У пограничников не было званий. Вместо этого существовала некая тайная и загадочная иерархия, причем весьма изменчивая: лишь обстоятельства определяли, кто именно командует в конкретный момент. Однако в данном случае все было проще некуда: Раскан командовал этими четверыми, и все вместе они отвечали за безопасность не только повелителя Драконуса, но также юноши и его наставника.
Пограничникам предстояло готовить еду, чинить снаряжение, охотиться, разбивать и сворачивать лагерь, а также ухаживать за лошадьми. Безусловно, все эти их навыки пригодятся повелителю, который намерен путешествовать быстро и без свиты. Раскана беспокоило только одно: эти воины не клялись в верности Обители Драконс. Если они вдруг замыслят измену Но с другой стороны, пограничники славились своей преданностью. Они традиционно держались вдалеке от политики и именно благодаря своему нейтралитету считались столь надежными.
Тем не менее никогда еще положение в королевстве не было столь напряженным, как сейчас, и, похоже, у самого Драконуса, хочет он того или нет, остаться в стороне не получится.
Задумчиво отведя взгляд, Раскан снова натянул сапог и встал.
Пойду выберу лошадей, сказал он.
Мы разобьем лагерь снаружи, произнес Ринт, отрываясь от стены; он бросил взгляд на сестру, которая слегка кивнула, будто отвечая на невысказанный вопрос.
Только не на тренировочной площадке, предупредил их Раскан. Мне нужно сегодня посадить парня на боевого коня, чтобы он привык.
А если по другую сторону? предложил Ринт, подняв густые брови.
Хорошо, хотя Аратан не слишком любит, когда на него смотрит слишком много глаз.
Ферен взглянула на Раскана в упор:
Неужели ты думаешь, что мы станем насмехаться над сыном повелителя, сержант?
Да он же незаконный отпрыск Драконуса, ублюдок
Как бы ни относился к нему отец, возразила женщина, нас это не касается.
Раскан нахмурился, обдумывая ее слова.
Аратан всего лишь зеленый новобранец. Если юнец заслуживает насмешек, к чему его щадить? Нет, меня беспокоит другое: если он станет нервничать, то может пострадать. А поскольку мы отправляемся завтра, мне очень не хотелось бы докладывать повелителю, что парень не в состоянии ехать верхом.
Ферен на мгновение задержала на сержанте взгляд своих удивительных диких глаз и отвернулась.
Тон Раскана стал жестче.
И впредь имейте в виду, что я не намерен перед вами отчитываться и объяснять свои соображения, сказал он. Я отвечаю за парня головой, а уж как я буду исполнять свои обязанности, это мое дело и обсуждению не подлежит. Всем понятно?
Так точно сержант, улыбнулся Ринт. Вполне.
Прошу прощения, сержант, добавила его сестра.
Раскан направился в сторону конюшни, шаркая каблуками по булыжникам.
Время уже перевалило за полдень, когда сержант стражи велел юноше вывести боевого коня через главные ворота на тренировочную площадку. Земля там была безжалостно изрыта с тех пор, как отряд копейщиков начал упражняться на новых лошадях, отрабатывая групповые маневры. Поле было влажным после весенних дождей, и под слоем грунта образовалась предательская глина как в настоящем бою. Каждый год они теряли двух или трех лошадей и стольких же солдат. Однако, по словам повелителя, когда дело доходило до конных сражений, многие солдаты из войск Великих домов и Обителей оказывались плохо обученными, да и снаряжение тоже оставляло желать лучшего. Драконус намеревался использовать эту их слабость, если вдруг разразится гражданская война.
Гражданская война. Никто не осмеливался произнести эти два слова вслух, но все были к ней готовы. Это было безумием. С точки зрения Раскана, ситуация вовсе не выглядела безнадежной. Да и вообще, стоило ли огород городить? Что такое эта самая вожделенная власть, которую столь многие, похоже, полны решимости захватить? Пока ты не держишь в руках чужие жизни или хотя бы не угрожаешь им, во власти нет никакого смысла. А если все сводится к столь простой грубой истине, то невольно возникает вопрос: какую жажду хотят утолить все те, кто стремится к власти? Кто среди всех этих глупцов, суетящихся во дворцах королевства, окажется настолько отважным и честным, чтобы сказать: «Да, именно этого я хочу. Заполучить власть над жизнью и смертью стольких из вас, сколько возможно. Разве я не заслужил этого? Или, может, не посмею ею воспользоваться?»
