Представляю, как обрадуются «самостийные» от такого подарка радяцких москалей[7].
Шутка шуткой, но из памяти вдруг всплыли бетонно-силосные элеваторы, нередко виденные на Кубани возвышающиеся, точно «плывущие» над полями авианосцы. Так и крейсер ему предстал просевший форштевнем в пахоту, вздымаясь развалом бортов и высоченной надстройкой.
Натура нон фацит сальтус, услышал в ответ.
Что?
Есть такая неустаревающая аксиома: «Natura non facit saltus». С латыни там, мол природа склонна к последовательности. В нашем случае я бы сказал природа мягко стелет. И видимо, сама выбирает гибкую среду и хороший проводник воду. Так что никаких украинских степей.
Однако с точным местом на шарике, как уж было, когда из северного полушария в южное или возможно, из «нашего наоборот» из тропиков экватора опять в серые воды Баренцева моря Тут, извините, прогноз, как у синоптиков. Что говорится: «Когда Луну видно, так и дурак долетит. Барон любит, чтобы потруднее», и доктор снова рассмеялся, довольный удачной крылатой вставкой[8].
Хорошо, что подкинули мысль, озадачился своим командир, надо подумать о форме одежды на случай внезапных холодных морей. И на всякий случай приготовить корабль к возможным климатическим изменениям.
* * *
Время подходило к исходу.
С «Академика Лаврентьева» (там-то кому надо знали, на что идёт крейсер) дали судовым тифоном отходной сигнал, отворачивая, удаляясь на безопасное расстояние.
В трёх кабельтовых по траверзу задал движение СКР «Рьяный», выводя дугу на «норд», следуя на своё назначенное место. На «сторожевике» тоже отвыли. Протяжно и прерывисто.
Точно прощальные кличи, тоже подал голос немного нелепый в своей цивильной одежде на ходовом мостике крейсера доктор наук.
Скопин взглянул в его сторону с укором, чтоб не болтнул ничего лишнего при других офицерах, не посвящённых в суть эксперимента.
Томились погодя из расчёта времени в зазор между пролётами рейсовых пассажирских бортов.
Как раз на радаре «вели» воздушное судно. Далеко. В стороне. Но всё же
Ядерный взрыв, пусть малой мощности и маловысотный, всё равно давал характерную белую шапку разбегающейся ударной волны, особенно заметную с большого эшелона. Пилоты гражданских авиалиний вполне могли зацепить краем глаза. Хуже только, если появятся «специальные гости» американский «Орион»[9]. Потому и подёргивало нетерпеливо, когда же эта высотная инверсионная полоска в небе наконец-то уберётся прочь подальше.
А что, снова завёл взволнованный и от того на нервах словоохотливый штатский, на наш зарядик тоже распространяется запрет об ядерных испытаниях в трёх средах?
А мы не испытываем. Применяем, мрачновато и со значением поправил офицер-специалист 6-го отдела РТБ[10]. Именно в его ответственном ведении была установка новых внутрикорпусных детонаторов на штатные боеголовки для возможности инициации ядерного заряда на любых заданных высотах. Довеском на якорной стоянке у Сейшельских островов на борт крейсера приняли спецгруз контейнер с соответствующей маркировкой. Внутри четыре изделия (с запасом) специальные боевые части ступенчато изменяемой мощности в доступном эквиваленте от 0,2 килотонны до сорока.
В 1979 году в районе островов Принца Эдуарда, принадлежащих ЮАР, а это, между прочим, по планетарным меркам совсем неподалёку, негромко и словно нехотя промолвил кэп, американский спутник, специализирующийся на орбитальном мониторинге несанкционированных ядерных испытаний, зафиксировал характерную для атмосферного ядерного взрыва двойную вспышку. Чьих это рук дело, так и осталось невыясненным. Официально. Но все догадывались
И подвёл итог:
Конечно, нас вычислят. Была бы хоть какая-никакая облачность
По расшифровке приказа на применение ЯБЧ была произведена положенная процедура: из сейфов командира и замполита доставались пакеты, содержащие разблокирующие ключи. В третьем погребе крейсера, отделённом от других хранилищ свинцовыми переборками, в устройстве барабанного типа размещалось восемь ракет 82Р для комплекса «Вихрь». Каждая запиралась двумя шифрозамками, только после раскрытия которых механизмы могли произвести подачу на направляющие ПУ (пусковой установки).
