Сэр Томас сильно сгущает краски. Он хочет запугать нас, громко прошептал сэр Джеймс.
Если же вы, ваше величество, будете сохранять хотя бы видимость добрых супружеских отношений с королевой, то мы не только избежим всего того, о чем я сказал, но достигнем процветания и могущества, ибо все необходимые предпосылки для этого у нас есть, продолжал сэр Томас. Добавлю, что негативное влияние ее величества на дела вашего королевства и ее попытки проводить здесь политику, отвечающую интересам императора, можно легко нейтрализовать, поскольку королева, как справедливо заметил сэр Джеймс, не любима народом, и не имеет поддержки ни в ком, кроме своих ближайших фрейлин. Следовательно, сохранение вашего брака благо для королевства, развод зло для него.
Да, есть о чем задуматься, сказал Генрих, покачав головой. Что же, благодарю всех за помощь и более не задерживаю. Я хочу побыть один.
* * *
Когда все ушли, он тяжело поднялся с кресла, подошел к одному из гобеленов и нажал на рычаг, спрятанный за ним. В простенке между гобеленами открылась потайная дверь, и из нее вышел крепкого телосложения человек в одежде простого горожанина.
Вы все слышали, мастер Хэнкс? спросил его Генрих.
Конечно, ваше величество.
Кто прав сэр Джеймс или сэр Томас?
Оба не правы, коротко ответил Хэнкс.
Вот как? Почему? удивился Генрих.
Сэр Джеймс не прав в том, что святейшего папу удастся уговорить. Папа не даст разрешения на ваш развод с королевой.
Значит, прав сэр Томас. Он говорил именно об этом.
Нет, сэр Томас тоже не прав. Если вы без позволения папы разведетесь с королевой, то не будет ни войны с императором, ни серьезных беспорядков внутри страны, твердо сказал Хэнкс.
Откуда у вас такая уверенность, мастер Хэнкс?
Ваше величество, я состою на вашей секретной службе и получаю от вас жалование как раз за то, чтобы с уверенностью отвечать на ваши вопросы, с легкой усмешкой ответил Хэнкс.
Хорошо. Но объясните мне, почему не будет войны, и не будет беспорядков? нетерпеливо произнес Генрих.
Войны не будет от того, что императору теперь не до нас. Подчинив себе половину мира, он должен постоянно заботиться об удержании своих земель в повиновении, что совсем непросто. То там, то тут у него случаются всяческие неприятности, и он вынужден посылать свои войска и флот то в одну, то в другую страну. Сейчас, например, император пытается излечить чрезвычайно болезненный процесс, поразивший подбрюшье его континентальных владений. Поэтому до тех пор, пока мы не будем представлять собой непосредственную угрозу могуществу империи, ваш тесть не начнет войну против нашего королевства. Возможно, император предпримет какие-то вылазки против нас, но до широких военных действий дело не дойдет.
Убедительно, сказал Генрих. Ну, а папа и отлучение от церкви?
Отлучение вашего величества от церкви, видимо, случится, но оно не вызовет смуты в государстве. Папская власть уже не та, что была раньше, ее святость померкла, а сила ослабла. Самое же главное, что на удовлетворение своих прихотей папам требуется все больше и больше денег. Согласитесь, ваше величество, что дворцы, ювелирные украшения, роскошная мебель, дорогие ткани, изысканная еда и прочие приятные мелочи жизни стоят немало, а добавьте к этому многочисленных любовниц и любовников или страсть последнего папы к породистым лошадям и бойцовым собакам. Отсюда вполне понятное стремление папского престола нажиться любыми способами. Выбор между Богом и Мамоной сделан папской церковью в пользу последнего. Сомнительные торговые сделки, покровительство бандитам и пиратам, взимание платы за церковные таинства, отпущение грехов за деньги дополняются увеличением поборов с народа и безжалостной борьбой со всеми недовольными. В результате люди теряют веру в то, что церковь служит Христу; повсюду брожение умов и расколы. Римский пастырь теряет своих овечек, и их подбирают другие пастухи.
Мой Бог! Что вы такое говорите, мастер Хэнкс! От ваших слов пахнет костром, нахмурился Генрих.
