Грянул ещё один тост.
Писатель в очередной раз учтиво откланялся, несколько раз подряд прикоснувшись рукой к жилету и к сердцу, отвернулся, чтобы поставить на поднос пустой бокал, рассеянно потёр влажной ладонью свой незначительный, убегающий подбородок.
В толпе гостей одна из приглашённых молодых женщин что-то сказала своему статному, холёному спутнику в смокинге и, бледная, чуть прихрамывая и сознательно избегая пустого внимания, прошла с сигаретой в дальний угол продолжающего сиять праздничного зала, устало устроилась там в кресле.
Наёмные репортёры воспользовались передышкой, обступили с края всё ещё полный дополнительный стол и, дрожа там, в толпе, багровыми смеющимися лицами, звонко чокались и жевали деликатесы. Кто-то из фотографов, тощий телом и острый взглядом, прятал в заранее приготовленную сумку нарезанное мясо и фрукты.
Хозяйка ещё раз, никого не выделив, дежурно осмотрела исполнительных официантов, без заметного утомления снующих от стола в направлении кухонных просторов. Кто-то из них улыбнулся ей, она ответила рассеянной гримасой.
В дальнем углу зала высокий, худощавый молодой официант уронил с подноса пустую кофейную чашку.
Дисциплинированно, точными движениями, безмолвно, без упрёков, он опустился на колено, собирая осколки.
Женщина встала с кресла, бросилась ему помогать. На поверхности холодного каменного пола его рука коснулась её тонких пальцев. Внезапно нахмурившись, она пристально взглянула в такие близкие и давно знакомые глаза, уже никак не сдерживая своей стремящейся сквозь уходящие слёзы восторженной улыбки.
А он, аккуратно положив на поднос последний звенящий кусочек фарфора, с изумлением спросил, вытирая ладонь о белую куртку.
Лиза?!
Басти?
Ты здесь одна?
С мужем. Нас пригласили. А ты?
Работаю
И снова в зале раздались громкие одобрительные крики.
Очередной значительный гость сказал что-то приятное о гениальном творчестве хозяина и о его красивом, богатом доме.
Аплодисменты.
Все ждали музыки.
В коротком перерыве оркестр готовился продолжить исполнение номеров приготовленного репертуара. Музыканты понемногу настраивали инструменты, негромко переговаривались, улыбались.
Со стороны кухни к руководителю оркестра подошёл Басти.
Он был уже не в куртке официанта, а в простой белой рубашке.
Несколько слов и знакомый музыкант с улыбкой согласился, похлопал, передавая Басти, свой роскошный аккордеон, но тот покачал головой и взял прислонённую кем-то к стулу виолончель.
Сел, приготовил смычок, наклонился к грифу.
Лиза вздрогнула, нахмурилась, привстала с кресла, рассматривая музыкантов.
Приложила к губам, чтобы не закричать, дрожащую ладонь.
«Арпеджионе»
Когда-то давно, в детстве, Басти пробовал играть для неё именно эту сонату.
Они мало тогда что умели, немного знали и не могли управлять своим будущим.
С тех пор гениальную музыку Шуберта Лиза не слыхала ни разу.
Звучала только виолончель, оркестр молчал.
Понемногу стихал шум зала, люди с удивлением оборачивались и слушали.
Басти играл технически сложную вещь безупречно.
Один из музыкантов тихо присел к фортепиано.
Легко, нежно, только для неё
Одна и та же повторяющаяся тема каждый раз звучала по-разному.
Седой пианист предвосхищал движения смычка Басти и умело дополнял клавишами окончания фразы виолончели.
Ещё в начала исполнения руководитель оркестра бросился в коридор, к электрическим выключателям и безо всякого на то разрешения приглушил все люстры в зале.
Свет остался только на сцене.
В полном молчании прошло примерно полчаса.
Потом ещё секунды тишины.
И крики восторга!
Такие, каких в этом доме никто и никогда не слыхал.
Спустя два месяца врач, бывший одноклассник, поставил перед ним на стеклянный столик несколько упаковок лекарств.
