Подойдя к раковине и открыв воду, я бросаю взгляд в зеркало. И почему я снова о нем думаю? Я не должна зацикливаться, ведь давно это решила, еще в рехабе. Я ему не нужна. Если бы была он наверняка вспомнил бы обо мне.
Обида съедает меня изнутри. Почему он это сделал, почему оставил и даже не навестил? А теперь, когда мы вынуждены находиться вместе, зачем неоднозначно трогает меня? То, что ночью он гладил меня по ногам, это ведь не дружеский жест и не жест заботы, так? Ты не трогаешь человека в интимных местах, если вы просто приятели. Хотя стоит отдать Тому должное его прикосновения всегда аккуратны. Ноги это ведь не грудь и не зад. Или я что-то себе придумала?
Я умываюсь, чищу зубы и вспоминаю о вчерашнем видео.
«Это любовь <3», было написано там.
Что имелось в виду? Сердце гулко постукивает, когда я думаю, что с такой подписью видео выложили не потому, что хотели оскорбить нас. Тогда почему? Я не могу представить, что двадцать пять тысяч человек лайкнули это, потому что мы им на самом деле понравились. Я охотнее поверю в то, что все они нас ненавидят.
Ужаснувшись масштабом происходящего, я заканчиваю умываться. Следующие полдня думаю о видео и в какой-то момент все-таки решаю посмотреть его еще раз.
Без труда найдя нужный отрывок, я нажимаю на него, пересматриваю, а потом захожу в комментарии.
«Они такие милые».
«То, как он защищает ее, лучшее, что я видела за последний год».
«Что бы кто ни говорил, она ему подходит».
«Она такая красивая»
«Лучшая пара во всем интернете <3»
«Если мои отношения не будут такими, то зачем они вообще нужны?»
Почувствовав жар в груди, я прикрываю глаза и пытаюсь осознать увиденное. Они любят нас? Неужели кто-то написал что-то хорошее? Неужели двадцать пять тысяч человек лайкнули это, потому что мы, действительно, им нравимся?
Господи, я поверить в это не могу.
Нас не только ненавидят, но и любят тоже. Это немыслимо.
* * *
В двенадцать ночи я выхожу из ресторана отеля на первом этаже. Я ужинала в гордом одиночестве, воткнув наушники в уши и смотря очередную серию сериала. Целый день сидеть в номере было просто невыносимо! Это явно не в моем стиле, но отец сказал никуда не выходить, и я подчинилась, стараясь не доставлять проблем и не провоцировать новые сплетни.
Оказавшись в холле отеля, я поворачиваюсь на шум, доносящийся от входа. В стеклянной карусели дверей появляются «Нитл Граспер» вместе со своей охраной. Они вальяжно пересекают отельный вестибюль, и мои внутренности сплетаются в тугой узел.
Вокруг них словно искрится воздух. Смех и разговоры этих четверых привлекают внимание каждого, находящегося на этаже. Том, Марк, Бен и Джефф вся банда вместе. Девушки с ресепшен провожают их жадными взглядами, улыбаясь и переговариваясь между собой. Я чувствую укол ревности и спешу подойти ближе, чтобы показать всем я с ними.
В этот момент мы с Томом встречаемся взглядами он расплывается в улыбке, и мне становится спокойно.
Остальная команда тянется следом, среди людей я вижу отца. Холл заполняется, но «Нитл Граспер» остаются главными. Они словно ведущие актеры на сцене, а все остальные им лишь подыгрывают.
Приблизившись, я вдруг чувствую запах алкоголя. Резко останавливаюсь, будто столкнувшись со стенкой. Я всматриваюсь в ребят, в отца их глаза блестят, походка нетвердая, а речь несвязана. Так вот почему они такие веселые.
Справляясь со своим ступором, я подхожу к группе, но уже без энтузиазма.
Ого, Белинда! восклицает Бен, барабанщик, будто видит меня впервые. Наша новая звезда!
Он хлопает руками мне по плечам, и я вздрагиваю от боли.
Только если звезда порно, тихо отшучиваюсь.
Все парни заливаются громким смехом, и я жалею, что это сказала. Для меня это не смешно, а ужасно.
Я говорил про обложку альбома, но в видео ты тоже отлично выглядишь.
Я в миг задыхаюсь от тревоги.
Ты видел? вырывается из меня.
Бен смеется:
Весь мир видел!