Но Раскан был всего-навсего сержантом стражи. Он не обладал утонченным умом Сагандера или повелителей, повелительниц и высокопоставленных чиновников Куральда Галейна. Похоже, он рассуждал слишком примитивно, тогда как на самом деле власть представляла собой нечто большее, нежели было доступно его пониманию. Так или иначе, Раскан твердо знал лишь одно: его собственная жизнь и впрямь находилась в чужих руках; вполне возможно, что у него имелся некоторый выбор, но сержанту не хватало мудрости, чтобы это увидеть.
Аратан, как обычно, молчал, ведя спокойную с виду лошадь по изрытой копытами мягкой земле.
Обрати внимание на высокую спинку седла, сказал ему Раскан. Она выше, чем ты привык, но не настолько, чтобы сломать тебе хребет, как только налетишь на препятствие. Нет, лучше уж пускай тебя вышвырнет из седла. По крайней мере, появится шанс пережить падение. Небольшой, но все же. Впрочем, пока можешь об этом не думать. Я просто хочу, чтобы ты понял: это боевой конь, и его упряжь выглядит иначе. Закрытые стремена, особый изгиб седла. В любом случае полных доспехов на тебе не будет у повелителя на этот счет иные мысли; и если мы вдруг столкнемся с конными врагами из других Обителей, то лучше объедем их подальше. Более того, даже свалившись с седла мы, скорее всего, уцелеем, а не станем беспомощно лежать с переломанными костями, ожидая, пока нас выпотрошат, будто скотину.
Пока Раскан говорил, взгляд Аратана скользнул туда, где на бревне у края поля сидели в ряд четверо пограничников. Мельком посмотрев на них через плечо, сержант вновь переключил внимание на юношу:
Не отвлекайся. Я хочу, чтобы ты слушал меня.
Да, сержант. Но почему они поставили там шатры? Разве их не готовы принять в усадьбе?
Просто пограничники сами так решили, только и всего. Наполовину дикари, что с них взять. Вероятно, годами не мылись. А теперь слушай меня внимательно, Аратан. Это кони особой породы: они отличаются не только размерами, но и темпераментом. Большинство лошадей скорее умрут, чем причинят кому-то из наездников вред, нет, я не имею в виду укусы и удары копытом или когда они в панике вдруг встают на дыбы и все такое. Это, разумеется, лишь случайность или следствие дурного настроения. Тебе следует понять одно: эти массивные животные одним только своим весом запросто могут нас раздавить, превратив в груду мяса и костей. Но они никогда этого не сделают, а, наоборот, будут подчиняться. Необъезженная лошадь боится в смысле, боится нас. У объезженной же страх сменяется доверием. Иногда слепым, даже попросту идиотским. Так уж оно повелось. Но боевой конь совсем другое дело. Да, ты остаешься его хозяином, но если придется сражаться, вы оба сражаетесь на равных. Подобным созданиям присуща врожденная ненависть к врагу, и враг этот выглядит точно так же, как ты и я. Но как же конь отличает в бою друзей от врагов?
Сержант помедлил. Аратан растерянно моргнул, поняв, что вопрос вовсе не риторический.
Не знаю, сказал он.
Хороший честный ответ, проворчал Раскан. На самом деле никто этого не знает. Но эти клятые звери безошибочно различают друзей и врагов. Может, напряжение мышц всадника подсказывает им, откуда исходит опасность? Вполне вероятно. Некоторые считают именно так. Или, возможно, песьегоны правы, утверждая, будто есть некие слова, связывающие души: душу всадника и душу коня. Якобы возникают кровные узы или что-то в этом роде. Не важно. Главное ты должен понять, что полагаться тебе следует только на инстинкты. Ты будешь знать, куда идет твоя лошадь, а она будет знать, куда ты хочешь, чтобы она пошла. Со временем это придет само.
И сколько для этого потребуется времени, сержант? бесстрастно уточнил юноша.