Вот, это всё тебе. Дальше обследовать твой организм, Басти, нет никакого смысла. Я полностью согласен с мнением столичных коллег. Сейчас я выпишу тебе необходимые рецепты и назначения, будь добр принимать лекарства дисциплинированно, по графику и в нужном количестве.
Неужели всё?!
Да, полностью здоровым ты уже никогда не будешь. Но лекарства поддержат тебя, сделают твою жизнь достаточно спокойной.
Я инвалид? Навсегда?
Боюсь, что всё именно так, Басти. Твои кости и суставы не позволят тебе жить полноценно, но понемногу ходить и передвигаться по дому ты сможешь. Конечно, если не станешь пренебрегать моими советами и будешь вовремя принимать лекарства. Понял? Я не стремлюсь рекомендовать тебе плохое, Басти, или не хочу просто отвязаться от тебя. Мы с тобой знакомы давно это всё, что я могу сделать для тебя. Извини.
Понял
Советоваться со своим отцом Басти перестал ещё в детстве, сразу же после смерти мамы. Она умерла, когда он только пошёл в школу. Внезапно, без причин. Отец молчал, никогда не говорил с сыном о той смерти.
Иногда, при случае, отец рассказывал Басти о его матери, улыбался, задумываясь.
Замолкал.
Исчезал из дома, оставляя Басти на попечение бабушки.
Возвращался, хохотал, они вместе ездили на море, в лес, на дюны.
Отец знал о любви Басти к музыке, восхищался его умением, даже устроил сына в музыкальную народную школу в их маленьком городке. И всё. Снова куда-то исчезал. На репетитора или на консерваторию у них не было средств.
Совсем.
Поэтому отец всё время много работал и всегда что-то придумывал.
Однажды он притащил откуда-то большую пачку денег, повёл Басти в его любимый музыкальный магазин и купил ему там настоящую виолончель.
На следующий день отец пришёл весь в синяках, с перебинтованной рукой, и после этого почти год работал ночами.
Отец жил в пригороде, в домике, который остался ему в наследство после бабушки.
Его квартиру в городе суд забрал за долги.
Басти, став взрослым, сам снимал себе жильё.
Иногда они встречались, при этом искренне радовались друг другу.
На следующий день Басти приехал к отцу.
Всё, мне конец!
Слабак.
В волнении отец расхаживал перед Басти, который устало прилёг на диван.
Время твоей смерти тебе скажет Он! А ты, пока жив, должен бороться! Должен! У тебя есть цель, ради которой нужно жить?!
Да.
Вот и живи! Цепляйся зубами за малое, не тащись в сопливых слезах вслед за жизнью, а волоки её саму за шиворот за собой!
Как ты?
Как я
Отец остановился.
Да, и у меня есть цель. Она уже рядом, я знаю. Близок тот миг, когда я скажу и тебе, и всем людям в этом мире, что я смог, что я был прав! Моя жизнь была потрачена не на пустые фантазии и выдумки, моя цель она настоящая, поверь, Басти! У меня есть документы, фотографии, диктофонные записи разговоров с реальными людьми. Это всё хранится здесь, в этой комнате. И начинался мой путь к мечте тоже здесь, с незначительных слов моей мамы, твоей бабушки Это правда, потому что всё это было. Как и почему пока не знаю, но разгадка тайны близка. Я обязан достичь цели, я обязан сделать это ради многих близких мне людей, ради тебя
Почему ты мне ничего не говорил об этом раньше?
Ты был мал, а ребёнка нельзя разочаровывать несделанным.
А сейчас?
Думаю, что настало время, когда мои слова, пока ещё только слова, могут помочь тебе.
Но что может сделать инвалид?!
Отец даже закричал на него тогда в свирепом возмущении.
Не будь им! Не будь! Доверься необычному! И действуй!
Всегда в их жизни получалось так, что Басти сначала сопротивлялся словам отца, сомневался, делал по-своему, но потом всё-таки принимал его решение.
Никто не мог ему сказать ни одного смелого слова, а отец сделал это легко, как будто всю жизнь думал о том, как спасти своего сына.
Отец занял у кого-то денег.
В октябре Басти улетел в Рим, а оттуда на Канарские острова.
