Мужик в гимнастёрке поправил ус.
Кранц-аллея. Знаю я этот завод, мы недавно туда рельсы для узкоколейки возили. Далековато отсюда будет, все ноги посшибаешь, полгорода почти протопать нужно! Часа три дороги.
Я дойду! Вы не переживайте! Вы только мне объясните, как туда идти, а остальное я соображу, не сомневайтесь!
Как бы тебе половчее всё рассказать-то?
Дежурный Лазков задумался.
А вы мне нарисуйте, как на карте! Вот, прямо в моём альбоме!
Мишка грохнул на стол чемоданчик, щёлкнул замками.
Вот, рисуйте, объясняйте!
Да и объяснять-то тут особо нечего, топай по городу, по центральной улице, только по сторонам никуда не суйся, в развалины какие или куда ещё Так, чтобы солнышко сначала было чуть справа, сзади, а потом, после моста и, как площадь пройдёшь, прямо в спину! Давай-ка твою бумагу, рисовать буду подробно. И пояснять, а ты слушай!
Ага!
Через рельсы Мишка перепрыгивал легко и ловко, ни разу не запнулся.
В почтовом красном домике тоже дежурил мужчина, только совсем пожилой, в очках.
Из большой боковой двери в грузовик с открытым задним бортом солдаты грузили ящики, свёртки, какие-то запечатанные рулоны, фанерные ящики обычных посылок.
Дежурный считал груз, отмечал что-то в истрёпанной конторской книге.
Мишка постоял, подождал, пока грузовик отъедет.
Чего тебе?
Я старшего брата ищу
Его здесь нет. Здесь вообще посторонних не должно быть! И ты давай, уходи, я дверь закрываю!
Он пропал. Здесь пропал, у вас. Приехал на поезде, телеграмму дал и всё
Как это всё?!
Никто Славку после поезда так и не видел
Мишка ни за что не хотел плакать, он ещё дома дал себе слово в Кёнигсберге ни перед кем не плакать, но тут не сдержался.
Ладно, не реви. Пошли внутрь, расскажешь.
Пожилой почтовый дежурный взял Мишку за плечо.
Пошли, пошли
И снова чай, такие же баранки.
Мишка не отказывался, молчал.
Слушал.
Так, так Какого числа, говоришь, твой брат давал телеграмму из Кёнигсберга?
Вот, вот она! Шестого января этого года!
Шестого?! Забавно
Почему?
Шестого числа я здесь дежурил, прекрасно это помню! Смена спокойно прошла, из московского поезда две машины выгрузили, быстро, без происшествий, без порчи отправлений, без недостач. Кто-то, человека два-три, телеграммы отправляли, да, помню
А вы не ошибаетесь?! Столько времени прошло
Пожилой дежурный улыбнулся, сверкнул круглыми очочками.
Прекрасно помню тот день, молодой человек, потому что именно шестого января у моей супруги был юбилей и вечером, когда я сменился, мы его дома, в семейном кругу, отмечали! Так что не волнуйтесь, я ничего не забыл! Народу было тогда с утра немного, и я уверен, что даже по приблизительному описанию узнать вашего брата. В чём он был одет?
Мишка с облегчением вздохнул, радостно заторопился.
Славка уезжал из Москвы в пальто, в таком хорошем, в сером, и шапка у него была зимняя, меховая. И ещё шарф, красный, его мама Славке в дорогу вязала. Им на комбинате тогда премиальные выдавали в ту зиму красными шерстяными нитками, по два мотка, вот она и связала
Вы прекрасный рассказчик, молодой человек! Всё сходится!
Почтовый дежурный взмахнул рукой.
Этот парень, ваш брат, сказал ещё, что приехал сюда, вроде как, что-то завоевывать
Покорять новые пространства!
Да, да, именно так он мне и сказал, пока заполнял телеграмму!
Это мы со Славкой так дома шутили, в Москве Такими словами
Вот, факт установлен ваш брат шестого числа был здесь и сам посылал именно эту телеграмму. Всё, ничем больше помочь вам, молодой человек, не могу.
Как?! А
Он дал телеграмму, оплатил, я принял, расписался. И он ушёл.
А куда?!
Вот этого я никак не могу знать. Наверно, на предприятие, где собирался работать.
Мишка нахмурился.