Что ж, тут есть определенная сложность для вас обоих. Мы не располагаем таким количеством времени, как хотелось бы. Так что посмотрим, как пойдут дела, но не рассчитывай, что сможешь проехать на этой лошади больше лиги или двух за день. Но ты будешь водить ее в поводу и заботиться о ней. Многие утверждают, что от кобыл в бою якобы толку мало. Наш господин, однако, считает иначе. Собственно, повелитель Драконус полагается на их природный стадный инстинкт, и не случайно именно он ездит верхом на жеребце, вожаке стада. Понимаешь, что у него на уме?
Аратан кивнул.
Ладно, отпусти поводья. Пора браться за работу.
Парнишка и лошадь оба в этот день изрядно потрудились, упражняясь сперва с поводьями, а потом без них, и Ферен, даже с того места, где она сидела на бревне вместе со своими товарищами-пограничниками, было видно, как блестит от пота черная шкура кобылы. Когда сержант наконец велел сыну повелителя повернуться к лошади спиной и та спокойно подошла к Аратану, Галак проворчал:
Неплохо.
Что-то ты неохотно это признаешь, заметил Вилл. Как говорится, со скрипом. Хотя мне послышалось, Галак, как у тебя внутри что-то треснуло.
Ха! Мундиры, сапоги на каблуках Признаюсь, меня не особо впечатлили обитатели этого дома.
Они всего лишь другие, сказал Ринт. Не лучше и не хуже, просто другие.
Раньше, когда в лесу еще водились кабаны
Когда еще был лес, вставил Вилл.
Ну да, продолжал Галак. В ту пору устраивали грандиозную охоту, с загонщиками и собаками. Оцепив участок леса, который можно было объехать верхом меньше чем за три колокола. Как будто кабан собирался куда-то уходить. Как будто его что-то интересовало, помимо своих забот найти себе еду или самку.
К чему ты клонишь? спросил Ринт, которому не по душе были долгие рассуждения.
Ты говоришь: они не лучше и не хуже, просто другие. Я же утверждаю, что ты слишком великодушен, может быть, даже заблуждаешься. Если хочешь расстелить перед ними ковер пожалуйста. Я видел, как на рассвете к ручью приходила напиться терета, и слезы подступили к моим глазам, поскольку она была последней на многие лиги вокруг. Ни друзей, ни самца. Что ждет беднягу? Лишь одинокая жизнь и еще более одинокая смерть среди валящихся наземь деревьев.
Ферен откашлялась, не сводя взгляда с юноши, за которым, будто преданная собака, шла лошадь.
Война оставляет после себя пустыню. Мы видели это на границе, и тут все обстоит точно так же. Она подступает, подобно пожару на торфяном болоте. Никто не замечает его до тех пор, пока не станет слишком поздно. А потом уже некуда бежать.
Сержант, хромая, повел своих подопечных обратно в сторону дома.
Стало быть, у нее появился новый любовник, проворчал Галак, резко сменив тему. Однако не было нужды уточнять, что он имеет в виду.
Говорят, отныне ее окружает особая непроницаемая магия, пробормотал Ринт. Не пропускающая ни малейшего света, куда бы она ни шла. Так что, похоже, теперь нашу королеву никто не сможет увидеть. Кроме разве что Драконуса. Я так думаю.
Меньше надо думать, заметил Галак.
Ферен фыркнула. Остальные, включая и самого Ринта, тоже негромко и сухо рассмеялись.
Мгновение спустя Ферен посерьезнела:
Парень весь на нервах, да и стоит ли удивляться? Судя по тому, что я слышала, вплоть до сегодняшнего дня собственный отец оставался для сына столь же невидимым, как и его новая возлюбленная в Цитадели.
Ну и какой в том смысл? покачал головой Галак.
Ферен удивленно взглянула на него.
Смысл как раз вполне ясен, ответила она. Так Драконус наказывает мать мальчика.
А ты знаешь, кто она? подняв брови, спросил ее брат.
Я знаю, кем она не является, и этого более чем достаточно.
Ты меня совсем запутала, криво усмехнулся Вилл.
