Не было у меня выбора, шепнула она беззвучно.
«Был», не согласился внутренний голос. «Всё у тебя было. И ты выбрала. Идти дальше ты выбрала. По головам и трупам? Ты так хотела? Первым будет твой собственный».
Острые осколки рвали изнутри по живому. Вода в ванне отливала серо-голубым, как холодное северное море. Регина до крови закусила губу и откинула голову на бортик. Дышать было уже нечем, воздух сворачивался в горле в шипастый жёсткий ком.
Я ради нас это, губы почти не шевелились. Лучше бы она плакала, лучше бы плакала.
«Уверена, что он оценит?», издевался голос.
Он не узнает.
«Узнает. Ты уже сейчас не знаешь, как выйдешь и посмотришь ему в лицо. Думаешь, не заметит? Думаешь, получится одновременно любить и врать? Если он узнает, он не простит».
Эта фраза получилась чёткой. А после неё Регину охватил первобытный животный ужас.
«Не надо!», взвыло что-то по-бабьи истерично внутри. «Не надо!»
Регина прикрыла глаза, с усилием вдохнула. Так больно и страшно не было никогда в жизни. А ведь когда-то прятавшейся под крыльцом старого дома девочке казалось, что самое жуткое, что есть на свете, пьяный голос матери. Сейчас она была бы рада услышать ненавистное протяжное: «Райка». Себя слышать страшнее. Этот голос она заставит заткнуться и эмоции задавит. Она справится.
«Долго будешь справляться?», уточнил голос. «Всю жизнь?»
Если потребуется, сказала Регина тихо.
В дверь постучали.
Регинка, у тебя всё в порядке? обеспокоено спросил Андрей. Ты там уже второй час сидишь.
Регина вздрогнула, выпрямилась, плеснула остывшей водой в лицо, и отозвалась ровным голосом:
Сейчас иду.
Когда она вышла на кухню, замотанная в длинное махровое полотенце, Андрей кормил Эллу кашей. Девочка неловко возила ложкой по тарелке, а он контролировал процесс, стараясь, чтобы каша не разлеталась хотя бы дальше стола.
О, сказал он Элке, кивая на Регину. Смотри, кто пришел наша русалочка.
Мама, не согласилась дочь и с удовольствием отвлеклась от ужина.
Ешь, погрозила пальцем Регина. Присела за стол.
Тебе положить? поинтересовался Андрей, кивая на кашу. Представляешь, я её сегодня даже не припалил.
Шутил. Готовил он неплохо. Регина помотала головой.
Не хочу. Слушай, меня тут в воскресенье на дачу к коллеге пригласили, там все наши собираются, включая начальство. Поедем?
Поедем, согласился Андрей. Нужно только уточнить, посидит соседка с Эллой вечер или нет.
Я спрошу завтра, сказала Регина.
Она смотрела на Андрея и боялась. Боялась так сильно, что холодели ладони. Боялась, что он догадается, о чём-нибудь спросит, что-то скажет. Она не знала, что может быть потом. Заметив её взгляд, Андрей нахмурился.
Хорошая моя, что-то случилось?
Она вздрогнула, прикрыла глаза.
Ничего, просто устала.
Тогда давай я Элку уложу и спать, предложил Андрей, поднимаясь и забирая у дочки опустевшую тарелку. Регина подскочила.
Я сама.
Ей нужно было ещё немного времени, чтобы успокоиться, сделать голос ровным, а взгляд безмятежным. Ещё немного времени. Она подхватила ребёнка на руки. Андрей, бросив тарелку в мойку, вдруг обнял её со спины и уткнулся носом во влажные волосы.
Новый шампунь? спросил он шёпотом, невесомо касаясь губами макушки. Или это ты сама так ошеломительно пахнешь?
Регина не ответила. Воздух внутри снова стал твёрдым и колючим, оброс царапающимися иглами. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Губы Андрея скользнули ниже, к уху, и он шепнул:
Люблю тебя.
Она снова вздрогнула. Андрей отстранился, улыбнулся наблюдающей за ним с интересом Элле.
Спокойной ночи, принцесса, и ушёл в гостиную.
Регина выдохнула, выпрямила спину. Дочь нетерпеливо завозилась на руках.
Мама! сказала требовательно.
Идем, идем, рассеянно согласилась та.
«Ты всё решила сама», звучал где-то на краю сознания противный голос. Упрямый, злой, до тошноты честный. Её собственный. «Ты всё решила сама».
