Дай мне один значок! Очень нужно! Дай!
Мишка потянулся к столу.
Я же уезжаю в далёкие края, а сестрёнку послезавтра принимают в пионеры. Вот ей память обо мне будет!
Варюху?! Твою? В пионеры?
Девчонка всплеснула руками.
Она же всегда крохой была, пуговкой, а вот
Дай значок. А то я не сдержусь и с горя буду ругаться в Кёнигсберге на всех людей самыми последними словами!
Дурак ты, Мишка! Для твоей сестрёнки я и так бы значок тебе дала, а ты такое тут говоришь
Извини. Действительно, я дурак.
Вот, держи значок. Секретарю я скажу, что потеряла один
Спасибо! Я тебя ни за что не подведу, ты очень хорошая
Последние апрельские дни в Москве тоже получились очень тёплыми.
В выходной, вечером, прошёл небольшой дождик, а в понедельник, с самого утра, зелени на улицах сразу стало неожиданно много.
Варька не могла идти спокойно.
Хохотала, прыгала, стуча новенькими сандаликами по асфальту, кружилась, размахивая руками.
Красивое ситцевое платьице, с кружавчиками.
Весёлые бантики.
А Мишка шёл строгий, в брюках, в белой рубашке.
Давай, завернём на минутку в одно местечко, а? Тут недалеко
Варька сразу же замолчала, обеспокоилась.
А мы не опоздаем?!
Сказал же, что всего на минутку!
Мишка знал, что за дальним комбинатовским забором есть небольшой ничейный дворик, так, не совсем жилой, проходной, приходилось иногда бегать через него на работу. Дворик был солнечным, тёплым, со всех сторон загороженный заводскими корпусами и какими-то длинными кирпичными стенами. Ветра там никогда не бывало, после зимы в этом дворике, раньше, чем в других местах на их улице, стаивал снег, а летом в жаркой, душной тишине громко гудели пчёлы, стрекотали в низкой городской траве кузнечики.
Поэтому там раньше всего распускалась сирень.
Вот, держи!
Мишка спрыгнул с корявой сиреньки, протянул сестрёнке огромный букет, отряхнул брючину, посмотрел на рубашку.
Всё чисто? Не испачкался нигде?
Варька высунулась из букета, улыбнулась.
Не, всё хорошо! Спасибо, Мишка!
В такой день ты должна быть совсем уж красивой. Так оно и есть! Побежали!
По пути, на бегу, Варька продолжала громко волноваться.
Ужас как страшно! А вдруг я позабуду слова торжественного обещания и меня не примут?!
Не забудешь. Не беспокойся, ты же целую неделю его учила!
Варя легко согласилась с братом.
Конечно не забуду! У меня же вот что есть, смотри!
Она протянула Мишке складывающуюся пополам открытку.
Мы такие открытки ещё на прошлой неделе, на уроке труда, делали! Каждый своим почерком, очень аккуратно, записал на неё текст обещания. Открытку мне нужно обязательно, вместе со значком и галстуком, принести на торжественную линейку!
Сиреневый букет совсем не мешал Варьке прыгать через мелкие блестящие лужицы.
А в нашем классе уже есть пионерский отряд, четыре человека, они у нас самые активные и отличившиеся, их приняли первыми, ещё осенью, на день революции! Нас всех примут сегодня, кроме двоечников. Уже было собрание пионерского отряда, нас спрашивали про пионеров
И что ты знаешь?
Как только нас примут в пионеры, мы сразу же начнём участвовать в субботниках, помогать отстающим одноклассникам, навещать пожилых людей. А ещё заниматься в спортивных кружках и секциях, собирать металлолом и макулатуру!
Правильно. Молодец.
Всем нам нужно знать, что три конца нашего красного галстука служат символом нерушимой связи трех поколений: коммунистов, комсомольцев и пионеров.
И это верно.
Варька смеялась, рассказывала про разные важные вещи, а Мишка молчал, крепко держал её за маленькую тёплую руку и думал о том далёком, страшном городе
До проходной оставалось идти совсем немного.
Не в привычное рабочее время, не трудиться, не по приказной обязанности, шли на комбинат такие же красивые мальчишки и девчонки, с мамами, с бабушками, в бантах и в белых рубашках.
Варька кричала им, здоровалась со знакомыми, хохотала, но за Мишкину руку держалась крепко, не отпускала.