Мне становится гадко. Сзади Бена я вижу, как девочки с ресепшен смеются, глядя на меня. Это обидно. А еще унизительнее думать, что где-то рядом мой отец, и он все слышит.
Я порываюсь уйти, но не успеваю: Том обнимает меня за плечи и прижимает к своему боку.
Чувак, он усмехается. Перестань. Ей это неприятно.
Да ла-а-дно! Взлетим в чартах благодаря твоей порнушке, что может быть круче? Мы еще ничего не выпустили, а о нас уже все говорят!
О, заткнись! Том выкидывает ногу вперед, пиная Бена по колену, но спотыкается, заваливаясь назад.
Я вскрикиваю и вцепляюсь в него обеими руками, пытаясь удержать на месте. Он хватается за меня в ответ, и мы плавно возвращаем равновесие, становясь прямо. Черт! Пьяный урод.
Все, кроме меня, смеются. Шум и гомон начинают действовать на нервы. Том, будто чувствуя это напряжение, успокаивающе поглаживает меня по руке.
Бен разворачивается к ресепшен и говорит одной из девушек:
Эй, крошка, знаешь, почему сегодня на небе нет облаков?
Она улыбается:
И почему же?
Потому что Бог смотрит на свою любимую группу.
Девушка задорно смеется, смущенно прикрывая рот. Мне хочется закатить глаза от того, какой кокетливой она стала, когда он заговорил с ней. Со мной она не была такой милой.
Мимо нас проходит Марк и плюхается на диван рядом с Джеффом, громко говоря:
Мы хотим снять большой номер. Что у вас есть?
Бен расплывается в улыбке, словно кот:
Да-а-а этой ночью мы будем веселиться.
Девушка лезет в компьютер и называет варианты. Том отпускает меня, но лишившись опоры, опасно качается в сторону. Я рефлекторно хватаю его за руку, испугавшись, что он упадет.
Подходя к стойке, Том кладет на нее локти.
Нам нужен люкс, медленно выговаривает он.
Оглянувшись, я понимаю, что из всех ребят Том самый пьяный.
А еще продолжает, ал коголь.
И вы, девчонки, подмигивает Бен, присоединяйтесь.
Они переглядываются между собой, и одна говорит:
Мы на работе нам нельзя.
Смотрите наседает Бен. Вы работаете здесь каждый день. У вас будет миллион возможностей сделать свою работу в другое время. А потусоваться с нами это единственная возможность за всю жизнь, и она дается сейчас. Не вижу смысла ее упускать и выбирать то, что и так изо дня в день с вами. Но дело ваше.
Том тихо смеется, и мне не нравится, что он положительно реагирует на попытку Бена снять девочек. Хотя какая мне, к черту, разница?
Если они собираются веселиться всю ночь, то мне с ними не по пути. Они явно начали развлекаться где-то, а сейчас планируют продолжить. Я больше не посещаю такие мероприятия, с моей болезнью это запрещено.
Пока Том и Бен оформляют номер, ко мне подходит отец. Я вижу, что он тоже пьян.
Белинда, тебе с нами лучше не идти.
Да, пап, знаю. Я и не собиралась.
Посмотрев, как администраторши строят Тому глазки и хихикают, хочется кому-нибудь врезать. Или им, или ему. Или уйти уже отсюда, чтобы не видеть то, чем они занимаются.
Я так и поступаю прощаюсь с отцом и тихо ухожу в номер. Закрыв дверь, прислоняюсь к ней спиной и делаю глубокий вдох. Пьянство, музыка и разврат это то, что всегда было у «Нитл Граспер». Да и Том мне никто, чтобы об этом переживать. Но я все равно волнуюсь, потому что
В дверь вдруг прилетает два сильных удара, и я отпрыгиваю от неожиданности.
Белинда слышу я из-за стены. Открой. Я потр я потерял карту.
Черт выдыхаю я. Ты меня напугал.
Я открываю дверь, и Том вваливается в номер. Он еле держится на ногах, хватается за комод для обуви и накреняет его вперед. Испугавшись, я отшатываюсь, и в этот момент с комода летит ваза разбивается, неизбежно встречаясь с полом.
Я устало прикрываю глаза, коснувшись виска подушечками пальцев. Это напоминает мне тот период, когда я жила с родителями, и отец приходил домой пьяный. Меня передергивает от такой параллели.
Думаю, тебе уже достаточно веселья на сегодня, и нужно идти спать.