Хватит, сказала она ему. Хотя бы на сегодня. Я подумаю об этом завтра.
Дача Тамары пропахла яблоками и астрами. Тягучий сладкий аромат висел в воздухе. Почти ощутимо касался кожи. Заполнял легкие, оседал на губах. Солнце путалось в зелёных ветвях сада, падало на траву и дорожки золотистыми брызгами. Щебетали птицы. Вышедший вслед за Региной из такси Андрей обнял её за талию.
А здесь хорошо, сказал он. Правда?
Она молча кивнула. Действительно хорошо, уютно как-то.
Стольникова! помахали ей с крыльца двухэтажного дома. Она помахала в ответ.
Давно надо было выбраться за город, сказал Андрей, с интересом рассматривая коллег жены. Забыли мы с тобой, как люди отдыхают, Регинка. Надо вспоминать.
Из дома вышли Тамара с мужем. Регина помнила его, он несколько раз приходил зачем-то к ним на работу. Поздоровались, познакомились.
Пойдёмте, я вам территорию покажу, предложил Тамарин муж Андрею. А женщины и без нас обойдутся.
А пойдемте, согласился Андрей. Обернулся к Регине.
Не против?
Идите, идите, мы справимся, заверила Тамара, беря Регину под локоть. Как проголодаетесь, ступайте на запах, там, за домом, площадка с мангалом. А мы пока закусками займемся. Народу на шашлыки приехало немало. Из разных отделов, из фотолаборатории, даже несколько внештатников.
Пока добрались до кухни, Регина раз двадцать поздоровалась. А потом сидела, подобрав под себя ноги на табуретке и наблюдала, как Тамара делает бутерброды. От помощи та отказалась.
У тебя такой вид, будто на тебе неделю пахали, сказала она. Посиди, отдохни.
И Регина сидела, слушала необременительную болтовню о Тамариной даче, доставшейся ещё от родителей, о приехавших коллегах, о последних сплетнях в редакции. Сидела, слушала и чувствовала, как отпускает затянувшее узел на горле напряжение. Всё будет хорошо, ведь у других бывает же. Почему у неё не может?
Из-под рук Тамары выходили прозрачные пластинки колбасы и сыра, фигурно вырезанные кусочки огурца, расцветали нарисованные соусом цветы. Волшебство. Регина так не умела. Она вообще не умела, да и не любила готовить.
Как у тебя это получается? спросила она у Тамары. Та рассмеялась.
Практика. Вот будет тебе столько лет, сколько мне, ещё и не то уметь будешь. И детей научишь.
«Да», подумала Регина. «Такому мать, наверное, может научить дочь». Лёгкая горечь почудилась на языке, и тут же пропала. Здесь, на этой солнечной кухне, в обществе этой женщины, не получалось грустить.
С кем дочку-то оставила? спросила Тамара, раскладывая приготовленное по тарелкам.
С соседкой.
А бабушек-дедушек нет? Ты же вроде упоминала.
Есть, сказала Регина. Только возвращаться будем же поздно, зачем свекровь среди ночи тревожить? А до утра она с Элкой с ума сойдёт.
Не сложились отношения? глянула на неё искоса Тамара. Регина передернула плечами.
Да нет, нормально всё. Когда на расстоянии. Не такую жену она хотела своему сыну.
Главное, какую он сам хотел, задумчиво пробормотала Тамара.
Это не мешает свекрови не одобрять его выбор, Регина усмехнулась, пожала плечами. И ладно. Скандалы мне не закатывает, и на том спасибо.
А он тебя любит, очень, Тамара улыбнулась как-то светло и чисто.
«Интересно, у неё дети есть?», мелькнуло в голове у Регины. Хотелось бы посмотреть на людей, которым так повезло в жизни.
С чего ты взяла?
Регина, мне шестьдесят два года, я уже столько видела, сколько не всякий и за сто лет повидает, я могу отличить взгляд влюблённого мужчины от взгляда равнодушного. Он так смотрит, будто ты для него целый мир.
Целый мир, тихо повторила Регина. Целый мир.
Ну, где вы там? поинтересовался муж Тамары, заходя на кухню. Всего наготовили? Тогда идёмте к шашлыкам.
За ним в дверь шагнул улыбающийся Андрей, встретился глазами с Региной. Целый мир, один на двоих, кажется.
О, кто-то ещё приехал, обернулась на шум подъезжающей машины к окну Тамара. Выглянула. А, Олька Волкова с начальством.
