Ни в коем случае, господин полицмейстер. Я ничего никому не могу внушать. Только обмен сведениями, причем исключительно с вашего на то согласия. Мои таланты служат правому делу и во славу Святых Серафимов, отчеканил он, как ему показалось, браво, но, когда полицмейстер с облегчением выдохнул, не удержался от уточнения: Но если в нашем присутствии кто-то солжет, Норма он указал на сестру, об этом тут же узнает.
Полицмейстер замер на мгновение, а потом расхохотался, уперев руки в бока:
Да знаю я, знаю! Диана выследит мерзавца, где бы он ни скрывался, а этот ухарь Лестер надерет тому задницу голыми руками. Я читал ваши личные дела, разумеется, ухмыльнулся он в ошеломленное лицо Илая, но мне было важно услышать, что и как ты скажешь, кадет Илай.
Хорошо, что никто не знает о его крайне неуспешных попытках внушить Хранителю Архива желание уснуть, напев тому в ухо неслышную колыбельную! Позор, да и только.
Рад слышать, господин полицмейстер. Должен сказать, сейчас крайне важно отыскать хотя бы часть ящериц, что еще не успели околеть. Насколько мне известно, агама-летяга считается священным животным в Адашае, и нам следовало бы вернуть на родину хотя бы часть
Тут он заметил за спиной полицмейстера подозрительное движение и насторожился. А через миг быстро заковылял на вытянувшихся когтях к одному из коробов:
Фундук, брысь, место!
Судя по его вздыбленному полосатому хвосту и хищно распушившимся усам, Дук был тем, кто обнаружил выживших священных зверей Адашая. И теперь пытался выковырять их из короба и сожрать.
Допросом Норма осталась недовольна. По сути, ей даже не дали задать ни единого вопроса из заготовленного ею универсального списка для первичного протокола. Действительный служащий бегло опросил задержанных, а Норма лишь стояла рядом и кивала или мотала головой, когда к ней обращались, чтобы узнать, правду ли они говорят. Ею овладела нежданная робость, которой она раньше за собой не помнила. Возможно, выступи она лучше во время задержания, то могла бы задирать нос, как Лес, распускать хвост, как Илай, или держаться независимо, как Диана. Но, если подумать, братья и сестра вели себя так всегда. Значит ли это, что она, Норма, такая и есть робкая молчунья, неспособная заявить о силе своего таланта? Нет, быть такого не может.
Контрабандисты не сообщили ничего стоящего, но только потому, что ничего полезного для следствия они и не знали. Так, обыкновенные исполнители, наряженные в шоры более ловкими дельцами. Они служили только на этом складе, заказчиков не видели, груз оставляли по частям в разных точках города, о которых никогда не знали заранее ранним утром курьеры из беспризорников доставляли карту с помеченным крестом пунктом.
«Какая-то странная секретность для тех, кто ворует животных. Пусть даже и священных. И для чего их столько?» размышляла Норма, но задавать эти вопросы бандитам смысла не было.
Отобрав у контрабандистов последнюю карту, похожий на объевшуюся цаплю полицмейстер вручил ее Лесу и Диане, велев отправляться на место и все там разнюхать.
В учебном корпусе, где прошла почти вся их жизнь, эти двое составляли прекрасный тандем Малахит и Яшма, охотник и боец. Их-то не гоняли по двадцать кругов гусиным шагом вокруг здания корпуса, как Норму с Илаем, уродившихся с талантами дознавателя и координатора. Лес протянул Диане руку в толстой сокольничьей перчатке и поддал Фундуку пятками по мохнатым бокам. Напружинив задние лапы, кошкан скачками понесся прочь.
Есть тебе что спросить у них? снизошел до Нормы офицер. Ну там, что вы обычно спрашиваете.
Норма стиснула в кармане мундира лист опросника. Какая глупость! И она подумала, что с первого дня сможет сделать что-то потрясающее, что-то новое? Что-то, что на самом деле облегчит работу сыскному управлению?
Ну, нет так нет, не стал дожидаться ответа офицер и махнул своим: В телегу и до острога их! На каторгу пойдут как миленькие.
