Потаскун ты безмозглый, бросил ядовито Милч. Ты мне эту сучку подсунул, так?
Он указал на Патти Ф. Это было не так, но Асуза почел за лучшее не спорить.
И что с ней не так?
Глаза разуй, членосос хренов. Глаза разуй. Вон.
Асуза проследил направление трясущегося указательного пальца Милча. Патти Ф. с немым омерзением глядела на них.
В чем проблема? повторил Асуза раздраженно.
Кольцо. Ее кольцо. На ее гребаной лапе.
Кольцо? Всего-то? Господи Иисусе, да тут у распоследней чиксы кольца в носу, киске, даже в сосках пирсинг. Что в нем такого особенного?
Милч тяжело задышал. Он был на грани срыва.
Это, прошептал он яростно, мое старое кольцо. Слова хлынули у него изо рта: Буэна-Мариконе, округ Ориндж. Мой старый перстень из колледжа.
Асуза взглянул в бешеные глаза Милча и озадаченно подумал: «Ни за что мне этого чувака не просчитать, ни за что. Как у него, блин, вообще мозги работают? Интересно, что бы сказали о нем сейчас старые преподы общественных наук из универа, если б увидели стоящим так, с пушкой в руке? Реагирует ли сфинктер Милча на телепроповедь Джона Мокса? Да етить вашу мать, может, ночь еще и получится спасти». Он подозвал двух других верных ординарцев Милча и указал им на Патти Ф.:
Избавьтесь от нее, велел он. Они уволокли ее, и Асуза даже не обернулся.
Он продолжал изучать присутствующих. Милчу теперь нужна другая телка в наводчицы, чтоб помогла спустить курок. Лучше бы свеженькая, чтобы выбросить из головы эту дуру Патти Ф. Но, впрочем, подумал Асуза, именно так и выбрали саму Патти Ф. Он увидел девчонку, с которой только что перепихнулся на лестнице, выволок ее из толпы и потащил за руку к поручню.
Наверное, размышлял Асуза отстраненно, наблюдая, как Милч жарит незнакомку, хорошо быть таким простым и талантливым, так быстро исцеляться и забывать беды. Милч не знает, что такое муки ответственности. Ну ладно. Он бросил взгляд на экран переносного телевизора оттуда продолжали нестись шепотки и смешки. Вскоре появится Мокс. Лучшее время для стрельбы. Он вытащил из кармана куртки неожиданно тяжелую для своих размеров картонную коробочку (рядом возбужденно всколыхнулись гости вечеринки) и откинул крышку, явив свету массивную, украшенную причудливой нарезкой пулю очень крупного калибра.
«Жаль, что жизнь не похожа на фантастический роман», подумал Лиммит, вновь медленно, не без трудностей, пробираясь в толпе. Ему вспомнилась теперь утраченная навеки коллекция на полках над койкой в Финиксе. Если бы у местных была привычка сидеть и болтать, обмениваясь секретами или даже хорошо известными сведениями о жизни их социума инфодамп так это называлось в рецензиях одного из потрепанных старых журналов коллекции Лиммита.
Так преподносят читателям детали сеттинга неопытные авторы, которым недосуг освоить инструменты посложнее. В действительности такого никогда не бывает: основы общественной жизни остаются неозвученными, их нужно прожить, испытать на своей шкуре. «Не стоит ждать никаких вспомогательных инфодампов, подумал Лиммит. Никто не возьмется любезно открыть мне глаза на тайную сторону жизни ЛА. Никто не поделится информацией о докторе Аддере. И это охеренно скверно».
Он остановился на краю тротуара. Тут движение редело близился дальний край Интерфейса. Темные здания Лос-Анджелеса громоздились поодаль от неоновых огней. Тяжесть черного чемодана, что оттягивал руку, становилась давящей. Нет нужды торопиться к доктору Аддеру, по крайней мере, в этот момент Лиммит даже не мог придумать, как к нему попасть. «Мне страшно, подумал Лиммит. Мне надо промочить горло. В ЛА вообще алкоголь водится?»
О чудо! Ему в глаза бросился мигающий неоновый знак: «БАР». Над дверью самого последнего здания, у самого края освещенной полосы. Он поспешил туда, прямиком к барной стойке. Он смутно помнил, как выглядел бар затемненное пространство со множеством круглых столиков, за которыми сидели люди.