А милиция где тут у вас? Ну, где новых людей, приезжих, прописывают?
Лучше всего тебе обратиться в комендатуру. Знаешь, где она расположена?
Откуда, я в этом городе пока ещё ничего не знаю
На втором листе альбомчика пожилой почтовый работник красивым, чётким почерком нарисовал и подписал дорогу к комендатуре.
Идти туда долго, не меньше часа. Городского транспорта в Кёнигсберге нет. Выдержишь?
Конечно. А это по пути к Кранц-аллее?
Не совсем. До площади да, идти нужно в одну сторону, а после площади в комендатуру налево, а на твой завод направо.
Разберусь. Вы всё очень понятно нарисовали. Спасибо!
До встречи, паренёк! Встретимся ещё, обязательно! Ты, самое главное, сам не пропадай Обещаешь?
Старик улыбнулся.
Обещаю!
Мишка махнул рукой на прощанье и снова запрыгал через тысячи рельс.
Мише обязательно нужно было идти пешком по этому мрачному городу.
Он хотел подробно рассмотреть дорогу, по которой когда-то шёл его брат.
Улицы были разрушены странно и длинными многометровыми прогонами, и отдельными домами.
Битый кирпич хрустел под ногами, на пустынной улице, на которую он вышел сразу же после железной дороги, почти не встречались прохожие.
Были, конечно, люди, но какие-то все тихие, необычные, с неуверенными шагами.
Как тени.
Показывались на солнечном свету и сразу же исчезали.
Немцы?
Мишка попробовал подойти к одной женщине в чёрном, которая с опущенной головой проходила мимо.
А вы не видели?
Женщина испуганно отшатнулась от него, молча замахала рукой, пробежала, юркнула в чёрную подворотню.
Другие немцы, гражданские мужчины, вежливо слушали Мишкины торопливые слова, что-то говорили ему в ответ, недоверчиво отворачивались и так же быстро уходили.
У большого, заваленного обломками кирпичных стен, перекрёстка Мишка увидал красноармейский патруль, радостно бросился навстречу.
Здравствуйте!
Стой! Стоять, я сказал!
Командовал старший, офицер, а двое солдат одинаковыми движениями наставили на Мишку автоматы.
Не надо! Я же свой, я русский! Я только что из Москвы приехал!
Мишка не бросил улыбаться, поставил чемоданчик на землю, поднял руки.
Откуда?! Из Москвы?
Да.
Документы есть? Руки можешь опустить.
Покопавшись под курточкой, в свитерке, Мишка достал свои документы.
Предъявил.
Офицер посмотрел на Мишкино лицо, на фотографию, тоже улыбнулся.
По комсомольской путёвке приехал?! Работать?
Так точно!
Мишка приложил руку к кепке.
И брата искать.
Как это? Он что, здесь пропал?
Мишка рассказал всё о пропавшем Славке.
Офицер внимательно слушал, рядовые молча стояли в стороне.
Я сюда работать приехал. И брата искать. А вы по этой улице давно ходите? Ну, патрулируете?
С зимы, как перевели нас сюда.
С января?!
Да пораньше ещё, я первый раз я в наряд по этой улице заступил самыми перед новогодними праздниками.
Офицер повернулся к патрульным.
Акинфеев, мы с тобой первый раз сюда выходили в декабре?
Так точно. Двадцать четвёртого.
Вот, в декабре.
Так может вы и Славку моего тогда, зимой, здесь встречали?! Он шестого января по этой улице утром должен был идти! А?! Не встречали?
Какой он из себя?
Молодой, на три года всего старше меня! Высокий, спортсмен. Одет был в тёплое серое пальто, шапка меховая, коричневая, тесёмочки сзади завязаны И шарф ещё был у него! Красный, красивый такой, яркий!
Нет, такого не видели, точно! Такой парень точно бы бросился в глаза, мы у него обязательно документы бы проверили. Нет, не встречались мы с твоим братом. А ты сам куда направляешься?
Мишка буркнул как о несущественном.
На ремонтно-механический завод, там же, в комсомольской путёвке написано
Ах, да! Как добираться туда, знаешь?
Для верности Мишка достал из чемоданчика альбом, протянул офицеру.
Вот, дежурный по станции мне нарисовал. Если что-то не так, то подправьте, пожалуйста.