Ой! Я же совсем позабыла!
Варька даже остановилась.
Что ты ещё позабыла?!
Не рассказала тебе, что после приёма в пионеры нас поведут в кино! Бесплатно! Новый фильм, «Слон и верёвочка»! Учительница рассказывала нам, что там слон будет учить девочку скакать через прыгалку и делать добрые дела!
Мишка тоже рассмеялся.
Да ты же у меня, Варюха, любого слона научишь прыгать!
Конечно, я лучше всех в классе прыгаю! А ещё Ещё у пионеров есть своё приветствие салют. Если поднять руку, вот так, чуть выше головы, то это обозначает, что пионер ставит общественные интересы выше личных. Если кто-то говорит пионеру: "Будь готов!", то он обязательно должен ответить: "Всегда готов!"
Всё, пришли. Теперь ты помолчи немного, потерпи.
Свой пропуск на комбинат Мишка ещё не сдал.
Знакомая вахтёрша на проходной, пожилая строгая тётенька, улыбнулась ему.
Сестрёнка, что ли?
Да, в пионеры её сегодня принимают!
Проходите, проходите Там, в ткацком цеху, ваших уже много собралось.
Комбинат гудел и грохотал.
Варька притихла.
А здесь всегда так шумят?
Всегда. Это же работа.
Ещё с начала осени, как только Мишка стал работать и учиться на комбинате, он частенько забегал к маме в цех по какой-нибудь семейной надобности, что-то спросить или сказать, поэтому уверенно шагал по улицам комбината к её ткацкому цеху.
Ой, какое здесь всё красное!
Варя вертела головой по сторонам, хохотала.
Мишка, это здесь наша мама работает?!
Да. Она в этом цеху самая лучшая.
Действительно, и вход в цех, и его длинные широкие коридоры, и огромный рабочий зал были, как на праздничной демонстрации, украшены большими красными флагами.
Вот, смотри, это всё для вас, для пионеров!
Постороннего народа, взрослых, мальчишек и девчонок, в цеху было не очень уж и много, Мишка удивился.
Варя, а сегодня что, только ваш класс будут здесь принимать?!
Наш и ещё один
Все приглашённые толпились у входа на второй этаж, робея, весело переглядываясь, здороваясь, улыбаясь.
Станки стояли в цеху длинными ровными рядами, целыми улицами.
Они ещё несколько минут шумели, крутились их рабочие барабаны и нижние рулоны с навёрнутым блестящим алым шёлком, потом всё механизмы окончательно замолкли. Остановились в проходах тележки с материалами.
Всё было приготовлено и хорошо, правильно продумано.
Детей выстроили в начале зала в несколько рядов, за ними стояли радостные родители, а перед всеми приглашёнными, в нескольких шагах, была устроена небольшая трибуна.
Товарищи!
Мишка знал начальника маминого цеха, она ему как-то показывала этого пожилого, солидного дядечку.
Начальник на трибуне бодро взмахнул рукой, заулыбался.
Товарищи дети! Дорогие наши октябрята, будущие пионеры! Сегодня, в такой очень важный в вашей жизни день, мы пригласили вас к нам в гости, чтобы в торжественной и, одновременно, в рабочей обстановке, показать, как работают здесь ваши матери и отцы, старшие братья и сестры, какие они настоящие, заслуженные труженики, как хорошо они стараются, как ответственно относятся к своему труду, как много делают для нашей страны, для великого Советского Союза! Все мы, взрослые, надеемся, что и вы, когда станете постарше и закончите учиться в школе, придёте работать к нам на комбинат и смените своих родителей, бабушек и дедушек за этими замечательными станками!
Начальник цеха ещё раз по-доброму улыбнулся, достал из кармана пиджака платок, вытер потную шею.
А теперь, уважаемые дети, с напутственным словом перед вами выступит заслуженный работник комбината, самая знаменитая ткачиха нашего цеха
Голос своей сестрёнки Мишка узнал бы и из тысяч голосов.
Где-то в первых, детских, рядах Варюха кричала громко, звонко, нисколько никого не стесняясь.
Мама, мамочка! Смотрите, смотрите! Это же моя мама! Видите, это она самая заслуженная и лучшая! Я же знала, знала!
Все взрослые засмеялись, начали аплодировать.
