Не впутывайте отца! запальчиво крикнула Кантор. Он здесь ни при чем! А увольнять Кашеварова вы не имеете права!
Это решенный вопрос! прогремел Хватов, для верности треснув кулаком по столу.
Что ж, в голосе Сони проявились незнакомые ранее железные нотки. Если это так, то в обкоме должны будут его подтвердить.
Папе позвоните? некрасиво осклабился Хватов.
Как вы неоригинальны, Богдан Серафимович, Соня буквально лучилась уверенностью и решимостью. Я напишу журналистский запрос в обком. Если все так, как вы говорите, мне подтвердят.
Ваше право, коллега, было видно, что лицо Хватова потемнело. Сомневается? Вам еще есть что сказать?
Думаю, достаточно, усмехнувшись, ответила Соня. Поговорим потом, когда придет ответ из обкома.
Сотрудники зароптали, но поддержать Соню Кантор теперь никто не отважился. Ее в случае чего действительно мог защитить отец в «Калининской правде». У других такого прикрытия не было. Впрочем
Я тоже напишу в обком, уже не просто красная, а бордовая Зоя Шабанова встала.
И я, крякнув, вскочил со своего места Бульбаш.
Мы напишем коллективное письмо! едва слышно пискнула Марта Мирбах, но для нее, очень тихой интеллигентной дамы, даже это было высшим проявлением храбрости.
Товарищи, давайте решать вопрос конструктивно, попыталась вставить свои пять копеек Громыхина. Решение может быть пересмотрено, но нам точно не нужен скандал
Журналисты принялись возмущенно переговариваться, уже не стесняясь Хватова и остальных. На Клару Викентьевну смотрели с плохо скрываемым возмущением, хотя она-то и вправду пыталась решить дело миром. И перед гостем из областной столицы меня аккуратно прикрывала. Даже не знаю, что могло произойти дальше, но положение спас Краюхин. Он попросил тишины и обратился к моему неожиданному преемнику:
Богдан Серафимович, я предлагаю учесть мнение коллектива.
Я Клара Викентьевна подняла правую руку. Я поддерживаю предложение товарища Краюхина. Как я уже сказала, Евгений Семенович Кашеваров обладает высокой квалификацией. И, как мы смогли убедиться, пользуется в коллективе авторитетом.
Что ж, Хватов попытался сделать хорошую мину при плохой игре. Мы против перегибов. Каждому нужно дать шанс, даже таким, как Кашеваров на этих словах журналисты возмущенно выдохнули. Я даю Евгению Семеновичу испытательный срок. Месяц. Или четыре номера, но только в качестве корреспондента. Если он докажет, что осознал ошибки, готов дальше нести свет знаний советским людям, тогда его кандидатура на пост редактора вновь будет рассмотрена.
Евгений Семенович, мы с вами! шепнула мне Мирбах, пока наш разговор заглушили дружные аплодисменты.
Я кивнул Марте Рудольфовне, а потом встал. Шум и гам сразу же прекратился, все с интересом поглядывали на меня. Хватов тоже смотрел оценивающе, но больше ненавидяще. Интересно, неужели он и в самом деле считает меня классовым врагом? Хотя скорее не так не классовым врагом, а змеей, пригревшейся на груди трудового народа. Но ничего, на моей стороне поддержка коллектива, а еще неумолимый ход истории. Ветер перемен, который вот-вот повеет и над советским Андроповском.
Я согласен на испытательный срок, мне не хотелось произносить пламенных речей, достаточно было лишь этой короткой фразы.
Вот и замечательно, улыбнулся Хватов. Тогда с вас и начнем. Какой материал вы подготовите в следующий номер газеты?
Репортаж о праздновании Дня комсомола, я использовал загодя заготовленный вариант. Вечером в районном доме культуры состоится концерт художественной самодеятельности.
Вот и приступайте, нарочито спокойно сказал Богдан Серафимович.
* * *
После планерки меня в коридоре поймали Краюхин с Кларой Викентьевной. Хватов прошествовал в теперь уже его кабинет и не мог нам помешать. Вот только я, если честно, наоборот, хотел, чтобы он сейчас грозно выглянул из-за двери и разогнал нас. Не было у меня никакого желания говорить с парторгшей и первым секретарем. Просто хотелось выдохнуть.