Как на каторгу?! вскинулся один, на чьем лице все еще сочилась кровью разбухшая царапина. Как так на каторгу, господа хорошие! Да за что, за какие грехи? Мы ж простые рабочие, нанимались через приказчика к купчине, ящики таскать да грузы торговые по городу развозить! Почто нам было знать, что это незаконно?
В груди дернуло, а в голове разом прояснилось, будто шальной ветер подхватил кисейную занавеску, плеснув в сумрак чистым светом. Так уже бывало раньше, бывало и сегодня, но чувство истины вернулось с новой силой.
Он говорит правду, тихо произнесла Норма. Но когда никто не отреагировал, откашлялась и повторила громче: Этот человек не врет, он не знал, что груз контрабандный! Скажи мне, где тот приказчик, что вас нанял, обратилась она к притихшему мужику.
Неведомо мне, буркнул тот, вжав голову в плечи, обтянутые плешивым полушубком. Он в доках обретался, сцапывал по одному тех, кто работенку подыскивал. Больше мы его не видывали.
Остальные горе-контрабандисты согласно закивали.
Снова правда, подтвердила Норма, почувствовав внутри новое колыхание светлой завесы. Господин полицейский, их вряд ли можно считать виновными.
Но чуда не произошло. Сыскной дернул щетинистым подбородком:
Преступление есть преступление. Знали они не знали, закону разницы никакой.
Но как же
Тебе бы «Уложение об ответственности» подучить, девочка.
Через минуту Норма беспомощно наблюдала, как мужиков со связанными руками по одному выводили из разгромленного склада и сажали в казенную телегу, запряженную парой меринов.
И так-то ей предстоит служить на благо людей и во славу серафимов?
Что, снова глаза на мокром месте? Илай подошел неслышно, повторно подгибая лязгающие по полу когти.
Я не плачу, сердито отозвалась Норма и поправила манжеты.
И правда, покладисто согласился брат-Янтарь. Мне показалось.
Я просто не могу понять.
Мы поймем, пообещал он. А сначала помоги мне разобраться еще с кое-чем, пока мы еще здесь. Полицмейстер сказал, у нас еще несколько минут.
Илай потянул ее за обшлаг и повел, как многие годы до этого водил за собой за руку, крались ли они ночью на кухню или брели отрабатывать очередную провинность перед наставниками. Брат, пусть никто из геммов не связан меж собой родной кровью, был ее путеводной звездой.
Смотри, объявил Илай, присаживаясь на корточки у одного из ящиков. Тут буквы выжжены: «Аd. Аy», будто кто название Адашая сократил, а ниже еще значок вроде треугольника, три черточки.
Норма наклонилась и увидела, на что он указывал.
А вот на этом, Илай заломил треуголку на затылок и по-крабьи переместился вбок, подметая черным шерстяным плащом грязный пол, те же буквы, но уже круг, разделенный на сектора. Содержимое одинаковое. Что скажешь?
Норма убрала за ухо выбившиеся из косы пряди и пожевала нижнюю губу.
Возможно, это вместо цифр, ну, для неграмотных. Помнишь, нам говорили, что читать и считать может только каждый седьмой мирянин? Не считая благородных. А те бедолаги, которые попались нам здесь, точно были не из ученых или дворян.
Бедолаги? вскинул брови Илай. Брови у брата были знатные на два тона темнее пшеничных волос, широкие и разговорчивые, под стать хозяину. Ты слишком мягкосердечна.
Я слишком хорошо вижу людей.
Они оказали сопротивление, напомнил он.
Кто угодно обделался бы, напрыгни на него Фундук когтями вперед, фыркнула Норма, и стал бы защищаться.
Илай расхохотался, запрокинув голову. Спорить с ним совершенно невозможно, даже если он нес несусветную чушь. Легкий человек, он летел по жизни золотистым перышком.
Наконец их окликнули и позвали наружу. Пора было ехать в управление.
Норма чувствовала, как они оказываются все дальше и дальше от учебного корпуса, который был единственным домом, что она знала. Теперь это место выплюнуло их в мир, ведь без геммов в нем никак. И Норма была готова, она готовилась к этому дню всю свою жизнь, но мурашки кололи, будто с нее спустили шкуру, а новая розовая кожица была еще слишком тонкой. Чтобы хоть немного успокоиться, она расправила на коленях ткань новой синей униформы.