Мама тоже встала на трибуну, но не так быстро и уверенно, как начальник цеха, а немного устало и спокойно.
Она не переодевалась специально для выступления, а была в рабочем синем халате, в белой косынке.
Даже не знаю, что сейчас вам, ребятишки, сказать, чего пожелать в первую очередь Главное дело для нас, взрослых, чтобы у вас, наших детей, всегда было мирное небо, никогда не было злого горя, чтобы ваша жизнь была хорошей и счастливой, чтобы все вы хорошо учились, слушались старших и ничем не огорчали бы своих родителей! Сейчас, когда закончилась эта проклятая война, вы обязательно должны быть счастливы!
Мама помолчала, вытерла глаза.
Я пришла работать на комбинат в тяжёлые прежние времена, маленькой девочкой. Детство у нас, моих братьев и сестёр, было нелегкое, наша мама болела, вот поэтому я и не доучилась вовремя в школе. Мастера брать меня на работу не хотели, боялись, что до ткацкого станка не достану, я их уговорила, обещала подрасти.
Я работала, тянулась за стахановками, перевыполняла нормы. Училась в вечерней школе, поступила в техникум. Делала различные ткани, вот, ваши галстуки В войну мы с подругами ткали здесь, на комбинате, парашютный шелк, работали сутками, себя не щадили. Дети у меня хорошие
Мама улыбнулась.
Помогали во всём. Росли понемногу, учились, вот, сегодня мою младшую, дочку, Вареньку, здесь принимают в пионеры. Вот
Не выдержала, отвернулась, заплакала, махнула рукой, ушла с трибуны.
Подруги-ткачихи, все тоже в халатиках и косынках, окружили её в сторонке, принялись успокаивать.
Мама, мама, я здесь!
Неожиданно и громко раздался звук горна, застучал барабан.
Взрослые школьники, комсомольцы, внесли в цех красное знамя.
Директор школы по одному вызывала из строя маленьких, взволнованных, мальчишек и девчонок, те по очереди читали торжественное обещание, им повязывали пионерские галстуки и прикалывали на рубашки и платьица значки.
Начальник цеха каждому торжественно жал руку, говорил напутственные слова.
Варьке галстук повязала мама.
Потом они все вместе, хором, и родители, и ткачихи, и даже строгий начальник цеха спели песню "Взвейтесь кострами, синие ночи".
После комбината Варька с подружками, с сиренью, все в красных галстуках, с криками и смехом, умчались гулять по тёплым весенним улицам.
Дома, вечером, уже было совсем поздно, мама на кухне собирала Мишкин чемоданчик.
Давай, пальтишко ещё в узел возьми, теплое бельишко тоже положу. Зима же скоро, не заметишь, как холода наступят
Мам, я же работать туда еду! Заработаю, куплю.
Мишка собирал своё.
Хмурился, чтобы не забыть ничего важного; потом улыбнулся, положил в чемоданчик, на самое дно, небольшой альбом для рисунков и два простых карандаша. Ещё завязанные в отдельный бумажный пакет все письма и ответы из милиции по Славке
Паспорт, две бумаги из комитета комсомола, комсомольский билет, рабочие карточки.
Документы твои, Миша, я вот сюда, в карманчик, в свитерок, во внутренний, в пришитый, положу.
Мама охнула, присела на табуреточку у кухонного стола, тронула себе лоб.
Что с тобой, мам, плохо стало? Попить?
Ничего, ничего Вспомнилось. Как и Славке тогда Тоже в свитерок, изнутри
Около пяти проснулись, поднялись.
Совпадало, что выходить им нужно было в одно время: маме на работу, Мишке на вокзал.
Успеваешь, точно?
Я с запасом!
Попили чайку.
Поставь Варе будильник. Да, на подоконник Чтобы в школу не проспала.
А я уже здесь. Доброе утро!
Стояла в дверях, сонная, в ночнушке с бантиками.
Розовая, улыбалась, тёрла глаза ладошками.
Миша, ты только не пропадай там, ладно?! Обещаешь?
Обещаю! Я скоро приеду, может, в отпуск попрошусь Ты учись, Варюха, учись! Не скучай, береги маму.
Хорошо.
Заревела.
Бросилась к Мишке, обняла.
Маленькая, тёплая
Случилось тревожное, важное, огромное.
