Император провожает князя до двери, и, не дав камергеру закрыть ее, просит тотчас звать Аракчеева.
* * *
При появлении Аракчеева император уже сидит в низком кресле, левая нога его лежит на низком стульчике Явно пересиливая боль, он встает и идет навстречу с тихой радостной улыбкой. Аракчеев тоже движется медленно, будто готовый при определенном знаке тотчас повернуть назад. Высокий и поджарый, и лицо несколько вытянутое, сухое, в нём ничего, кроме неистовой воли и умного взгляда.
Ах, Алексей Андреевич, балы шумят чередою и кубки полны, но не для нас сей праздник. Мне праздник видеть и обнять тебя! И надо бы нам чаще видеться в такое веселое время.
Они обнимаются. Аракчеев, не выпуская руки императора, чуть откачнулся, и, наклонив голову, зорко вглядывался в него.
Вчера из Грузино, ваше величество, из нашего Грузи-но Не смел обеспокоить, но вести куда как развеселили! В южных корпусах броженье, государь. Витт, Киселёв, Ермолов все ненадежны Уже и докладывал вам: в правительство идут сигналы постоянно, а некий Бошняк целый доклад прислал
Александру очевидно приятны были напоминания о великолепном аракчеевском поместье, где он не раз подолгу гостил у своего военного министра, любуясь на военные поселения, высмеянные и проклятые в обществе. Ожидал он, конечно, и таких тревожных вестей «с порога», но, не теряя веселого тона, игриво укорил:
Вот и ты, мой милый С паническим душком тебя не узнаю! Ты был стеной мне, старшим братом Неужто зашатался от вестей иль слухи одолели?
В глазах императора была всегдашняя для Аракчеева ласка, но блеск в глубине отдавал таким холодом, что Аракчеев совсем опустил голову.
Оставь ты эти донесения, присядь. Давай подумаем, мой друг Как могло случиться скоро, что все мечты и планы наши обернулись нам шишом, России мукой. Александр усаживает друга на небольшой диванчик, идет за стол и устало опускается в рабочее кресло. Мы-то с тобой знаем: не народ виновен, не море бурю вызывает.
Аракчеев вздернул голову, как строевой конь при звуке трубы.
Не виновен?! Да, может быть Образование не любит и дисциплину ненавидит не народ, а барин-негодяй! В нём нет соединения ученья и служенья!
Александр поощрительно кивал, улыбаясь мягко, и как бы безучастно отвечал. Но слова его резали диссонирующим смыслом и такой откровенностью, какой даже между ними, очень давними побратимами, не водилось:
Вот ты учен и генерал, твои орудия Наполеона потрясли, земной поклон тебе. Но ты кого учил, чему учил? Кого поднял к себе, до первых лиц приблизил? (Пауза.) Вот так-то. Мы окружены бездельниками и болтунами сам чёрт согнал их ко двору. Ему не нужно перемен, а лишь балы, балы Мы разве ему служили верно? Нас поносят все. И Европа недовольна: боится власти помазанника Божия и усиления России на Балканах. Им Турция нужна, чтобы грозить славянам!
А не надо было пред ними лебезить. Аракчеев кривой и злой усмешкой при спокойном и умном взгляде производил впечатление атакующего аллигатора. Мы сами всех усилили, всех омыли нашей кровью, а нас хотят ослабить. То же и внутри: порядок и дисциплина вот наши реформы, а не болтовня о либерализме и прочих европейских штучках. Сечь всех и баринов-мотов по первое число! У хорошего хозяина мужик о воле не помышляет он промышляет и хозяину дает доход, даже отпущенный на волю Сечь подлецов и вольнодумцев! А мы им обещаем, обещаем А обещанья это слабость!
Император надолго задумался, но легкая улыбка не сходила с его лица. Он что-то вспоминал что? Как выручал Вильгельма прусского, не щадя солдат? Париж? Где англичане отняли у него лавры победителя?