Вспомни, как Галак рассказывал нам про терету, которая на рассвете пила воду из ручья. Но для нее рассвет так и не наступил. Она обречена, для нее все кончено. Кто убил ее самца? Стрелой или заманив бедного зверя в капкан? Кто-то ведь это сделал.
И если этот убийца будет вовеки корчиться в объятиях Хаоса, прошипел Галак, он понесет вполне заслуженную кару.
Это уже слишком, Галак, нахмурился Вилл. Мы охотимся каждые несколько дней. И убиваем, чтобы жить, ничем не отличаясь от ястреба или волка.
На самом деле мы очень даже отличаемся от хищных птиц и зверей, Вилл. Мы можем представить последствия наших поступков, а потому заслуживаем не знаю, как лучше это назвать
Порицания? подсказал Ринт.
Да, именно так.
Не стоит полагаться на совесть, заявила Ферен, слыша горечь в собственном голосе. Она всегда уступает необходимости.
А необходимость часто оказывается ложью, кивнул Ринт.
Взгляд Ферен был устремлен на изрытую землю и грязь тренировочной площадки. В наступающих сумерках над оставленными копытами лужицами кружили насекомые. Из рощицы позади них доносилось вечернее пение птиц, в котором звучали какие-то странные жалобные нотки. Женщине стало слегка не по себе.
Непроницаемая тьма, говоришь? покачал головой Вилл. Странная идея.
Почему бы и нет? услышала Ферен собственный голос. Если красота умерла?
Рассеченные пополам рекой Дорсан-Рил, земли Обители Драконс состояли из ряда голых холмов, множества старых рудников, трех рощиц, когда-то образовывавших небольшой лес, единственной деревни с подневольными крестьянами, мелких хозяйств, окруженных низкими каменными стенами, и нескольких расположенных на месте заброшенных каменоломен глубоких прудов, где разводили различные виды рыб. На лугах паслись черношерстные амриды и прочий скот, но трава там росла плохо.
За этими землями простиралась северо-западная граница Куральда Галейна, к которой вели единственная изрытая колеями дорога и единственный массивный азатанайский мост. Большая часть движения осуществлялась по реке Дорсан-Рил, где задачу путникам облегчали многочисленные буксирные тросы и лебедки, хотя даже эти приводимые в действие быками машины прекращали работу во время весеннего паводка, когда рев воды слышался в каждом помещении Большого дома с расстояния даже в тысячу шагов.
Холмы непосредственно к западу и северу от крепости состояли в основном из гранита, его темной мелкозернистой разновидности, которая ценилась очень высоко. То был, пожалуй, единственный источник богатства для Обители Драконс. Однако величайшим триумфом повелителя и одновременно главным предметом зависти и тревоги соседей до обретения Драконусом титула фаворита Матери-Тьмы стали его таинственные связи с азатанаями. Сколь бы смелой и впечатляющей ни была местная, традиционная для Куральда Галейна архитектура, венцом которой являлась Цитадель, азатанайские каменщики воистину не знали себе равных. И наглядным тому доказательством стал новый Большой мост в Харканасе, который подарил городу сам повелитель Драконус.
Придворные мыслители по крайней мере, те из них, кто был способен к утонченным рассуждениям, осознавали символическое значение моста. Но даже этот великодушный жест Драконуса оказался достаточным поводом для недовольства, обид и молчаливого осуждения. Горько созерцать обмен дарами, когда сам ничего не даришь и не получаешь взамен. Подобным образом определяется положение в обществе, но никакое положение не стабильно, а благодарность столь же зыбка и мимолетна, как ненадолго задержавшиеся на камнях капли дождя, пролившегося из единственного облачка в солнечный день.
Если на массивных камнях Большого моста и были высечены какие-то слова, то их хорошо спрятали. Возможно, если бы кто-то причалил на лодке под мостом, воспользовавшись столь уместно размещенным там каменным кольцом, и посветил фонарем вверх, он и обнаружил бы ряды азатанайских букв. Но скорее всего, это всего лишь фантазия, не более того. Те, кто жил и работал на реке в Харканасе, не смешивались с высокородными, равно как и с артистами, художниками и поэтами своего времени, а то, что они видели, было исключительно их делом и более никого не касалось.