Я обязан докладывать вашему величеству о настроениях в обществе, невозмутимо ответил Хэнкс.
Не желаю вас слушать! Отправляйтесь в часовню и молитесь, чтобы Господь утвердил вас в вере! Генрих замахал на него руками.
Как прикажете, ваше величество.
Постойте! остановил его Генрих. Скажите мне, в чем причина заблуждений сэра Джеймса и сэр Томаса?
Они не заблуждаются, ваше величество, они слишком умны для этого.
Стало быть, они лгут?
Политики никогда не лгут, ваше величество, потому что у них нет понятий о правде и неправде. Политиками движет расчет для них истинно то, что им выгодно.
Какой же расчет движет сэром Джеймсом?
Сэр Джеймс является фактическим предводителем тех ваших подданных, которые добились власти и богатства после смуты в королевстве. Они не хотят делиться своими доходами и своим влиянием с остатками прежней знати и с церковью, поэтому им выгодна ваша ссора со святейшим папой, который поддерживает, как известно, старые порядки. Эти люди станут вашей верной опорой в борьбе за создание нового уклада жизни в государстве.
Хорошо, а что касается сэра Томаса? У него какие тайные мотивы? спросил Генрих недоверчиво.
Сэр Томас устал от реальности и впал в мечтательность. Он считает, что людские пороки можно исправить, если людей постоянно направлять к лучшему. Государство под властью Церкви, при избавлении от нынешних недостатков, сэр Томас полагает идеальной системой устройства общества, в котором будет достигнуто духовное единение людей под властью мудрого правителя.
И кого он видит в роли такого правителя?
Боюсь, что не вас, ваше величество, ответил Хэнкс.
Опасные мечтания, недовольно сказал король. И много моих подданных поддерживают сэра Томаса?
О, нет, совсем немного, ответил Хэнкс со странной улыбкой.
Я, однако, не понимаю, как мы станем жить без папского благословения, проговорил король, помолчав минуту. Ну ладно, на сегодня довольно разговоров о делах! Вы почтите своим присутствием завтрашнюю королевскую охоту, уважаемый мастер Хэнкс?
Среди благородных господ не место простолюдину, сказал Хэнкс.
Если вы достойны компании короля, то тем более достойны компании его слуг, наставительно проговорил Генрих. Впрочем, не настаиваю, зная вашу нелюбовь к публичным сборищам. До свидания, мастер Хэнкс!
Да хранит Господь ваше величество! склонился перед королем Хэнкс.
* * *
Дождавшись, когда он выйдет, Генрих достал из ящика массивного дубового стола маленький овальный портрет с изображением миловидной девушки и долго смотрел на него.
Политика, расчет, выгода Любовь, любовь, любовь вот что правит миром! пробурчал Генрих. Какая красота, какое совершенство, какое изящество! Разве можно сравнить ту и эту? Пока Екатерина была молода, я еще находил в ней некоторую привлекательность, особенно в тех частях тела, что скрыты под платьем: у нее крепкие красивые ягодицы, а грудь, хотя и мала, но упруга. Я женился на Екатерине не по любви, но любовь все равно взяла себе дань; видит Бог, я исполнял свои супружеские обязанности с должным усердием! Однако Екатерина в постели всегда была холодна, как зимний день, и принимала мои ласки лишь по обязанности жены. Конечно, я мог обладать ею по праву мужа, но кому понравится ласкать бесчувственное тело, которое, к тому же, безвременно увяло и состарилось.
Перестав быть единой плотью, мы с Екатериной окончательно стали чужими людьми, потому что душою мы всегда были чужими. Пусть Господь рассудит, кто из нас прав, кто виноват, но клянусь всеми святыми, дальнейшая супружеская жизнь с Екатериной для меня невозможна! Генрих стукнул кулаком по столу. Если бы моя супруга была только сварлива, капризна, плаксива и переменчива, я бы легко все это вытерпел: есть ли на свете женщина, которая не была бы такой? Что делать, такими их создал Бог! Но Екатерина, помимо всего прочего, пытается возвыситься надо мной, сделать из меня покорного исполнителя ее воли и взять в свои руки управление моим королевством. Она распускает сплетни обо мне, ведет интриги и составляет заговоры против меня. Во имя чего я должен терпеть такую жену?