Высосав половину коричневой кислой жидкости, выданной барменом в обмен на очередную купюру из его рулончика, Лиммит оглянулся через плечо в попытке внимательнее рассмотреть других посетителей. «Господи», только и подумал он, еще раз взглянув на остаток пойла. Там, на Яйцеферме Финикс, имелся один-единственный бар, и принадлежал он компании. За неимением оных, плохих баров в Финиксе не было, и попасть в них было невозможно. Но даже и будь этот бар, где сейчас сидел Лиммит, единственным в ЛА, все равно его не стоило бы выбирать.
Он еще раз огляделся в надежде, что зрение, привыкавшее к сумраку, его обмануло. Но нет. За столиками яблоку негде было упасть. Все посетители походили друг на друга, как близнецы. Десятки, даже сотни одинаковых сероплащников, близнецов распространителя брошюр, который повалил на землю того старика. Все они основательно надрались и взирали на Лиммита немигающими, полными ненависти глазами.
Лиммит глянул в пустое, равнодушное лицо бармена, потом покосился на дверь, через которую вошел. Расстояние до выхода теперь казалось ему очень большим, а коридор между столиками очень узким. «Как правильней себя вести, чтобы мне морду не набили оставаться на месте или пробиваться наружу?» Впрочем, в таких местах исход обычно один.
Повторите моему другу, прозвучал рядом незнакомый голос. Лиммит в этот момент мрачно созерцал опустевший стакан. Обладатель голоса похлопал его по плечам. И мне.
Лиммит удивленно вскинул голову и увидел ухмылявшегося коротышку на соседнем стуле.
Э-э промямлил он. Спасибо, не нужно.
Коротышка был без серого плаща. Он что, спятил?
Я как раз собирался уходить, добавил Лиммит.
Чушь, заявил незнакомец. Бармен наполнил два стакана. Если попытаешься уйти без меня, тебе черепушку раскроят в два счета.
А что, здесь безопаснее?
Коротышка пожал плечами:
Как ты уже понял, пока ты со мной, то да. Среди мессеров распространено мнение, что я порученец снайперов Крысиного Города. Они уверены, что если тронут меня, то кто-нибудь из их шайки-лейки попадет на прицел следующим. Конечно, они ошибаются, но, покуда так думают, я в безопасности и все, кто со мной. Кстати, я Друа.
Крысиный Город? с сомнением пробормотал Лиммит себе под нос. Снайперы?
Зловещее начало. Он быстро приложился ко второму стакану и выхлестал половину. Если это инфодамп, долгонько же пришлось его дожидаться.
Тебе это может показаться забавным, проговорил он, но я был бы очень благодарен за разъяснения. Я тут новенький.
Ухмылка Друа сделалась шире.
Я в курсе, сказал он и широко взмахнул рукой, показав на север. Там Крысиный Город. Все эти опустевшие трущобы и офисные кварталы за Интерфейсом. Это и есть ЛА. Барыги и сутенеры, которых ты тут мог видеть, как правило, живут здесь же, в домах вдоль улицы. Другие, если так можно выразиться, склонны к более решительным действиям, там. Два психотипа, маньяки и депрессушники. Реальные депрессушники они обычно так трусят, что могут только сидеть по своим лачугам да в панике озираться. Лос-Анджелес настоящая фабрика психов. За ними присматривает чувиха по кличке Страстотерпица провалиться мне на этом месте, если я знаю, откуда она взялась. Добывает им прокорм и, когда повезет, лекарства. Они из нее жизненную энергию сосут, в общем-то. Маньяки в основном обретаются на крышах заброшенных офисных небоскребов и охотятся на мессеров там и сям из старого оружия цэрэушного спецназа, которое натырили по складам.
Он пригубил из своего стакана.
Мессеры, повторил Лиммит. Кто они?
Друа помотал головой.
Шелупонь всякая. Видеоцерковь Моральных Сил, если точнее. Маленькие евангелисты Джона Мокса он каждый вечер по телику проповедует. Большая шишка в совете директоров КУВП округа Ориндж. В ЛА почти все ненавидят Мокса, но смотрят чисто выплеснуть раздражение. Некоторые типы, из самых гиперактивных, отыгрываются на его сероплащниках.