Сильны умом мы задним Двадцать пять лет правления пора итожить, мой дорогой. Давно тебе я говорил, что срок уж близок, перемены на пороге. И будем прямы: то, о чём мечтали, не удалось. Вот и военные селенья Казалось бы, отрада глазу, но Помню, помню, ты был против них, но трудом великим идею блестяще воплотил. Однако мне нашептывают: «мужик-солдат», «солдат-мужик» это не отвечает самой природе и опасно взрывом. И ты предупреждал Значит, ломал себя, ломал мужика в солдата солдата в мужика. Великий труд, великий грех всё ради меня и ради дружбы нашей? А для дела, для отечества нужна не любезность, не желанье угодить, а твердость государственных мужей. Да где их взять! Уж если ты поддался искушенью во всем моим желаньям потакать! Ты! кремень, по выражению отца Как время нас ломает или доступность девок крепостных, а? Глядь а уж и сами мы рабы страстей, и нас ведут к голгофе палачи.
Под каждым словом императора Аракчеев сникает всё больше, и будто слышен скрежет сжимающейся в нём пружины; потом тяжелым взглядом сверлит своего венценосного друга и не изменяет своей привычке говорить только правду.
Только теперь я проникаю, мой брат и покровитель, как опасно положенье. В губерниях нет средств на самое необходимое больницы, школы Мануфактуры стали, всех разорили английские товары, через Польшу к нам идущие. И льготы бриты требуют как прежде!
Александр долго молчит, прикрыв глаза, отвечает тихо, таинственно:
Всё те ж грехи, припоминаю. С тобой как другом поделюсь. Жалею я сейчас, что с Бонапартом им удалось меня поссорить, и сестру не отдал ему в жёны. Наш Тройственный союз его, Вильгельма и меня был бы для Европы благом, а для России так вдвойне. Теперь Наполеона нет, но тень его блистательных побед накрыла все монархии, и они поблекли, закачались. А честь упасть хотят России уступить! Нет, уж лучше сам я на голгофу поднимусь! (Широко открывает глаза.) Вижу, вижу, как ты злишься и не одобряешь, и всё же можешь быть полезен. Ты был у меня противовесом всем этим либералам-реформаторам! Сейчас им нужно указать на место. Я и предположить не мог, что придет время и противовес заменит сам товар
Заменял, заменял, Ангел наш. Аракчеев язвительно усмехнулся. Он еще не знал, что задумал Александр, но если пришло время действовать, то это его время. Противовесом был отсутствию подолгу царя-батюшки по важным причинам. И бездействию его от страшной привычки либералов вешать королей. Предупреждал, что заигрывать с ними опасно
Браво! Вот теперь к делу. Какова надежность ныне твоих военных поселений, любезный Алексей Андреевич? Могу ли рассчитывать на верность в случае угрозы мне и даже династии? Ответствуй, как всегда, не приукрашая!
Начался обстоятельный разбор военных возможностей полков, настроений солдат-крестьян, их нужд и дисциплины
Буду прям и честен, мой император. Будут послушны шевеленью пальца, но если буду при них в тот час!
Александр с минуту пристально смотрел на генерала.
На месте как дрессировщик в клетке? И никто иной войти не смеет? Экого зверя вырастил! Когда-нибудь сожрет он и тебя. Значит, сидеть тебе и самолично сторожить! Это наш запасный кулак, а может быть, и основной (откидывается в кресле и прикрывает глаза). Пошли на юг людей, в Крым, без уведомленья Воронцова, найди уютное местечко, обширное, не постесняйся. Очисти от нежелательных людей с оплатой их потерь, оформи мне покупку После дачи на Каменном еду в Царское, а в конце лета Таганрог Белоцерковский смотр, потом херсонских поселений и войск в Крыму я не оставил мысль одернуть турок и помочь славянам на Балканах. Вот план последний потом уж отреченье
Мой государь Аракчеев обомлел.
Колокольчиком вызвав камергера, Александр вновь вернулся в веселое расположение духа. Ему явно нравилось удивлять и озадачивать своих сановников.