С Семёнычем? Регина изо всех сил постаралась, чтобы голос не дрогнул.
Нет, Семёныча не будет, Тамара отвернулась и пошла к двери. Дела у него какие-то. Встречу пойду, а вы тащите подносы к мангалам.
Солнце медленно ползло вниз, цепляясь за ветки яблонь, голова гудела от чужого смеха и голосов, от музыки из магнитофона и запаха жареного мяса. Регина сбежала от веселящейся толпы туда, где за домом, под тенью садовых деревьев пряталась тишина. Сначала присела на травку, а потом и вовсе легла, уставившись в небо. По нему бежали облака, дымчатые, лохматые, беспечные. Их куда-то гнал перед собой ветер. Вот бы туда, наверх, к ним. Хорошо было бы. Под тобой разноцветная земля, над тобой томно-сиреневое от заката небо. И лететь так, в никуда, в неизвестность. Бежать, догоняя и обгоняя ветер. Хорошо. Внутри медленно разжималась туго скрученная пружина, вместе с солнцем таял горький холодный ком в сердце. Может, всё ещё и обойдётся.
Там её и нашла Тамара. Оперлась спиной о ближайшую яблоню и с улыбкой спросила:
Мечтаешь? Утомили тебя посиделки?
Мечтаю, сказала Регина. Мне много чего хочется, есть о чём помечтать.
Молодая ты ещё, усмехнулась Тамара. Хорошо это, когда многого хочется. Мне вот уже и не надо почти ничего. Родные бы здоровы да рядом.
Регина перевернулась со спины на живот, сорвала травинку и закусила передними зубами.
А жить где этим родным? спросила она. Есть, одеваться, путешествовать и ещё много-много чего? А самой что-то значить? Зачем жить, если всё так просто? Нет, я не так хочу. Я свои выставки фотографий хочу. Имя хочу. Машину Андрюхе самую крутую. Круче, чем у этих, в пиджаках и с цепями. Элке учёбу где-нибудь за границей. Разве плохо?
А они тоже хотят? в голосе Тамары слышалась лёгкая насмешка. Конечно, она старая мудрая черепаха, всё про всех знает. Регина не обиделась, плюхнулась обратно на спину и задумчиво сказала:
А они ещё просто не знают, чего хотят.
Давай-ка я тебе плед принесу, Тамара оторвалась от яблони и сделала шаг к дому. А то кофту-то от травы не отстираешь потом. Да и земля остывает, вечер как-никак.
Регина села, но сказать, что не надо беспокоиться, не успела, тёплые ладони накрыли глаза и знакомый голос произнёс на ухо:
А я уже решил, что ты сбежала фотографировать очередную сенсацию века.
Я сегодня без Красавчика, отозвалась Регина, снова ложась в траву. Не так уж и холодно, особенно, когда длинные красивые пальцы скользят по векам и волосам задумчивым ласковым движением. Хочется тянуться за ними, как кошка за гладящей ладонью и мурлыкать, мурлыкать, мурлыкать.
Хорошо, что приехали, правда? спросила она.
Правда, согласился Андрей. Присел рядом, вытянул ноги. Положил Регинину голову себе на колени, принялся перебирать тёмные распущенные волосы. Регина прикрыла глаза, от холода внутри почти ничего не осталось. Просто забыть всё, как страшный сон, и жить дальше. И всё будет хорошо.
Заходящее солнце лизало длинными рыжими языками щёки, ладони Андрея, мягко их касающиеся. Где-то над головами пели птицы, и в этой ласковой тишине громом среди ясного неба прозвучал звонкий, не слишком трезвый голос.
О, уже нового нашла. Надо же, какая шустрая. Сегодня под одним, завтра под другим. Интересно, а этот что ей пообещал?
Регина дёрнулась, распахнула глаза. В нескольких шагах от неё стояла Волкова в компании девчонок-коллег. По лицу её расплывалась торжествующая улыбка.
Оля, попыталась взять её за руку одна из спутниц. Ты чего? Прекрати.
Волкова отмахнулась.
Погоди, дай посмотреть на нового спонсора, и на то, как Стольникова карьеру строит, прямо тут.
Это не спонсор, пробормотала другая девчонка, неловко отводя глаза. Это муж. Оль, пойдём ещё выпьем, а?
Муж, удовлетворённо протянула Волкова. Прелесть какая. Регинка, а он знает про твою новую работу в Москве? А про то, каким местом ты её заработала? Поделилась с благоверным или ещё нет?