Скажи мне вот что, произнес Лиммит непослушным и неуклюжим от алкоголя языком, они когда-нибудь промахиваются?
Пока ни разу.
Тогда снаружи, наверное, безопасней.
Это чисто теоретический вопрос, потому как я выходить еще не собираюсь. Почему бы тебе тоже не задержаться и не ответить на парочку моих вопросов?
А с какой стати?
Ухмылка Друа стала совсем неприятной.
Ну, скажем так, ты мой должник. Ведь я знаю, что у тебя в чемодане.
Лиммит пару секунд обдумывал его слова. «Вот же ж мудак Гунсква, сказал он себе. Послал меня сюда без малейшего понятия о том, как обстоят дела в ЛА. Мне о здешних порядках известно не больше, чем любому другому хрену с горы на ранчо Яйцефермы Финикс, я даже не догоняю, как попасть на прием к доктору Аддеру. Наверное, знай я, что тут творится, я бы не полетел. А тут еще этот чувак».
Откуда? проговорил он наконец. А даже если и так, что с того?
Ухмылка Друа делалась все шире.
О, я много чего интересненького знаю, мистер Э. Аллен Лиммит, с пылу с жару из Финикса. И у меня достаточно покупателей на мою инфу. Да, копы тут редкие гости, но содержимым твоего чемодана так или иначе кто-нибудь заинтересуется. Наиболее вероятный покупатель мой старый надежный клиент, доктор Аддер. В таких делах половину цены определяет эффект неожиданности, гм? А его-то ты теперь лишился. В общем, ответь на несколько моих вопросов, и посмотрим, как я сочту нужным тебя отблагодарить, фигурально выражаясь.
Хорошо, подумав, сказал Лиммит. Что ты хочешь узнать?
Друа вытащил блокнотик и ручку.
Ты гетеросексуален? спросил он тоном клинициста.
Да, конечно. «Наверное, курицы считаются за девок», подумал он.
Тебе встречались тут, в ЛА, чиксы, которые были бы похожи на твою маму?
Что-о? Моя мать мертва.
Такое впечатление, что нет.
Странные какие у тебя вопросики, чувак! взорвался Лиммит. От гнева на абсурдность происходящего ему в лицо бросилась кровь.
Друа терпеливо разложил блокнот на барной стойке.
Послушай, сказал он, мой бизнес торговля информацией. Я последний из чистых, не замутненных страстями социологов. Я продаю результаты своих изысканий тем, кто предложит наибольшую цену. Мне неплохо живется. Есть люди, которым весьма интересны определенные плоды моих исследований, и в их числе доктор Аддер.
Доктор Аддер хочет знать, не педик ли я?
Нет, ответил Друа тоном констатации факта, снова занося ручку над листком блокнота. Это для другого заказчика.
Ну ладно, сказал Лиммит. Что еще?
Друа выудил из кармана плаща небольшую колоду карт.
На этих картах изображены различные типы женщин Лос-Анджелеса. Он протянул колоду Лиммиту: Рассортируй их в соответствии с тем, на чьих бедрах ты в наибольшей и в наименьшей степени пожелал бы оказаться, случись тебе совершить в их компании долгое путешествие в поезде.
Поездов больше нет, сказал Лиммит.
Ничего страшного. У некоторых барышень и бедер больше нет.
Лиммит перевернул верхнюю карту, глянул на нее, перевернул обратно и возвратил колоду Друа.
Ничего страшного, повторил Друа, внося записи в блокнот. Твое молчание говорит не меньше, чем любые твои действия.
Вы тут все реально больные. Лиммита охватила тоска. Карты напомнили ему про доктора Аддера и дело рук последнего. Вопросов больше нет? У меня есть дела.
На этом пока всё.
Лиммит крутанулся на стуле и увидел, что в баре они остались одни. Столики и стулья пустовали, если не считать гор бутылок и стаканов.
Куда они делись? спросил он.
Друа махнул ручкой в сторону двери и улицы снаружи.
Они уже некоторое время как ушли, сообщил социолог. Когда начинается ночная проповедь Мокса, сероплащники таскают телевизоры вдоль тротуара. Ты ее пропустил. Если хочешь полюбоваться на старого пердуна, придется дожидаться его проповеди несколько часов. Мессеры бы, конечно, с куда большей охотой тут остались, чем слоняться по улице навьюченными, рискуя угодить снайперу на прицел. Но членам маленького элитного клуба Мокса приходится платить за свои привилегии.
