя, напитанный озоном воздух. Воскресенскому должно стать легче.
Оглядываюсь, украдкой изучая его. Напряженный, суровый, молчаливый, он даже не смотрит на меня. И к чаю не притрагивается. Упертый!
Когда Виктор в очередной раз взметает руку к вискам, я не выдерживаю.
Так, ладно, есть один способ, сажусь рядом с ним.