Полицмейстер при ближайшем рассмотрении показался приятным человеком. Вежливо расспрашивал про житье-бытье, про учебу в корпусе, про науки, которые осваивали геммы. Особенно заинтересовался он логикой, постулатами которой наставники призывали руководствоваться в расследованиях.
Ишь как! удивлялся он. А нас учили полагаться на глаза и нюх; пока думаешь, вся шушера разбежится и по гнилым углам попрячется, что не выкуришь.
Органы чувств мирян могут врать, Ваше Превосходительство. Норма опустила взгляд на сцепленные на коленях руки. Ей казалось невежливым так прямо говорить о несовершенстве собеседника, но и уйти от ответа она не могла.
Но полицмейстер, кажется, не обиделся, только фыркнул, огладив двумя пальцами усы, и откинулся на сиденье:
Тогда посмотрим на нее на вашу логику. И зови меня Петром Архипычем. У меня таких, как ты, три дочки. И ты тоже зови, повернулся он к Илаю, и тот белозубо оскалился.
Сыскное управление оказалось угрюмого вида каменным зданием в два этажа с белеными карнизами и двускатным жестяным козырьком над крыльцом с потертыми ступенями.
«Вот он какой, наш новый дом», подумалось Норме.
Едва они сошли с конки, к крыльцу, фырча, подскочил Фундук и тряхнул лопатками, едва не сбросив обоих седоков. Лес и Диана приземлились на брусчатку отработанным и полным грации движением.
Господин полицмейстер, позвольте доложить, рявкнул во всю силу своих молодецких легких Лес.
Позже, махнул ладонью Петр Архипыч. Сперва сведи зверюгу на конюшню. Там на втором ярусе ему уж теплый лежак приготовлен.
Лес прищелкнул несуществующими каблуками: в отличие от остальных кадетов, которым достались в обмундирование тяжелые ботфорты с квадратными носами, его сапоги больше напоминали охотничьи, чтобы легче было прыгать, а икры до самых коленей были обмотаны мягкими бинтами наподобие солдатских портянок. Затем он свистнул Дуку, и вместе они потрусили за здание.
Петр Архипыч провел остальных внутрь и сразу на второй этаж. Там он хозяйским жестом обвел коридор с двумя дверьми.
Тут, значит, будет девичья комната, а тут спальня юношей. К порядку, знаю, вы приучены, так что обживайтесь, как сможете.
Сунув носы в «девичью», Норма и Диана увидели белостенную горницу с крошечным зарешеченным окном, бывшую некогда то ли допросной, то ли оружейной. По углам жались две кровати, в ногах у которых стояло по окованному сундучку в локоть высотой и два в длину. У двери висело настоящее мутноватое зеркало в темных пятнышках.
Тут, конечно, не дворец начал Петр Архипыч.
Чур, моя! объявила Диана, с разбегу плюхаясь животом на правую кровать. Та протестующе заскрипела.
Норма тоже вошла, неверяще крутя головой по сторонам. Какая большая комната! И дверь запирается! И жить они будут только вдвоем! Будто они наяву попали в Пресветлый Деим.
«Вот только что мне хранить в сундучке?» задумалась Норма, но ее отвлекло деликатное покашливание полицмейстера:
Еще дальше по коридору общая комната. Там можете чай пить, мы вам самовар отрядили. Справитесь? Вот и славно. В котельной для готовки печка есть, а мыться можно в бане на соседней улице. Нужник снаружи устроен, уж не обессудьте. Тебе, пострел желтоглазый, форма оставлена на постели. Нашел?
Так точно! радостно отозвался из коридора брат.
Вот и славно, потер, видать, озябшие ладони Петр Архипыч. Теперь пожалуйте в главное свое рабочее место мой кабинет. Там будете получать распоряжения и отчитываться мне лично.
Диана, беспечно качавшая в воздухе тяжеленными и облепленными грязью ботфортами, вскочила на ноги, стряхивая комья на выметенный дощатый пол.
Тогда пойдемте отчитываться, предложила она, сверкнув круглыми окулярами.
Диана никогда не трепетала перед старшими, кем бы они ни были. Норме даже казалось, явись перед ней сам Диамант, сестра ни капли бы не смутилась. А все потому, что все носились с ней как с писаной торбой еще бы, за все поколения геммов им удалось воспитать едва ли не первый удачный Малахит. Даже жестокой души наставник по атлетике сдувал с младшей сестры пылинки и всем ставил в пример. По счастью, заносчивой Диана не стала, иначе выносить ее совершенство было бы невыносимо.