Почти половину ночи Мишка смотрел в чёрное вагонное окно.
Стучали колёса, часто гудел где-то впереди далёкий паровоз.
Рассвет всё никак не приходил.
И вдруг, как призраки, как тени, в медленно исчезающей заоконной темноте появились первые дома чёрного города.
Ни огонька.
Страшно
Но солнце было и в Кёнигберге!
Через два часа их поезд ещё немного погудел и наконец-то остановился посреди просторного, залитого уверенным солнечным светом пространства.
Никакого вокзала.
Ничего вокруг не было, только рельсы, рельсы, тысячи блестящих металлических линий убегали куда-то далеко, перекрещиваясь, соприкасаясь, исчезая за случайными деревьями на горизонте.
И ещё какие-то домики около остановившегося поезда.
Всё.
Всё! Приехали! Конечная остановка станция Кёнигсберг! Выходите, граждане пассажиры, только осторожней со ступенек, здесь высоко, перрон временный, деревянный, держитесь за поручни!
Проводница говорила громко и уверенно. Сразу было видно, что ей хочется, чтобы приехавшим в поезде пассажирам было тоже не страшно.
А вокзал здесь где?
Вокзала здесь, паренёк, нет. На самом деле он есть, но не в этом месте; главный вокзал в Кёнисберге сильно разбомблен, вернее, железнодорожные пути вокруг него. Вот поэтому поезда временно останавливаются здесь, на сортировочной станции.
Мне бы спросить
Мишка стоял на насыпи, проводница махнула ему сверху, из пустого уже тамбура.
Вон там, в том белом домике, дежурный сидит. У него и спроси.
Утро.
Пронзительное солнце.
Насыпь.
Рельсы, рельсы, рельсы
Брюки, широкие, чёрные, вельветовая курточка, рабочие ботинки.
Кепка, тельняшка.
Мишка постучался в дверь домика.
Да-а!
Можно?
Заходи!
В небольшой комнатке, за столом, сидели два мужика, один в солдатской форме, другой в железнодорожной, с молоточками на петлицах.
Чего надо?
Я, я, мне спросить надо
Чего?
У меня брат пропал. Здесь. Я брата ищу.
Проходи, садись.
Мужики взрослые, дядьки.
Тот, что железнодорожник, толстый, другой обычный, с седыми усами.
Москвич?
Я? Да. Только что приехал.
Выпить не хочешь, москвич, а? Мы тут празднуем
Железнодорожник поднял из-под стола спрятанную бутылку.
Сегодня, двадцать шестого апреля, ровно год назад, мы фашистов здесь окончательно добили! Недалеко отсюда, в городке, в немецком, на море, в Пиллау, меня в башку ранило, вот, чуть выше виска. А друзья мои почти все там погибли Но мы всё равно победили! Тебе наливать?
Нет, нет, я не пью! Мне брата надо искать
Железнодорожный дядька, дежурный Лазков, как он представлялся, часто отвечая на телефонные звонки, вскипятил для Мишки чаю, достал баранки.
Садись, перекуси с дороги. Где, говоришь, братишка-то твой пропал?
Здесь, здесь! А где точно, не знаю Он телеграмму отсюда, с вокзала, дал! Что уже в Кёнигсберге, приехал, идёт на завод, в общежитие. И всё. Пропал. Мама искала Славку и через милицию, и через горисполком. Нигде его нет, никто ничего не знает.
Вот что, парень Смотри в окно. Видишь, вон там, у дальних путей, здание стоит красное, целое, кирпичное?
Вижу.
Топай туда. Это почта временная, почтовое отделение при железной дороге. Может оттуда твой братишка телеграмму-то давал? Поспрашивай там, может что узнаешь Здесь это самая ближняя почта, другая в городе, до неё только к вечеру доберёшься.
Хорошо! Спасибо!
Мишка подхватился было, не допил чай, не догрыз баранку, схватил в охапку свой чемоданчик.
Стой! Куда без приказу?!
Мужики захохотали.
Куда тебе направление-то в Москве выписали? На какое предприятие в Кёнисберге идти надо? Город большой, разрушенный вдрызг, заплутаешь, не дай боже. Куда идти-то, знаешь?
Мишка задумался, вспоминая написанное в комсомольской путёвке.
Ремонтно-механический завод. На какой-то аллее Вроде Кранц, так улица называется