Сейчас на одной из ракет штатная головка была демонтирована, офицер РТБ установил специальную, настроив регулировкой внутрикорпусного детонатора необходимое значение килотонной инициации. А также высоту и дистанцию, на которой произойдёт подрыв.
Утро набирало силу. Жарко, по-южному светило солнце. В «него» и целились устойчивый западный ветер определил направление пуска.
Начать предстартовую подготовку.
В носовой части корабля ПУ «Вихря» выполнила процедуру заряжания, подав из погреба на одну из направляющих подготовленную ракету заёрзав, выставляясь на углы по горизонту и высоте. Дистанция подрыва километр вполне достаточно на установленные 0,2 килотонны для ударной и радиационной безопасности.
Лились в уши чётко-монотонные доклады и отчёты: с поста РЛС, от командира БЧ-3, похрипывало радио с «Академика», подтверждая какие-то там необходимые параметры.
Можно, засвидетельствовал доктор наук.
На крейсере всё, что надо, задраено, принайтовлено, радиотехнически обесточено, все наблюдающие натянули защитные очки.
Пуск, негромко отдал распоряжение Скопин. Дождавшись рёва стартовика, накрывшего клубами дыма всю ба́ковую часть корабля, и только тогда уж сам обезопасил глаза.
Вспышка взрыва всё равно проникла отсветом, мигом добежав отдалённым ударом по ушам.
Потемнело и вновь нахлынуло всепроникающим свечением. Которое, отбелев по-молочному, растекалось, исходя
«Что? Это оно и есть?!!» снимать очки на всякий случай не торопился.
Накатило звоном в ушах
«Похоже, оно?..»
вдруг повеяв холодом и серостью.
«Оно!»
Морфоза
Ничего не происходило.
Нет, конечно!.. что-то произошло резко и ощутимо упала забортная температура.
«Разменять экваториальное солнце на северные холодные широты где-то в ожидательном подсознании почему-то такой вариант и рисовался. Чёрт его знает, почему?» капитан 1-го ранга Скопин до крайности пытливо и внимательно вбирал любую привходящую информацию. В том числе прислушиваясь к своим ощущениям.
Ещё не ёжилось в повеявшей стылости. Стенки-переборки ещё сохраняли накопленное тропическое тепло. Но в том, что сейчас наблюдалось за стёклами ходовой рубки, было что-то иное: солнца не видно серое однородное небо; серые во́ды поверхность моря неестественно гладкая, точно маслянистая длинные волны тягуче перекатывались ни ряби, ни клохтания, ни всплеска.
По всем показаниям и работе механизмов корабль двигался. Обороты на валах, согласно докладу, остались прежними, но на лаге ход упал на узел.
«Под воздействием внешних факторов? Какое-то сопротивление среды?»
Я такого не помню, едва слышно, под нос, пробормотал каперанг, силясь вспомнить как оно там было, когда они на «Петре». «Тогда в глазах метелики гуляли. Может, похожий эффект в тот раз попросту выпал из внимания, пока экипаж аврально колотило?»
Экипаж
Боковым зрением: справа старший помощник раскрасневшийся, явно на взводе, из-за спин нервный замполит, тут же особист, округлённые глаза офицера РТБ. И совсем колоритный в эмоциях «штатский» Док, взъерошивший волосы у себя на голове. Он и выдал то, что у самого вертелось на уме. Ну, или что-то похожее:
Это же буфер. Буфер меж И не знал, что сказать «меж чем». Или язык прикусил.
«И правильно молчи уж до поры».
Однако старпом расслышал и мигом срисовал какой-то скрытый подтекст:
Кто-нибудь объяснит, что происходит?..