Да вроде всё так
Пока офицер внимательно рассматривал Мишкины путевые карты, второй солдат из патруля, не Акинфеев, тронул Мишку за рукав, сплюнул в сторону, виновато улыбнулся.
По чемоданчику-то видно, что ты парень запасливый Случайно, у тебя нигде папироски не имеется?
Я не курю.
Извини, это я не подумал, пристал к тебе с куревом-то. Очень уж хочется покурить, мои-то закончились, а с маршрута нам никуда не отлучиться
Офицер вернул Мишке альбомчик, ткнул пальцем.
Никому не показывай эти картинки. Как только доберёшься до своего завода, то немедленно сожги их. Или разорви и в нужник спусти, понял?
А зачем?
По закону я должен тебя за такие подробные планы режимного города Кёнигсберг немедленно арестовать. И мужиков, которые такие хорошие карты рисуют, в первую очередь. Прощаю из-за брата. Сожжёшь?
Обязательно! Не сомневайтесь, товарищ офицер, я всё понял!
Хорошо. Тогда удачи тебе, москвич! И ещё, к сведению До твоего ремонтно-механического завода, расположенного в Кёнигсберге по улице Кранц Аллея, расстояние от центра города шесть километров.
А до комендатуры?
Это на юго-запад от площади, два километра.
Спасибо!
Офицер улыбнулся Мишке, взял под козырёк.
Дома вдоль улицы, которую ему указали, были непривычно длинные, невысокие, всего в два, три этажа, с черепичными крышами, похожие на толстых, сонных змей с продолжительным красным узором поверху.
Видно было, что в некоторых домах сейчас жили люди.
Там чисто вымытые окна блестели на солнце, а на подоконниках, за простенькими кружевными занавесочками радовались солнцу яркие молоденькие гераньки.
В дневной пустоте и в непривычной безлюдности улицы Мишка обратил внимание, удивился звукам своих шагов.
Под ногами брусчатка, каменные квадратики, блестящие, по всей дороге, только редко где видны старательно засыпанные песком и ломаным кирпичом круглые проплешины снарядных воронок.
Зелень. Много.
Высоченные деревья.
Аккуратные, одинаковые, с чёрными стволами.
И тишина.
Проехал армейский грузовик.
Проскрипел педалями на стареньком велосипеде дядька в странной шляпе с пёрышком, с бамбуковыми удочками, привязанными к раме, и с жестяным ведёрком, дребезжащем на руле.
Ехал навстречу Мишке, но старался не заметить его, не улыбнулся
Городская брусчатая дорога и дома вдоль неё плавно, незаметно спустились вниз.
Справа, в каким-то ровном парке, стояла огромная, чёрно-красная церковь с невероятно острым шпилем, с простым крестом и крышей, покрытой зеленоватым металлом.
Дверь из тёмного дерева.
На ступеньках и возле церковной двери давно же нападало много веток и листьев с соседних деревьев.
А убрать некому
Улица опять воспряла, поднимаясь своей шершавой брусчаткой вверх, пролегла между двух арок клёпаного железного моста, путепровода, под которым, в глубине другого пространства, Мишка снова увидал множество рельсов.
И огромное тёмное здание, накрытое куполами одинаковых сводов.
Вокзал?
Присмотрелся.
Правильно, вокзал, вот и рельсы внизу, бегущие к вокзалу и убегающие от него, во многих местах были страшно вырваны взрывами, перекручены, отброшены далеко по сторонам.
Бомбили
Снова справа и слева появились жилые дома.
Опять стали видны в них некоторые чистенькие окна.
Нисколько не уклоняясь от определённого направления, улица неожиданно нырнула в узкие узорные ворота небольшого и невысокого старинного сооружения, с башенками, с настоящими оружейными бойницами, скорее похожего на ворота какого-то волшебного замка или крепости.
Можно было обойти, мало ли чего
Но Мишка с восторгом выбрал волшебство.
Подождал, пока через крепостные ворота проехал пыльный грузовик и, снова в одиночестве, шагнул под тихие пустынные своды.
Брусчатка, его громкие, чёткие шаги
Метров через двадцать сказка закончилась, опять началась обычная городская улица.
Мишка понимал, что приближается к центру города.