Том медленно выговаривает:
Сегодня и, пошатнувшись, проходит по осколкам ко мне. Я буду с-спать хорошо.
Я отступаю назад, он следует за мной.
В таком состоянии да. Ты быстро уснешь, непринужденно говорю я, хотя сердце колотится как безумное.
Сделав несколько шагов, я натыкаюсь на стену. Том выставляет одну руку рядом с моей головой, а второй притягивает за талию к себе, с силой сжимая бок.
Я вскрикиваю и напрягаюсь. В животе бьет разряд тока.
Он наклоняется к моей шее и обжигает дыханием. Не целует, касается кожи приоткрытыми губами и ведет ими от уха до подбородка, едва не срываясь на стоны.
Чувствуя его колкую щетину, я откидываю голову. Здравый смысл приказывает остановиться, но страсть управляет нами. Запутавшись в движениях, Том скидывает с себя кожанку, оставшись в футболке без рукавов, оголяющей его мышцы и татуировки. Не в силах остановить желание, я трогаю его твердые плечи.
Осыпая поцелуями линию моего лица, он прижимает меня к себе обеими руками. Я издаю тихий стон, который сразу тонет в его яростном поцелуе.
Обнимая и не отрываясь от моих губ, Том тянет меня в сторону и заводит в спальню. Из-за его нетвердой походки мы опасно пошатываемся, и я оглядываюсь назад, проверяя, насколько далеко кровать.
Когда мы падаем на нее, Том зависает надо мной и поднимает вверх футболку, сжимая грудь.
Я задыхаюсь. Черт. Это не может происходить так резко и грубо
Попытавшись вернуть футболку на место, я сталкиваюсь с сопротивлением. Том тянется к моим джинсам и расстегивает их.
Я вздрагиваю и понимаю, что не готова. Не чувствую от него ничего, кроме голой пьяной похоти. Он просто хочет удовлетворить себя.
Том, стой он впивается губами мне за ухо, продолжая лезть под одежду. Том, ты пьян прекрати. Ты слишком пьян.
С трудом просунув ладони между нашими телами, я упираюсь ему в грудь и надавливаю.
Том, пожалуйста я не хочу этого. Том!
Он будто не слышит, и его слегка трясущиеся пальцы продолжают гулять по моей обнаженной груди.
Я вдруг чувствую, что трясутся не только его руки, но и он весь. Меня охватывает какое-то неприятное чувство брезгливости, и становится тошно. Том настолько пьян и обессилен, что у меня получается откинуть его от себя, хорошенько толкнув в грудь. Он заваливается на спину, в то время как я сажусь и поправляю футболку.
Ну, Белинда, невнятно бормочет, потянувшись ко мне и схватив поперек живота.
Том, перестань
Снова притянув меня к себе, он целует мое плечо. Я дергаюсь. Пелена похоти спала с глаз, и теперь я чувствую, как от него пахнет спиртом.
Я морщусь и выворачиваюсь, но снова оказываюсь в его хватке.
Ты хочешь меня изнасиловать? говорю я, повернувшись к нему.
Том отшатывается.
Нет. Конечно, нет.
Тогда хватит. Ты не видишь, что мне не нравится?
Он замирает, и в его окосевших глазах я вижу промелькнувший испуг. Я хочу уйти, но Том все равно не пускает.
Белинда останься он подминает меня под себя, ложась сверху. Я тебя н не трону. Я буду спать.
Уткнувшись лицом куда-то между моей шеей, плечом и подушкой, Том почти сразу начинает сопеть.
Боже вздыхаю я, уставившись в потолок.
Глава 7
Полгода назад, реабилитационный центр.
Поначалу я была уверена: Том приедет. Глубоко внутри я будто знала: неважно, что мы расстались. Неважно, что он не обещал мне этого. Это Том. Он приедет в любом случае. В его характере было навестить меня, несмотря ни на что. Он был такой, и у меня не было причин в нем сомневаться.
В первый день, когда нам выдали телефоны, я набрала отцу и поговорила с ним, а затем, немного подумав и решившись, позвонила Тому.
Он не взял, и я скинула. Это не вызвало никаких чувств, кроме разочарования, но я понимала: бывает всякое. Он занят.
Я набрала позже и снова не получила ответа. Когда без внимания остались и следующие четыре звонка, я заволновалась.