«Ну вот, скакнула неудобная мысль, только сейчас этого мне не хватало!»
Несложно было догадаться, что крейсер к чему-то готовят. Двойной б/к просто так не загружают. Опять же высоколобый муж с ящиками аппаратуры, в придачу с контейнером зловещей маркировки спецзаряды. Разумеется, вопросы у экипажа, особенно у старпома и замполита, являющихся прямыми заместителями командира корабля, зрели и напрашивались. Все они спотыкались о грифы секретных директив Генштаба, полностью ограничивающих допуск.
Согласно инструкции руководящего Центра, довести до старшего офицерского состава «куда их Родина послала», до́лжно было уже по факту успешного перехода.
«Вот именно что перехода успешного! А судя по виду за пределами корабля что-то пошло явно не так. И что говорить сейчас людям, когда сам пока ничего не понимаешь?»
Радиация в норме, уже по второму разу известил дежурный офицер.
«Очень так, буднично, для слова радиация, с учётом ещё и странного окружающего пейзажа», заметил по ходу Скопин.
Однако сам о последствиях ядерного взрыва не особо-то волнуясь. Сейчас его занимал эфир.
«Услышим ли на радиоволнах двадцать первый век?!»
Радист гонял аппаратуру по диапазонам, растерянно сообщая о полном отсутствии каких-либо сигналов, уже греша на выход из строя приёмных контуров. Даже «белого шума» как такового не было. Даже отголосков статики
Вы понимаете, горячо зашептал на ухо учёный, это же своеобразный тамбур межвременья! Пока мы здесь, а я полагаю, это ненадолго, необходимо включить мои приборы в активное сканирование для замеров характеристик! Это место требует особого и отдельного изучения.
«Чёрта с два», ответить не потрудился. Только отрицательно мотнул головой.
В рубке от людского присутствия тесновато, гудела вентиляция, гоняя неумолимо остывающий воздух. Но дышалось по-странному спёрто.
Жестом дав понять вахтенному матросу тот споро разблокировал задрайки, командир двинул к двери, распахнул, выйдя
Вперился, дёргая спичечный коробок, нашаривая сигаретную пачку машинально, по привычке. Так и не закурив
«Да тут до мата, етижи-пассатижи рукой подать!»
Атмосфера снаружи показалась вообще какой-то безвкусной. Не освежающей, невзирая на холодок, а будто вытягивающей из тебя жизненное тепло. Визуально видимость простиралась всего мили на две и те самые блеклые маслянистые волны.
От всего этого становилось жутковато, вызывая в памяти что-то ассоциативное. Что-то похожее вертелось в голове.
Здесь и сейчас (если этому «здесь и сейчас» подходили такие понятия), ступив на территорию, запредельную для человеческого понимания, рассудок бессознательно искал спасительное объяснение неведомому. Даже из области фантастики. Лишь бы обрести хоть какие-то точки опоры и избежать паники.
«Ага вот! Вспомнил: будто бы мёртвый мир Лангольеров[11]. Однако, как там Док сказал тамбур? Буфер? Подозреваю, что всё наверняка прихотливей и сложней, и мы проникли в некие пространственные координаты, выходящие за измерения, доступные человеческой науке».
Последняя прозвучавшая мысленно формулировка вызвала ироническую улыбку.
«Начитался в детстве фантастики. Прихоть разума, несвойственная вояке-служаке с одной извилиной от фуражки. Да и непозволительная, когда ты прежде всего командир боевого корабля и у тебя под началом семьсот с лишком душ. М-да, без права отвлекаться на вольное воображение».
Распределение полномочий в предстоящей миссии было чётко регламентировано штабом: полковник особого отдела, при всех его регалиях и статусе, по сути, начальник экспедиции.