Евгений Семенович, ты, главное, сохраняй спокойствие, уверенно убеждал меня Краюхин. Сейчас наверху черт знает что творится Переждать надо.
Делайте то, что говорит Хватов, не спорьте, вторила ему Клара Викентьевна. Тише едешь, дальше будешь. Уверена, что ваша кандидатура вновь будет рассмотрена.
Хорошо, не волнуйтесь, ответил я. Я спокоен. А сейчас, извините, мне нужно работать. Статья сама себя не напишет.
Сказав так, я заглянул в кабинет, где работал в будущем. Там сидели трое бунтовщиков Соня Кантор, Зоя Шабанова и Виталий Бульбаш. Не было только Марты Мирбах, но я не придал этому особого значения. Вряд ли она просто так ляпнула про коллективное письмо в обком, но даже если вдруг передумала, мне достаточно и обычной моральной поддержки. Прорвемся!
Спасибо, коллеги, еще раз поблагодарил я, и лица мятежной троицы озарились улыбками. Мне очень приятно, что вы за меня вступились.
Это искренне, Жень, кивнул Бульбаш. Ты сам-то что теперь собираешься делать?
Работать, я с улыбкой пожал плечами. Больше будет времени на статьи, а со сдачей номеров пускай возится Хватов. А потом Сами же слышали, что ему пришлось уступить, и теперь у меня испытательный срок. Месяц не так много, выдержу. А с такими, как вы, даже с легкостью. Глядишь, Хватову самому раньше надоест.
Хватов тип еще тот, принялся рассуждать Виталий Николаевич. Сковырнуть его тяжело, я же после него редактором стал. Шутка ли, пятнадцать лет его фамилия в выходных данных стояла. Но есть нюанс: теперь-то ему не интересно районкой заниматься, он в Калинине высокая шишка. Так что не планирует Хватов здесь долго руководить, тут мы с тобой одинаково думаем. Поставит кого-нибудь из своих и спокойно укатит. Вот я чего опасаюсь. Еще хорошо, если тебя не подставит при этом.
А может, из наших кому предложит? предположил я, держа в уме старушку Метелину.
Вряд ли, Бульбаш покачал головой. Из сильных никто не пойдет. А слабым это и так не нужно. К тому же, как оказалось, коллектив у нас спаянный. Значит, нужен человек со стороны, незаинтересованный. А набрать приближенных это дело нехитрое.
Согласен, пару мгновений подумав, сказал я. Ладно, давайте к делу. Хоть я уже и не редактор, но класть на газету с прибором не собираюсь
В этот момент в дверь аккуратно, но уверенно постучали. Не дожидаясь ответа, таинственный посетитель заглянул внутрь сначала просунул нос, затем просочился сам. Им оказался мужчина лет пятидесяти с небольшим, худощавый, аккуратно одетый, с любопытными бегающими глазами. На голове у него торчала непропорционально высокая шляпа, как будто она была на пару размеров меньше и попросту не налезала. Но самое интересное на вытянутых руках посетитель держал зажатые в кулаках согнутые куски проволоки в виде буквы «Г».
Простите, вы кто? осведомился я. И к кому?
Мне нужен редактор Евгений Семенович Кашеваров, ответил мужчина. Вернее, мне сказали, что он уже не редактор, но это не важно Сказали также, что я могу найти его здесь.
Кашеваров это я, мне пришлось раскрыться, хотя посетитель вел себя достаточно странно. С кем имею честь?..
Валетов, представился гость, протянул раскрытую правую ладонь для рукопожатия, выронил проволочку, наклонился, схватил ее, неловко улыбнулся. Электрон Сергеевич.
Необычное имя, отметил я и тут же спохватился. В первые годы советской власти людей и вовсе называли Тракторами, Факелами и Ракетами. Куда уж там Ленинианам и Стали́нам. А тут всего-то лишь Электрон.
На самом деле меня зовут Степан, признался загадочный тип. Это имя по паспорту. Но мне бы хотелось быть Электроном. Так я могу с вами поговорить?