Сейчас попьем чаек со сливками твой любимый, и ты мне дашь совет. Не надо много слов. На тебе моя рубашка, как в час лихой, и образок мой носишь. И я тебя люблю поэтому внимай, чтоб нас опять не обыграли. Сядь в Грузине, поглубже и покрепче, никому не доверяя. Будет от меня курьер с надежным знаком, если понадобишься.
Отречение опасно, мой государь. К Аракчееву вернулась его привычная твердость, но в проницательных глазах застыл ужас. В отречение не поверят те, кто затевает смуту, и захотят ответ найти надежнее как для вашего отца. Обомлел я не случайно давеча: как будто пьесу слышу, сотканную из ночных кошмаров. А уж какие мастера на то извечные враги отечества нашего нам хорошо известно
На то она и щука Император усмехнулся одними губами.
Задушевные друзья пьют чай в самом благодушном настроении, уверенные друг в друге, как собака и хозяин. Потом долго прощаются, и Аракчеев уходит.
* * *
Через полчаса в кабинет вызван генерал-адьютант Бенкендорф. Он входит с важностью екатерининского вельможи, на узком и как бы потертом лице живы лишь проницательные глаза; временами в них вспыхивает огонь необыкновенной силы, и тут же гаснет, и за сим таинством неизменно следует легкая улыбка, чрезвычайно любезная и доброжелательная. Шеф тайной охранки был из той породы редких людей, которые обладают и личным мужеством, и глубокой прозорливостью, способной смыкать и размыкать самые мудреные хитросплетения вокруг царского трона. В случае любой щекотливой ситуации, даже если это бытовая мелочь, или в случае большой опасности, как это было во время небывалого наводнения осенью минувшего года, первая мысль царя всегда о нём, о его способности мгновенно увидеть причины и точно оценить возможные последствия. И главное тут же действовать. Действовать!
Александр I и этого весьма важного для него гостя встретил опять сидя на низком кресле, левая нога вытянута на маленьком изящном стульчике, а на лице имея страдальческое выражение и в то же время плохо скрываемый азарт.
Александр Христофорович, располагайся и располагай моим временем. Сегодня все сцены, так сказать, должны быть заполнены, мы ничего не должны упустить. Скоро еду: дача, Царское, потом на юг Тебе отсюда хода нет. Будем действовать на них обоюдно соотносясь и будем точны! Сначала скажи мне о поляках весь свет шумит о смелости суждений Так опасны, граф?
Бенкендорф без жеманства и особой почтительности в жестах свободно расположился на мягком стуле за столом. Невидящим взглядом он выбрал некую точку поверх головы императора, куда будет смотреть на протяжении всего разговора, будто там находилось что-то (или кто-то?), видимое только ему. Голос его был слегка надтреснут, раздвоен. Кажется, он им не совсем владел и не хотел владеть, так как невысоко ценил сам факт беседы, а только то, что принес с собой царю.
Отнюдь, ваше величество: поляки сильны только в красивом и сильном слове в свете. А сами боятся революции больше наших царедворцев. Но брожения плодят и ждут от вас подарка независимости и короля.
Как от Наполеона?!.. Ха-ха-ха! Моей конституции им мало неблагодарное поветрие славянское! Ладно, главное давай что Трубецкой?
В марте он водворился в Киеве и ставит перед собою две задачи, подсказанные нашим человеком. Первое восстанье реально отодвинуть на двадцать шестой год и начать непременно в Петербурге, второе усилить рознь меж Пестелем и Муравьёвым, с возможной дискредитацией обоих как фигур, имеющих большой вес в их Южном тайном обществе и среди военных вообще. Командир корпуса Рудзевич отзывается о Пестеле очень высоко, как о министре, который занимается шагистикой Пестель понимает, что надеяться на успех можно только в случае удачи в Петербурге Опять ныне в столицу собирается. Южное общество рвется выступить, есть головы и их немало решительно за смерть царя. Есть и основательное донесение о том Бошняк
Александр приподнялся, но тщетно пытался перехватить взгляд генерала.