«Наверное, в Кремле не нашли никого поважней, подумалось с ехидцей, не нашлось шишки поважней или при бо́льших погонах. Хотя что я о нём знаю, в конце концов. Есть вещи, которые нельзя доверить исключительно военным. Дипломаты и политики порой смотрят на дело более гибко, а особист вполне может олицетворять собой разностороннего специалиста. Научную часть двигал понятно кто. И я водитель телеги: в моей ответственности корабль и вся мореходно-походная часть. Так или иначе, с правом на волевые решения в экстремальные, сиречь военно-опасные ситуации».
Последующая мысленная гримаса возникла импульсивно: «Мы пушечное мясо на острие науки, государственных доктрин и политических интересов. Всё в куче».
За спиной затопало, пыхтя кто-то торопился.
Товарищ командир, там!..
Сунулся назад в рубку и, уже переступая комингс, почувствовал загулявшую под ногами качкой палубу. И ещё затылком, боковым зрением!.. оглянулся
Накатило на миг (миги!) отдалив перспективу, за что цеплялся глаз точно бинокль перевернуть, и колыхнув кровяным прибоем в голову, вернуло обратно, неповторимой оптической иллюзией.
Серые краски сменились на серые. Но это был уже другой оттенок. Живой. Появились запахи, хлынув в ноздри морским солёным, йодистым. Стылым.
Тело наконец взбунтовалось на резкое климатическое изменение только теперь ощутил, как кожа в безрукавке форменной «тропички» пошла мурашками.
Корабль подхватили серьёзные, бьющие в скулу накаты, горизонт раздался в стороны, явив неприветливый, увитый белыми барашками волн океан.
Вот значит как. Мрачная Дева Атлантика, каким-то чутьём, но почему-то убеждённый, что это именно она.
Крейсер шёл, едва выдерживая пять узлов, соблюдая полное радиомолчание, РЛС в режиме пассивной локации всё для мер предосторожности, в целях по возможности не «светить» себя где бы они ни объявились.
Единственное, что было в работе, это ГАС[12] тоже на предмет безопасности на случай под-водных сюрпризов. Например, рифов или отмелей.
В каких во́дах в море или в океане окажется киль корабля, оставалось только гадать (немного говорливая уверенность товарища учёного не внушала уверенности, скорей давала пищу для сомнений), но желательно, чтобы подальше от чужих и недружественных берегов.
Услышал:
Товарищ командир, думаю, вам будет любопытно послушать радио! Не понимаю, ерунда какая-то
«А вот теперь момент истины!»
Корабль обрёл опору. В настоящем. Он нет. Уверенности, тем более спокойствия, и до того не было, теперь и подавно. Прошли ли тут те три года, что прошли там в СССР? Или потоки времени рассогласованы? Или вовсе разнонаправлены, почему бы нет? То, что синхронизации по датам от Рождества Христова нет и в помине, так это уже было понятно по переходу «Петра», когда их из поздней осени в весну. И по годам никакой математической закономерности.
«Надо было всё же проинструктировать радиста более предметно. Лучше уж какое-никакое плохонькое объяснение, чем никакое вовсе. Чтобы сразу имел представление, с чем предстоит встретиться. Ну да ничего. Сейчас разберёмся».
Экивоки неизбежности
Скрепя сердце, сердцем скрипя оно чуяло «сердцем чую», стуча в груди
Быстрые решения
Док! Мы можем обратно?! первая реакция на услышанное в наушниках.
В наушниках: всё новостное поле радиоэфира акцентировалось на одной теме войне!
Пойманный на устойчивой волне диктор национального канала США бравадной скороговоркой (трудно поддающейся быстрому переводу) разглагольствовал об успехах американских ВМС против Японии на Тихом океане и ничего конкретного боевые действия за атоллы и какие-то острова Филиппинского архипелага с малоговорящими (кто не в теме) названиями.
Поиск дальше по шкале приёмника шипением и прорывами морзянки остановился на другом англоязычном, где, наконец, как само собой разумеющееся проскользнула так необходимая дата: «сегодня на двадцатые числа октября 1944 года войска под командованием фельдмаршала Монтгомери ведут упорные бои общим направлением на запад и центр Германии»