Разумеется, кивнул я, смутно догадываясь, что диссидент Котенок не единственный, кто сегодня вгоняет меня в ступор, напоминая о странной публике из моей прошлой жизни. Чем могу помочь, Электрон Сергеевич?
Я прочитал в газЭте, он именно так и сказал, «в газЭте», через Э, статью вашего корреспондента о шарлатанах.
Вот автор, я указал на Виталия Николаевича.
О, товарищ корреспондент, мое вам почтение! Степан-Электрон улыбнулся и горячо пожал Бульбашу руку. Но я все же расскажу товарищу редактору бывшему редактору.
Рассказывайте нам всем, я обвел рукой присутствующих. Здесь все корреспонденты.
Так вот, посетитель с размаху уселся на свободный стул, как раз для гостей, отложил в сторону проволочки и продолжил. Мне недавно приснился сон
Соня и Зоя прыснули, Виталий Николаевич улыбнулся, а я окончательно убедился в своем диагнозе. Может, правы люди на остановке, и сейчас обострение? Причем не только у Котенка.
Извините, но это не для газеты, я покачал головой, хотя подспудно все же испытывал любопытство. Вдруг это тоже на самом деле известный тип вроде уже упомянутого мной диссидента. Все же, пожалуй, дам ему шанс. Если только
Я многозначительно посмотрел на Электрона Валетова, тем самым подталкивая его к вдохновенной речи. Он покосился на портрет Ленина, перевел взгляд на Горбачева, сделал глубокий вдох, и его понесло.
Так вот, мне недавно приснился сон, рассказывал Электрон Сергеевич. И не простой, а с переносом. Я очутился в стране, где очень жарко, вдалеке стояли пирамидальные строения, по улицам ходили смуглые люди. И еще там ходили трамваи!
Что вы говорите, пробормотал я. А троллейбусы?
Троллейбусов не было, посетитель посмотрел на меня с осуждением, будто я сейчас, по его мнению, сморозил несусветную глупость. И если вы не будете перебивать, я очень быстро введу вас в курс дела.
Извините, я с трудом удержался от улыбки.
Так вот, я подошел к прохожему, заливался соловьем Электрон, и спросил у него, где я очутился. Этот мир называется Тот, пояснил мне прохожий, он состоит из трех крокодилов. Вот так я понял, что попал в Древний Египет.
Но как же трамваи? напомнил я.
Отвечу вам так, как и нашим доблестным археологам, победно улыбнулся Валетов. Железо ржавеет очень быстро.
Тут не поспоришь, для виду согласился я. И что было дальше?
А дальше я прогулялся по Древнему Египту, поговорил с людьми, доверительно сообщил наш гость. Но самое главное это трамваи! Это же революционное научное открытие!
Трамваи? скептически уточнил я.
Да! Электрон вытаращил глаза. Трамваи в Древнем Египте! Пойдет вам такое для вашей газЭты? А то смотрите, я «Московскому вестнику» предложу!
Извините, но у нас нет рубрики «Очевидное невероятное», я изобразил искреннюю сокрушенность. Не сможем поставить в газету. Вам бы лучше в Академию наук СССР обратиться.
А ведь точно! я не думал, что Валетов воспримет мой сарказм всерьез, но это все же оказалось так. Бедные академики. Спасибо вам, товарищ редактор!.. Ну, то есть бывший редактор! Все гениальное просто! Спасибо вам!
Он суетливо выскочил в коридор и прикрыл за собой дверь. А я по очереди посмотрел на каждого из коллег и расхохотался. Секунда и смеялись уже мы все.
Самое интересное только начиналось.
Глава 6
Когда я в приподнятом настроении вышел из кабинета, меня перехватила взволнованная Валечка. Из ее сбивчивых пояснений я понял, что снятием с должности мои проблемы пока не заканчиваются. Оказывается, теперь я еще должен освободить жилплощадь!
Квартира ведомственная, виновато, будто это она сама выгоняла меня, говорила секретарша, поэтому вам нужно сегодня ее освободить и сдать ключ. Так положено.
Я все понимаю, Валечка, успокоил я девушку. Спасибо, что предупредили. Только можно, я сегодня перееду, а ключ принесу утром? Вечером ответственное мероприятие, я буду готовить статью, могу не успеть
Думаю, можно, немного задумавшись, ответила та. Вы только зайдите к Доброгубову, вам все равно нужно будет акт передачи подписать.