О какой работе она говорит? тихо спросил Андрей, внимательно рассматривая Ольгу. Регина молчала. От дома спешила Тамара с пледом. Волкова смеялась, глядя на Регину. Девчонки бестолково уговаривали её отправиться назад, к костру, к выпивке и музыке, бросая обеспокоенные взгляды на Регину с Андреем. Волкова не уходила, наслаждаясь ситуацией. Подоспевшая Тамара что-то зашептала ей на ухо, замахала руками.
Да идите вы все, оборвала её Ольга. В последний раз ухмыльнулась Регине, развернулась, покачнувшись, и ушла к дому. Регина перевела взгляд на Андрея и поняла не обойдётся. Не будет хорошо. Он смотрел на неё сверху вниз чёрными штормовыми глазами.
О какой работе она говорила? спросил он ещё раз. Спокойно и ровно спросил. Лучше бы сейчас встряхнул, накричал, да хоть ударил. Регина облизала почему-то пересохшие губы и ответила:
Меня в московский журнал берут. Фотографом.
И когда ты собиралась мне об этом сказать?
Она смотрела снизу вверх, не зная, что ответить.
Сегодня? Завтра? О чём ещё ты забыла мне рассказать?
Он смотрел ей в глаза. Так смотрел, что даже захоти она соврать, не получилось бы. Сказать, что не хотела? Что её заставили? Тогда он пойдёт и убьёт Семёныча. И его посадят. Из-за неё. Она смотрела молча и слышала, как шуршащей колкой стеклянной крошкой осыпается на землю её жизнь, её будущее с Андреем, её маленькое личное счастье.
Скажи мне, что это неправда, его губы еле пошевелились.
Она молчала. Секунда, другая, и он отвернулся. Легко столкнул её голову со своих колен, Регина даже не ударилась. Поднялся и, не оборачиваясь, зашагал к дороге. Регина села, обхватила себя руками за плечи. Тёплый августовский вечер вдруг стал холоднее декабрьского.
Догони его, потребовала Тамара, оказавшаяся рядом. Кажется, она слышала весь разговор. Регине было всё равно. Что она скажет, если догонит? Прости? Больше такого не повторится? Зачем ей его прощение, если она сама себя простить не может. Она встала, закусила губу, почувствовав солёный привкус. Сцепила зубы, сжала пальцы в кулаки. Нужно дышать, нужно просто дышать. Она подумает обо всём завтра. Завтра. Внутри горело, жарко, больно и беспощадно, выжигая напрочь что-то хрупкое, нежное, прятавшееся до сих пор в самой глубине. Перед глазами так и стояла улыбка Волковой, и скулы сводило от желания стереть её хлёсткой оплеухой. Такой, чтоб до крови, до разбитых губ, до страха в ненавистных глазах. Но Регина стояла и не двигалась с места. Подошедшая сзади Тамара обняла её за плечи, вздохнула.
Бабы всегда бабы, сказала она. В любое время и в любом месте. Хоть воздушные институтки, хоть рабочие лошадки. У всех одно больное место мужики. И друг друга они по этому самому месту и бьют.
Помолчала, снова вздохнула, добавила сочувственно:
Помиритесь, не переживай ты так. А этой стерве ещё отольётся.
Регина сбросила её руку с плеч, с силой расцепила зубы, сказала глухо:
Не помиримся.
Она знала это точно, как знала каждую чёрточку лица Андрея, каждую интонацию его голоса, каждый оттенок настроения. Он не простит. Он. Её. Не простит. Всё. И какая разница, что там будет дальше с Волковой. Правую руку пронзило болью. Регина мельком глянула вниз. Сжавшиеся в кулак пальцы побелели, в безымянный врезалось обручальное кольцо. Она заставила себя разжать ладони, встряхнула ими и зашагала по дорожке к воротам дачи.
Тебе такси вызвать? крикнула вслед Тамара.
Регина помотала головой, не оборачиваясь. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел её мокрые щеки и потёкшую тушь.
Ночевать Андрей не пришёл. Регина всю ночь простояла, прижавшись лбом к холодному оконному стеклу и глядя в чёрную ночь. Маленькая, не развернуться, квартира казалась безбрежным океаном, бесконечно пустым и равнодушно тихим. Бездонная глубина под плёнкой пепла и льда. Где-то в другом измерении, за стеной, сопела Элла, обнимая жуткого сиреневого зайца. Его привёз от матери Андрей и со словами это ещё мой, практически семейная реликвия отдал дочери.