А эта, другая Генрих снова посмотрел на портрет. Как она хороша: живой взгляд, милое доброе лицо, очарование молодости и красоты! Представляю, какое стройное у нее тело, какие восхитительные формы Ну, не будем об этом, слишком волнительно К дьяволу все политические расчеты, я хочу жениться на ней, и я на ней женюсь!
Часть 2. Королевская охота
Более трехсот человек выехали ранним утром на королевскую охоту. Кроме приглашенных королем господ и пожелавших сопровождать их дам, кроме загонщиков и егерей, с ними ехали многочисленные слуги, которые должны были обслуживать пир на природе, повара, чтобы порадовать благородное общество вкусным и обильным обедом, а также музыканты и актеры, призванные увеселять короля и его гостей.
Длинная процессия проехала через сонный город и направилась к обширному лесу, находившемуся в двух часах езды от Лондона. Пригородные луга, поля и огороды были скрыты белесым туманом, сырым и зябким, наполненным запахами мокрой травы, земли и дыма, поднимающегося из труб крестьянских хижин, последние погожие дни осени были коротки и быстротечны, поэтому поселяне вставали перед рассветом, чтобы закончить полевые работы уходящего года.
Не привыкшие рано просыпаться придворные дремали в повозках и седлах своих лошадей; дамы дрожали от холода и кутались в меховые плащи. Не было слышно ни разговоров, ни шуток, ни смеха, обычных для большой компании, лишь стук колес повозок, цоканье подков лошадей и бряцание плохо уложенной поклажи нарушали утреннюю тишину.
Но когда кавалькада приблизилась к лесу, солнце уже поднялось над деревьями, и туман начал быстро рассеиваться. На багряных, оранжевых, желто-зеленых листьях деревьев засверкали тысячи капель росы; сначала робко и неуверенно, а потом все громче и громче запели птицы; прозрачный осенний воздух, пронизанный солнечными лучами, чуть дрожал, переливаясь всеми оттенками пышного увядания природы.
Охотники оживились и с веселым шумом подъехали к большой поляне, на которой было решено разбить походный лагерь.
Богиня Флора прекрасна даже во время своего угасания Да, но Венера всегда молода!.. А Купидон и вовсе мальчишка, переговаривались кавалеры.
Дамы, улыбаясь им, успевали шептаться между собой:
Природа, конечно, прекрасна, но, согласитесь, что в плане удобств Ах, не напоминайте, мне уже давно надо отойти!.. А у меня юбка сбилась, нужно поправить, а где?..
Пока слуги расставляли шатры, столы, стулья и кресла, вынимали посуду, вино и закуски, егеря произвели поиск в окрестных зарослях и доложили королю, что видели свежие оленьи следы неподалеку от поляны.
Джентльмены, добыча рядом, сказал Генрих. Я имею в виду оленей. Приступим, и да поможет нам богиня Диана загнать их!
* * *
Генрих направился по указанному егерями направлению с таким расчетом, чтобы оказаться у оленей на пути. Несмотря на свою грузность, король прекрасно держался в седле; он пустил лошадь крупной рысью, ловко увертываясь от низких веток деревьев, норовивших сбить его наземь.
Сделав широкий полукруг, охотники оказались в мелком перелеске, в который, по мнению егерей, должны были выйти олени, спасающиеся от загонщиков. Встав по ветру, король и дворяне замерли, вглядываясь туда, откуда доносились звуки облавы; чем ближе она подходила, тем томительнее становилось ожидание, и тем больше разгорался азарт, одолевавший охотников.
Черт возьми, вдруг олени уйдут через болото? не выдержал один из молодых дворян.
На него зашикали, а король недовольно покачал головой. Наконец, на опушку дубравы выбежали два оленя: самка и самец с мощными рогами. Они настороженно принюхивались к запахам перелеска, расстилающегося перед ними, и испуганно пряли ушами, вздрагивая от криков загонщиков и собачьего лая. Если бы не облава, олени, наверное, уловили бы опасность и не попали в засаду, но сейчас у них не было выбора, они побежали в перелесок, прямо на охотников.