Я кивнул, и Валечка убежала, стуча каблучками, обратно в приемную. А мой путь лежал на третий этаж, в кабинет Сергея Саныча. Я приоткрыл створку двойной двери на тугой пружине, придержал ее, и все равно она грохнула, оглушая, наверное, все четыре этажа. Спустившись, я легко нашел нужную дверь и, постучав, вошел.
Доброгубов, заведуя автопарком, заодно временно замещал и настоящего завхоза Гулина. Тот был в отпуске, и я как раз провалился в это время в самый его разгар. Впрочем, от лица того, кому я буду сдавать ключ от служебной квартиры, мало что зависит.
Кашеваров? Сергей Саныч, черноволосый и кареглазый, больше был похож на татарина, и сейчас, когда ему примерно тридцать пять, это сходство оказалось максимальным. Заходи, Евгений Семеныч, у меня все готово. Ты уж меня извини, но я тут человек подневольный
Куда мне теперь? В Общагу? уточнил я, подписывая протянутый мне Санычем листок.
Слушай он задумался, прищурив свои и без того узкие глаза. Я бы мог тебе предложить квартиру для командировочных, но есть подозрение, что Хватов сюда целый десант пришлет в скором времени.
Не хочу тебя подставлять, я улыбнулся, махнув рукой.
В кабинете Доброгубова все было завалено бумагами. Картонные папки «Дело» на столе, там же толстенная амбарная книга. Стакан с авторучками и карандашами, насквозь пропитанная заваркой кружка все это стояло на небольшой стопке газет. Позади его продавленного дерматинового кресла цвета какао из детского сада высились деревянные полки с архивами. Сам кабинет был узким и длинным, как кишка, и в конце, у окна, стоял еще один такой же заваленный бумагами стол. Там обычно сидел Гулин, с которым Сергей Саныч соседствовал.
На, держи, Доброгубов протянул мне ключ с металлической биркой. На ней было выдавлено «А. И. Общ.», что вероятно означало «Андроповские известия. Общежитие». Это на Пролетарской, дом восемь.
Ух ты! от неожиданности воскликнул я, понимая, что какое-то время буду жить рядом с «качалкой» Загораева. А потом вспомнил, о чем хотел попросить Саныча. Слушай, а можно я ключ от квартиры завтра тебе принесу? Прямо с утра пораньше. Сегодня пока весь свой хлам перевезу, потом на День комсомола в ДК бежать сразу Могу не успеть. Нормально?
Да без проблем, Евгений Семеныч, Доброгубов радушно махнул рукой.
И еще, Саныч, я понял, что есть кое-какая сложность. У меня кот.
Не знаю, как бедный Васька перенесет переезд, но это как раз поправимо. А вот если его запретят брать с собой
Бери, только смотри, чтобы не набедокурил, ответил Сергей Саныч, и у меня отлегло от сердца. Давай я с тобой Олега отправлю, заодно поможет тебе все загрузить.
Было бы замечательно, кивнул я. Спасибо, Саныч.
Ты лучше возвращайся поскорее обратно, опять махнул рукой Доброгубов. С тобой нам лучше, чем с Хватовым.
Спасибо за поддержку, улыбнулся я, а Саныч уже крутил диск телефона, чтобы выдать задание нашему самому молодому водителю.
К своему теперь уже бывшему дому я подъехал с неожиданной тоской. Вот вроде бы и прожил тут всего пару недель, а ощущение, будто всю жизнь. Наверное, это сознание Кашеварова сейчас во мне эмоциями клокочет.
Много вещей, Евгений Семенович? уточнил Олег, глуша двигатель.
Должно уместиться, уклончиво ответил я, потому что, если честно, не знал, сколько у меня действительно своих предметов домашнего быта.
Не успели мы дойти до подъезда, как на глаза снова попался Густов. Интересно, где он работает?
Семеныч! окликнул он меня. Ты что так рано?
Переезжаю, Петь, я улыбнулся, пожав плечами.
Да ну! искренне огорчился афганец. Надолго? И куда?
На Пролетарскую восемь, ответил я. Надеюсь, что всего лишь на месяц.