Горячий ветер, большое солнце, аромат океана!
Всё необычайное.
Тихий портовый городок Гарачико на севере острова Басти выбрал ещё дома, начитавшись отзывов о его знаменитых пляжах.
Отец умел придумывать.
Редко ему удавалось убеждать своими выдумками других людей, даже близких, даже сына, но то, что он предлагал им, всегда было фантастически интересно.
План был прост и Басти с первых же минут, как только сошёл с автобуса в Гарачико, начал действовать точно так, как они и договаривались с отцом.
Пройтись по крохотной набережной было приятно.
Только небольшая сумка на плече Басти шагал легко и с улыбкой.
В первых двух ресторанчиках его выслушали внимательно, но музыканты на сезон в них уже были наняты, и хозяева заведений с одинаковыми улыбками хлопали его по плечам.
В третьем ресторанчике, устроенном совсем близко у воды, прямо напротив огромной океанской скалы, ему повезло. Очень повезло, неимоверно!
Владельцем оказался пожилой немец, который жил на островах уже не один десяток лет. Музыкант, который обычно играл по вечерам у него на веранде, внезапно уехал, а найти хорошего аккордеониста в это время года в курортном городке было невозможно, поэтому толстый загорелый земляк вовсю радовался своей удаче.
Тебя мне послали небеса!
Басти не стал толстяка разочаровывать и убеждать, что на Тенерифе его послал отец, а не какие-то неведомые силы.
Они выпили за знакомство пива, хозяин угощал, вынес аккордеон, Басти немного поиграл. Инструмент был хороший, услыхав знакомую музыку выглянула из кухни повариха, жена хозяина, собрались вокруг них, пока не было посетителей, официанты. Смеялись, аплодировали, повариха даже прослезилась.
Ударили по рукам.
Ему отвели комнатку на втором этаже ресторанчика.
Басти легко согласился на бесплатное жильё, еду и половинное жалованье.
Позвонил отцу, сказал, что тот был прав.
С утра он быстро, в нетерпении, пошёл, почти побежал по узким улочкам Гарачико, к океану, на пляж.
Это была цель.
Чёрный пляж.
Вокруг камни и скалы графитового цвета.
Вулканический базальтовый песок, раскалённый тропическим солнцем.
Отец сказал, что именно в этом может быть его спасение.
Главное не трусь! Мучайся, терпи боль, но не бросай начатое дело!
Никто не мог терпеть так, как Басти.
Местные с изумлением показывали на него пальцами, а туристы восторгались, фотографировали его на телефоны.
Все люди приходили на дневной пляж и бродили по чёрному раскалённому песку в обуви, в разной, но они обязательно были обутыми.
Басти же всегда вставал на песок босиком.
Отважные приезжие только на секунды обсыпали себя огненным песком, а Басти ложился и закапывался в него почти полностью.
Первый раз хотелось выть и мгновенно выскочить из придуманной самим собой камеры пыток, но Басти выдержал.
Была цель, были обещания, данные отцу.
Кожа на спине и ногах пузырилась, на локтях она висела покрасневшими, а через день и седыми лохмотьями.
Если ближе к обеду становилось очень жарко и чёрный песок неимоверно жёг подошвы, Басти ненадолго перебирался к каменным бассейнам с океанской водой, устроенным рядом с пляжем прямо в лавовых углублениях.
Ненадолго, всего на несколько минут.
А потом вновь упрямо спешил на берег и привычно закапывался в своё чёрное спасение.
После процедур, перед тем как уйти с пляжа, Басти подолгу плавал в океане, смывая с себя мелкий, сильно въедающийся в кожу песок.
Хозяин ресторанчика, которому был нужен хороший и живой музыкант, переживал, взволнованно размахивал руками, пытался отговорить его от задуманного, но Басти терпел. Жена хозяина, местная, сделала какую-то мазь и перед выступлениями он мазался зелёной жижей перед зеркалом, тщательно и точно.
По вечерам, а темнота спускалась на остров внезапно и быстро, часам к шести, Басти был уже готов, и играл на аккордеоне так вдохновенно, как у него очень редко получалось играть дома.