Увидев оленей, Генрих опустил пику наперевес, ударил плетью свою лошадь и галопом бросился им навстречу. В тот же миг животные, заметив угрозу, резко свернули в сторону и большими прыжками, не разбирая дороги, попытались уйти от охотников.
Бычок мой, а телка ваша, джентльмены! прокричал Генрих дворянам, не оборачиваясь к ним. Егеря, дьявол вас забери, не давайте оленю заваливать влево! Он может по краю леса обойти облаву! прибавил он, отчаянно стараясь догнать свою жертву.
Олень метался и прыгал, стараясь вырваться из смертельного кольца, но скоро был обложен и прижат к непроходимому густому кустарнику, сквозь который он не смог пробиться, хоть и прыгал на него всей грудью. Тогда олень, тяжело дыша и роняя пену с губ, остановился, повернулся к своим мучителям, обвел их ненавистным взглядом налитых кровью глаз, опустил рога и с трубным ревом пошел в последний бой в своей жизни. Егеря закричали и хотели выстрелить в оленя, защищая короля, но Генрих остановил их:
Не мешать! Он мой! и мощным ударом пики пробил оленю шею.
Олень захрипел, захлебнулся кровью, рванулся было вперед, но в тот же миг пошатнулся и упал на землю, ломая кусты. Король спрыгнул с лошади, выхватил кинжал и подбежал к поверженной жертве. Олень еще пытался встать с земли, дергая ногами и поднимая голову; увидев своего убийцу, он сначала забился еще сильнее, а потом вдруг замер и со смертной тоской посмотрел на Генриха.
Генрих, торжествуя, мгновение постоял над ним, чувствуя свою силу и превосходство, а затем добил его.
Отличный выпад, ваше величество! Вы прекрасно владеете и пикой, и кинжалом! Да здравствует король! восторженно воскликнули егеря.
Да, удачная вышла охота, возбужденно сказал Генрих. Каков красавец! прибавил он, пнув оленя ногой. Матерый бычок. До конца боролся за свою жизнь Глядите: у него слезы на глазах, вот до чего не хотел умирать! Все, как у людей Интересно, как дела у моих достопочтенных джентльменов? Затравили они телку?
Да, ваше величество. Я видел, как они ее убили, ответил один из егерей.
Хорошо. Славная сегодня вышла охота, повторил Генрих, усаживаясь на коня.
* * *
Возвращение охотников вызвало неподдельный восторг у королевской свиты, заждавшейся на поляне. Музыканты заиграли веселую бравурную мелодию, а проголодавшиеся придворные жадно разглядывали добычу, предвкушая вкусное жаркое. Однако, поскольку на приготовление оленины нужно было много времени, обед начался с блюд, которые были изготовлены поварами из привезенной с собой провизии. Как только Генрих умылся после охоты, мажордом тут же подал знак слугам, и они принесли огромный котел с гороховой похлебкой, заправленной кусочками свиного сала, клецками, зеленью и тертым чесноком.
Генрих, вообще любивший покушать, а сейчас еще и страшно проголодавшийся, едва дождался, когда ему нальют суп, и, обжигаясь, принялся жадно есть, не задумываясь о соблюдении приличий. Свитские также решили оставить дворцовый этикет и вели себя шумно и непринужденно. Король благосклонно кивал им, поощряя застольное веселье.
Гороховую похлебку сменила телятина, зажаренная в сметане с черносливом; вместе с ней был подан нежный розовый окорок с листьями капусты и с перышками лука-порея. Все это входило в первую перемену блюд, призванную слегка утолить голод обедающих. Во вторую перемену повара включили рыбу, сваренную в белом вине, копченные бараньи колбаски, нашпигованные ягодами барбариса, гусиный паштет с протертыми орехами и заливное из свиных ножек.
В завершение на столы были поставлены большие блюда с сыром всевозможных сортов, искусно нарезанным или свернутым в трубочки. Сыр, по мнению кулинаров и лекарей, способствовал усилению пищеварения, а это было необходимо, чтобы во время двухчасового перерыва подготовить желудки короля и его гостей ко второй части обеда, в которую должны были войти жаркое из оленины и десерт из засахаренных фруктов, хрустящих вафель, кремовых пирожных и сливочных пудингов.