Бошняк? Мне говорили много о нём Есть у отечества сыны Трубецкой пусть будет непреклонен! У них на двадцать шестой год, а мы свершим задуманное в двадцать пятом! Витт, Киселёв поманили? Игра пошла?
Да. Столь крупные военачальники среди сочувствующих это воодушевило мятежников и, возможно, насторожило Пестеля. К нему приставлен человек с решительным наказом: в случае неординарном убрать немедля. А пока вожжа ослаблена, карета покатилась Нужно небольшое действие, чтоб выявить всё зло-намеренье, реальные фигуры мятежа. К холодам всё и подведем, чтобы не разыгрались, остудили пыл
Вновь откинувшись в тесном рабочем кресле, Александр легонько потирал руки. В этот миг и он вряд ли видел собеседника: ему казалось, что он слышит некую симфонию невидимой битвы, которую придумал, как ему казалось, сам. О подсказках в полунамеках, в иносказаниях, в исторических легендах, пророчествах давних и нынешних до них и царица была охоча обо всём этом он быстро забывал, когда раскладывал пасьянс из конкретных лиц.
Хорошо-хорошо, Александр Христофорович Помните, как мы условились: все крупные фигуры постепенно вывести под угрозой страшной кары им, оставляя в круге лишь головорезов, крикунов От Пестеля взять своевременно все бумаги они важнее его жизни. «Русская правда», написанная русским немцем, сильнее пороха. Ну и (Пауза.) Что Ермолов?
Бенкендорф тоже выдержал долгую паузу, на которую решался только он, и начал немножко торжественно, без единого движения в лице.
Ермолов многолик, вы знаете и трудно разобраться в намереньях. Он из тех русских, кто ради красного словца не пожалеет и отца. Занят обустройством Тифлиса, на свои деньги заводит госпитали. Просит пополнения, поскольку неспокойно стало на границе с Персией и на Кавказской линии англичане держат слово Нессельроду, имея влияние на персов и на горцев через турок
Почуял старый воевода жареное Ничего не давать, иначе персов ненароком разобьет до времени и еще более усилится в глазах народа и военных!
Да, ваше величество. Назначением Власова на Кавказскую линию, других генералов мимо него раздражен, так как любит всех подчинять своей политике. Действительно, учуял нечто. От наших глаз старается избавиться, и граф Воронцов ему не доверяет вовсе считает, что он заговорился и умышляет на правительство
Александр встает, вмиг забыв о больной ноге и жестом приказав генералу сидеть.
Разве?! Мы Этак можно заиграться! С Ермоловым нельзя играть! Это тот сигнал, о котором мы говорили! Действуйте немедля! Мы дали на Кавказ несколько фигур столь мощных, что обойдутся и без Ермолова. Мертвый он послужит трону лучше!
Всё уже предусмотрено, ваше величество. Он ценит важность собственной фигуры и всё меньше с летами рискует ею, но очень любит кухню Всё готово. Но, ваше величество, если Ермолов бочка пороха, то фитилек тот самый Грибоедов.
Сочинитель? удивленно переспросил Александр и стал молча прохаживаться, даже не припадая на больную ногу. Он, конечно, думал о Ермолове, его военная слава пошла в народ, его фразы и шутки мгновенно подхватываются всеми чинами А если ему подсказывают и его направляют?.. Вот где заноза скрыта может быть!
Как Грибоедов, говоришь? Он всё еще при Ермолове? Ты же отпускал его в Париж отчего он не уехал, подобно брату Сашки Тургенева, тому хромому? Твой друг юности Грибоед этот
Бенкендорф растянул губы в тонкой усмешке, чуть качнув головой.
И вам, государь наш, хорошо известно, что в юности все горизонты ближе
Император тоже усмехнулся: да, ему было хорошо известно, что Бенкендорф в младые годы состоял в одной масонской ложе с этим бумагомарателем. Но, конечно же, и шефу жандармов было известно, что наследник Павла Первого бредил в юности республиканскими идеями, и даже став Александром Первым, завел с Кочубеем и Новосильцевым кружок, где парламент и конституция не сходили с уст.