Нет, Норма не завидовала, просто она-то хорошо знала, с каким трудом ей, простому Лазуриту, дается каждый шаг вперед, и чем дальше, тем тяжелее будут эти шаги. Норме все доставалось не исключительностью таланта, а только кровью, потом и бессонными ночами.
Ладонями она расправила неряшливые складки на простыне.
Со стороны юношеской спальни как раз донесся радостный голос догнавшего остальных Леса:
Уо-о-о, каковы хоромы!!! Вот теперь-то заживем!
В кабинете Петра Архипыча было не в пример теснее, чем в отведенных им комнатах, в каждом углу стояло по забитому какими-то бумагами шкафу, у стен горбились обтянутые дурацкими цветастыми тканями диванчики, а стол, покрытый зеленым сукном, перегораживал подход к окну. Полицмейстер бочком пробрался за него и приглашающим жестом велел им говорить.
Диана подбоченилась и выдала:
И ничего мы не нашли. Место, как и было сказано, каждый раз новое, да еще и людное. Там одних свежих троп протоптано за сегодня с три сотни, как человеческих, так и нет. Обнаружены следы и помет шестидесяти лошадей, двадцать четыре из которых мерины, три мула, четыре осла
Полицмейстер кашлянул.
и один кошкан помимо нашего, самец, пометил дом до самого окна, спокойно продолжила Диана, не уловив намека. Илай тихо хмыкнул, представив реакцию Фундука на метку конкурента. Однако ни единого шлейфа ни хладнокровных, ни даже земноводных существ. Человек, который должен был забрать груз сегодня, тоже должен был как следует провонять ящерицами, так что на месте его не было.
Скорей всего, подельники следили за складом и им известно, что груз конфискован, деловито добавил Лес, поправляя темно-русые вихры надо лбом. Мы осмотрели также все соседние переулки, за нами слежки не было.
Курьеры могли быть такими же временными, как и грузчики на складе, и не знать всего плана, не удержалась Норма.
Илай мысленно застонал. Если сестра сейчас возьмется защищать тех бродяг, их точно вернут в учебку, как порченый товар. Но полицмейстер только махнул рукой:
В рапорте все распиши, что узнала, ты же девица грамотная? Норма вспыхнула, но кивнула и снова принялась теребить кончик косы. Вот. А дальше пусть в суде разбирают, не наша юрис дикция. Да, юрисдикция не наша это судить, кто виноват, а кто нет. Наше, ребятки, дело все сыскать, собрать, всех переловить да черту подвести. Вот здесь мы ее и подведем.
Илай покосился на остальных кадетов, но никто не пошевелился, не произнес ни слова. Что бы это значило подведем черту? Так они справились или нет?
Дело закрыто, распознав их замешательство, пояснил полицмейстер. Этих под суд, а заведутся новые и их поймаем, если осмелятся после такого дела свои проворачивать. Говорите, видали все у склада? И хорошо, бояться будут! А сейчас вольно.
В ответ на знакомый приказ мышцы непроизвольно дернулись в новой попытке вытянуться перед расслаблением, и все четверо машинально развернулись на пятках.
А, все ж таки забыл, окликнул их Петр Архипыч. Вот, жалованье ваше. Все ж для зеленых кадетов не так вы и плохи, милостиво добавил он, выкладывая на зеленое сукно стола четыре одинаково брякнувших металлом мешочка.
Они никогда прежде не держали в руках денег. Деньги, говорили им, причина многих зол, а также основной мотив трех четвертей мирских преступлений. Последнюю четверть составляли преступления страсти, представление о которой также было весьма смутным. Но в учебном корпусе при монастыре им не было нужды сталкиваться с «гнусным металлом», а тут он свалился им на головы нежданным богатством. И как им распоряжаться, было совершенно непонятно. Норма предлагала не тратить монеты по тридцать серебряных и пятнадцать медяшек вовсе, но, кроме пустого самовара, ничто не сулило кадетам ужина, а последний раз они ели еще на рассвете. Животы вразнобой подвывали, словно устроив концерт духового оркестра.