Отправила сообщение:
«Привет. Это Белинда. Хотела с тобой поговорить. Позвони, если сможешь, или напиши, когда позвонить».
А потом телефоны забрали.
Всю неделю я думала об этом, грызла себя и переживала, что так получилось. В следующий раз я снова стала звонить ему намного настойчивее и чаще. Смутное сомнение стало закрадываться в голову, но я не могла в это поверить. Я написала:
«Буду рада, если ты позвонишь».
Набрав его через час, в ответ я услышала: «Данного абонента не существует».
Столкнувшись с механическим голосом, словно со стеной, я замерла. Медленно опустила телефон и посмотрела на экран. Звонок сбросился.
Внутри все похолодело и заболело. Я глупо смотрела в телефон, пытаясь понять, что произошло.
Нет. Не может быть.
Резко вздрогнув, я позвонила еще раз. Все повторилось. Я набирала его номер снова и снова, пока слезы скапливались у меня в глазах.
Выключив телефон и с размаху кинув его на стол, за которым сидела, я всхлипнула и закрыла лицо ладонями.
Я не верила в то, что слышала. Он заблокировал меня. Не просто отключил, а добавил мой номер в черный список. Я тихо заплакала, но все заметили: сидящие вокруг меня в зоне отдыха принялись оборачиваться и перешептываться.
Вытерев слезы и окинув всех прищуренным взглядом, я заприметила девушку, сидящую напротив на диванчике. Захватив телефон, я направилась к ней.
Привет, можно тебя попросить ее настороженный взгляд заставил меня запнуться. Можно взять твой телефон и сделать один звонок? Пожалуйста.
Она продолжала смотреть на меня с недоверием, но ответила:
Ладно, и нерешительно протянула смартфон.
Я чуть ли не вырвала аппарат из ее руки и сразу принялась набирать номер Тома.
Послышались гудки.
Томас Митчелл, слушаю.
Сердце замерло. Я молчала. Боялась, что если заговорю, Том бросит трубку.
Алло? сказал он.
Алло, Том
В ответ была тишина, будто он тоже замер, услышав меня.
Том, это я. Белинда. Я хотела поговорить, но
Прости, я сейчас занят, прочистив горло, сказал он. Я не могу говорить.
Том, пожалуйста
Он завершил звонок, а я окончательно все поняла. Сердце пронзило болью такой силы, что новые слезы моментально потекли по лицу. Я зажмурилась и громко закричала, задыхаясь от рыданий.
Испугавшись, девушка быстро забрала у меня телефон и отошла подальше. Я знала, как глупо и пугающе выгляжу, но не могла ничего поделать. Боль была настолько невыносимой, что я плакала навзрыд. У меня начиналась истерика, и я чувствовала, будто села в машину, у которой нет тормозов.
Упав на диван, я рыдала, закрывая лицо и не веря в происходящее. Мы расстались, но я жила мыслью, что когда-то снова будем вместе. Я не знала, как жить без Тома, даже не представляла такого. В тот момент я все еще думала, что он изменит свое решение и навестит меня. Но я ошибалась.
Позже психотерапевт сказала: «Вы горюете, это нормально. Вы потеряли человека. Это так же тяжело, как если бы он умер».
Осознание этого заставило меня пережить отчаяние, а боль сделало сильнее. Жив для других, но мертв для меня. Я чувствовала острую несправедливость, и это сжигало мои внутренности дотла.
Я не верила, что мы можем разойтись, знала, что Том вернется, но он ушел, не оборачиваясь. Вычеркнул меня из своей жизни и даже не хотел поговорить.
Я плакала утром, роняя слезы в тарелку с завтраком; плакала в обед, сидя на подоконнике, пока другие работали; плакала вечером, готовясь ко сну, и плакала в кровати. Другие пациенты сторонились меня, недоумевая и испытывая неприязнь. Они считали меня долбанутой истеричкой, но я не собиралась подавлять эмоции из-за чьего-то осуждения, да и не могла.
Врачи пытались привести меня в порядок, разговаривать, помочь, но видя, что это не помогает, поменяли лекарства. Мне дали успокоительные. Да, после них я не плакала, но мне было по-прежнему очень больно.
В какой-то момент стало казаться, что я умираю. Потеря была слишком большой, а от моего сердца будто остался маленький потрепанный кусочек все остальное забрал Том. Нельзя существовать с огрызком сердца, ведь без сердца люди умирают.