Выйдя из бара, Друа повернулся к Лиммиту.
Не переживай за свою сделку, сказал он. На самом деле я не знаю, что в твоем чемодане. Но не сомневаюсь, что скоро узнаю. Я просто предполагал, что кто-нибудь вроде тебя прилетит, а имя выяснил у Элис, вашей летчицы.
А кто еще в курсе, что я здесь?
Никто. По крайней мере, никто из тех, с кем тебе предстоит встретиться. Я мог бы прибегнуть к деньгам, но определенные, скажем так, последовательности событий приносят больше полезной информации, если им позволить вершиться своим чередом.
Рад, что ты принимаешь так близко к сердцу мои интересы, сказал Лиммит.
Наука чужда сочувствия, друг мой. Увидимся.
Он пошел прочь.
На холодке Лиммит протрезвел. Алкоголь выветрился. Он остался стоять посередине улицы, ничуть не приблизившись к своей цели. Перед ним, как и раньше, маячили черные кованые ворота и Интерфейс. «Ну что ж, действуем поэтапно», подумал он. Страх не покинул его, но в ночи умерло что-то другое. И он чувствовал, как где-то внутри разрастаются ему на смену другие ощущения и среди них чувство, что время на исходе.
А твой дружок Лайл нас будет нынче ночью на выходе поджидать? спросил с ангельской улыбкой доктор Аддер, глянув поверх операционного стола.
Да, наверняка, ответил Паццо, с унылым видом калибруя оборудование. «Ненавижу эту часть работенки, подумал он. Заключительные фрагменты когда я уже выжат досуха, а у него близится приход. Мгновения его дикой радости. Особенно после того, как он надрал задницу Романце, а потом удостоился даже более обстоятельной, нежели обычно, головомойки от Мокса по телевизору. Двойственности, двойственности», говорил себе Паццо.
Не знаю, что ты нашел в этом малыше, отсутствующим тоном пробормотал себе под нос Аддер и начал кропотливо разглаживать жужжащим стальным инструментом хирургические швы в промежности женщины, чье тело было распростерто на столе подобно парящему орлу викингов. Сложнейшие трансформации, которые претерпела плоть беспамятной девушки, слагались в причудливое подобие восстановленной девственности. Ну, о вкусах, надо полагать, не спорят.
Паццо отметил, что руки Аддера положили инструмент на стол, и поднял голову, взглянуть в его заинтересованное, возбужденно-пытливое лицо.
Я прав? проговорил Аддер лукаво. О вкусах не спорят?
Паццо почувствовал, что ему кровь бросилась в щеки, и ничего не ответил, но выдержал спокойный взгляд Аддера.
Интересно, какие вкусы у малыша Лайла? продолжал размышлять вслух Аддер. Наверное, смазка K-Y, но если его родители воспитали в достаточно старомодном духе, то смегма и все такое. Не пробовал подсластить впечатления своему сладенькому?
Заткнись, бросил Паццо. Знаю я тебя, доктора Аддера, последнего гомодевственника на планете. Думаешь, ты вправе этим гордиться, угу?
А ты последний, кому стоило бы сейчас стыдиться. Не так много вас, любителей сладенького, осталось. Как хорошо, что я не гей.
Завали матюгальник.
С изумившим Паццо проворством Аддер перемахнул через стол, на котором лежало тело девушки, сбил ассистента с ног и утвердился коленями на его груди.
Ах ты пидор гнойный, протянул он с дружелюбной улыбкой и угрожающим жестом приблизил к лицу Паццо лезвие скальпеля.
Господи, Паццо попытался отстраниться. Ты сдурел? Чем ты нынче ночью накачался?
Аддер отшвырнул скальпель и поднялся.
Пустое, ответил он с почти детской обидой в голосе. Просто адреналин зашкаливает, и не более. Сам знаешь.
Паццо привстал, хватая грудью воздух, потом кивнул.
Ага, выговорил он, знаю.
«Я ведь просто хотел его поддразнить, подумал он. Чтоб он перестал меня задирать».
Послушай, начал Паццо, тщательно выбирая слова, может, тебе все еще охота прикалываться, но я вымотался до чертиков. Я домой бы лучше пошел. Мне спать хочется.