Разрушенных и горелых домов по сторонам дороги становилось всё больше и больше, они росли старинными этажами, по четыре, пять этажей, были уже не простенькими, окраинными, а с лепными узорами вдоль крыш, со скульптурами, арками и коваными балкончиками.
Воронки от взрывов на проезжей части попадались тоже чаще.
Мишка несколько раз, засмотревшись на крыши, спотыкался о кучи битых кирпичей.
Казалось, что городская земля и камни страшного Кёнигсберга всё ещё остаются раскалёнными после тех давних военных пожаров и продолжают медленно остывать даже в такое пронзительно прохладное и солнечное весеннее утро.
Чёрные руины искорёженных зданий с пустыми оконными проёмами походили на толпы молчаливых каменных мертвецов.
Насколько было видно, дальние, почти безлюдные улицы в стороне от главной, по которой шёл Мишка, были засыпаны обугленными обрывками бумаги, тряпками и недогоревшим деревянными рамами.
Ого, река!
Две реки! Или это остров?
Справа, на острове между реками, стояла ещё одна, тоже огромная, но без крыши, немецкая церковь с выгоревшими чёрными внутренностями. Даже без рухнувшего шпиля её величественные стены и фасад продолжали стремиться в небо.
После реки Мишка поднялся на берег, в горку.
Толстые стены и круглые башни разрушенного каменного чудища, возникшего перед ними, были видны издалека, но то, что Мишка на ходу продолжал с внимательным восхищением и испугом рассматривать ещё минут пять, поражало каждым новым изгибом.
Мощь!
Чёрная мощь.
Здесь, в центре, большие жилые дома по обе стороны широкой когда-то улицы были одинаково развалены взрывами.
Люди.
Смех.
Мишка вздрогнул, признаваясь себе, что всё это время он очень боялся, шагая в одиночестве по незнакомому, жуткому городу.
В начале просторной площади торопилась по своим делам стайка молодых гражданских ребят и девчонок. Кто-то чего-то там задорно кричал, некоторые пели, девчонки хохотали.
Другие парни в майках, уже совсем по-летнему загорелые, таскали на ломах трамвайные рельсы, укладывали под них шпалы. Девчата занимались газонами, сидели, как птички, на клумбах, прикапывая небольшие кустики и цветочную рассаду.
Легко улыбнулся им и Мишка.
Спросил у ребят, как дойти до ремонтно-механического.
Те дружно похвалили его за то, что он так правильно добрался от станции до центра.
Теперь уже недалеко! Направо, вот по этой улице. Примерно через полчаса, за озером, спросишь прохожих, там много наших, приезжих, они обязательно подскажут!
А ещё, ребята Вы давно в Кёнигсберге?
Высокий худощавый парень ответил за всех.
Кто как, кто раньше приехал, сразу же после войны, осенью, а кто-то недавно. По какой причине интересуешься?
Я по комсомольской путёвке сюда, в Кёнигсберг, попросил меня отправить. Работать и ещё Брата искать. Он тоже так же сюда приехал. И пропал. Мама плачет, ничего не знает, и сестрёнка
Кто-то из девчонок охнул.
Вот я иду от станции и спрашиваю всех здесь, может кто видел Славку?
Все, наперебой, принялись расспрашивать Мишку, парни хлопали его по плечам, обещали поговорить со своими знакомыми, девчонки держались в стороне, молча стояли с мокрыми глазами.
Высокий парень закончил разговор.
Ладно, Михаил, удачи тебе! Если что-то нам станет известно про твоего братишку, то я обязательно доберусь до ремонтно-механического, разыщу тебя там. Ты пока не переживай особенно-то, всякое в жизни случается, раньше времени не вешай нос, надейся Работай. Удачи тебе во всём!
Спасибо! Спасибо вам, ребята! А где вас в этом непонятном городе искать-то, откуда вы?
Мы с восемьсот двадцатого завода, сегодня у нас здесь субботник.
А что это за восемьсот двадцатый завод?
Девчонки и парни захохотали.
Много будешь знать, скоро состаришься! Секретное дело. Вот приходи к нам сюда на субботники, поработаем вместе, познакомимся поближе, тогда, может быть, и расскажем тебе про наш завод.
Невысокая девчонка, в беленькой косынке, не спрашивая, налила из бидончика в кружку холодной воды, протянула Мишке.