Ужинали они в ресторанчике всем небольшим коллективом, обычно после полуночи, когда туристы разъезжались и расходились по своим отелям.
Хозяйка готовила очень вкусно, рыба и креветки всегда были свежайшими.
Даже в те дни, когда небо над Гарачико с утра оставалось затянуто серыми облаками и туристы зябко кутались в пледы и кофты, Басти спешил на свой пляж.
Чёрный песок за ночь немного остывал, но всё равно оставался горячим.
Хозяин искренне удивлялся и не понимал, почему Басти не ездит по острову смотреть достопримечательности, ни разу не бывал в крохотной городской крепости Сан-Мигель, не пробует пить никакое вино и даже не восторгается местной мальвазией, в свободное время не бродит у подножия вулкана Тейде.
Была цель.
Он же обещал.
Басти очень много и упрямо ходил по берегу, жадно дышал океанским воздухом, с улыбкой, пристально, смотрел на спасительное солнце.
Колени болели, особенно когда он подолгу плавал в океане, но с каждым днём боль приходила всё реже и реже. Басти отмечал это с восторгом, радовался.
По вечерам ломило локти от тяжёлого аккордеона.
Он уставал, но и усталость рук пропала через несколько дней.
Пришла радость от достижения цели.
Оставалось осторожно ждать, что такое продлиться долго.
И верить в чудо, что это навсегда.
В тот тихий тропический вечер всё было как обычно: милые люди за столиками, фонари на стенах веранды, темнота молчаливого океана.
Басти играл на аккордеоне и привыкал к своему новому счастью.
Коротко звякнул телефон, который лежал рядом, на сумке.
Сообщение.
Хорошо.
Музыка закончилась, все посетители восторженно захлопали.
Басти улыбнулся, легко вздохнул, невнимательно взял телефон.
Сообщение
«Срочно возвращайся1 Твой отец погиб».
Звонил школьный друг, тот самый врач из Висмара.
На следующее утро Басти улетел в Европу.
Они встретились в баре на Маркте.
Бутылка виски на низком столике перед ними быстро опустела.
Басти молчал, внимательно слушал, обхватив голову руками.
Самолёт, который летел из российского Санкт-Петербурга в Гамбург, упал уже в аэропорту, при заходе на посадку, это и помогло некоторым пассажирам спастись. Он загорелся в конце полосы, пожарные приехали быстро, но погибших, к сожалению, было много Полиция всё ещё разбирается, в Гамбург прибыли специалисты, работают все экстренные службы страны. Пострадавших развезли по больницам, ими занимаются медики, а погибших опознают в полицейской клинике Гамбурга. Там работает мой приятель, мы вместе с ним учились на медицинском, он был в составе комиссии, которая занималась опознанием.
Басти отставил пустую рюмку, попросил ещё бутылку.
Многие тела сильно обгорели. Твой отец был неузнаваем, он сгорел по плечи. Его предварительно идентифицировали по билету в кармане пиджака. Совместили с вещами в чемодане, багаж пассажиров почти не пострадал. Полицейские запросили медицинские учреждения по номерам страховых полисов, в особо сложных случаях они требовали стоматологические карты, чтобы завершить опознание Мой знакомый из Гамбурга именно поэтому и связался со мной. Он обратил внимание, что один из погибших пассажиров самолёта был из Висмара, как и я. Знакомый позвонил мне на всякий случай, думал, что это кто-то из моих родных. И ещё, главное
Врач налил себе и Басти.
Когда вскрыли голову твоего отца, чтобы сверить зубы с картой Вот это было у него во рту.
Во рту?!
Да.
Знакомый положил на стеклянный столик перед Басти небольшой плоский обломок металла.
Никто не знает, что это такое и как эта вещь оказалась во рту твоего отца. Эксперты утверждают, что таких элементов из чугуна не бывает в конструкции современных самолётов; этот старый, неровный, металлический кусок никак не мог попасть к твоему отцу при аварии! Челюсти были крепко сжаты, все его зубы к моменту опознания оставались целыми. Когда формальности по опознанию были закончены, этот неизвестный и никому не нужный обломок чугуна мой знакомый из Гамбурга передал мне. А я тебе.