Тогда общим советом было решено отправиться на поиски пищи, а вести отряд поручили Диане только ее безупречный нос мог привести их к лучшей еде в околотке.
Пиффа севафимов! пробормотал Лес с набитым ртом, прикрывая красные глаза. Фтоб я фдох.
Спустя полчаса они уже сидели за выскобленным столом в трактире «Поющий осел» и им уже принесли на трех подносах больше еды, чем они когда-либо видели за раз. Первым делом каждый сунул по куску хлеба в каждый карман мундира, а Илай по два.
Чего там только не было: и пироги с грибами, луком и красной рыбой, и кабанятина на кости, и цыпленок, запеченный прямо в цельной тыкве с крупными зубчиками чеснока и заботливо укрытый слоем плавленого козьего сыра, и множество прочей снеди. Ели ли они раньше печеную тыкву, пироги или мясо? Еще бы! Но кухонные служители и чернавки ни разу не приближались к тому сочному совершенству, что взрывалось теперь на языке и требовало срочно запить пряной шипучей медовухой, а после снова заесть, и снова Илай быстро потерял счет тем глоткам.
Но не все позволили себе просто радоваться первому дню службы:
Три пятых доли всех мирских преступлений совершается в подпитии! пробурчала Норма, отставляя кружку.
А мы и не в подпитии, ухмыльнулся Лес, легонько ткнув ее пальцем в лоб. Руки у него были тоже перебинтованы ради сохранности суставов. Вы, молодняк, только исследуете мир, что был скрыт от вас высокими монастырскими стенами
Что, снова расскажешь про тот случай с забродившим молоком? миролюбиво похлопал его по плечу Илай. Ненамного больше нашего ты видел.
Ты просто не знаешь, как сложно доить самку степного кошкана! Ладно, я хоть выезжал за те стены, хмыкнул Лестер, но выделываться прекратил. Норма, ну не будь ты такой Нормой. Выпей со всеми!
Диана, вместо того чтобы поддержать или поставить братьев на место, допила из оловянной кружки, грохнула ее о стол, гулко рыгнула и постучала себя кулаком в грудь.
Слишком много пузырь ков, заявила она.
Норма подняла надкушенный пирожок, как наставник указку, явно собираясь изречь очередной факт из своей любимой статистики, но тут их внимание привлек шум у стойки, за которой трактирщик переставлял с места на место кружки и обмахивал все вокруг сальной тряпкой. Кадеты обернулись.
Да мне бы только кружечку чего для сугреву! подвывал ужасно оборванный, почти голый для зимнего дня тощий мужчина. Кружечку одну, мил человек!
Какой я тебе мил человек, погань, цедил сквозь зубы трактирщик, чтобы не услышал никто из посетителей. Но только слух гемма обойти не так просто, даже в переполненном заведении. Стоит только сосредоточиться и Проваливай, покуда взашей не выперли. Здесь только приличные люди обретаются, не еретики клейменые.
Илай навострил уши. Им, разумеется, рассказывали и про еретиков. Если кто из мирян, не мистериков даже, хулил серафимов и Диаманта, на таком мигом же ставили метку, и более никто не подавал им ни руки, ни куска хлеба. И вот, смотрите-ка, только они за порог учебки как вот он! Живой еретик!
Все четверо развернулись, чтобы ничего не упустить. А ну как понадобится помощь?
Тут к стойке приблизился молодой мужчина, одетый, напротив, даже слишком хорошо для полутемного трактира. Подбитый мехом бордовый бархатный плащ и облегающие сапоги из лосиной кожи выдавали в нем дворянина.
И долго мне еще ждать? Мой кувшин уже пуст, а твои девки нерасторопны, протянул тот слегка заплетающимся языком. Плесни мне еще вина.
Сей момент, залебезил трактирщик, перехватывая кубок из длинных белых пальцев. А ты проваливай! шикнул он уже бродяге-еретику.
Но стоило тому налить вино из кувшина в кубок, как еретик ловко перегнулся через стойку, продемонстрировав почти кошачью гибкость, выхватил его из рук трактирщика и в один миг опрокинул себе в глотку.
Холеный в плаще взревел туром и схватил бродягу за залитый вином истрепанный ворот.
Ах ты! сплюнул он и без лишних слов поволок безумно захохотавшего старика к дверям трактира.
Илай первым вскочил на ноги:
Убийство!
Они вчетвером бросились на крыльцо, а следом за ними и трактирщик, вопя о неоплаченном ужине.
Снаружи старый бродяга стоял перед разъяренным дворянином на коленях в снегу и все так же смеялся, распахнув на тощей груди драную рубаху:
Клеймить меня, говоришь?! Да, на мне уж клейма ставить негде, а жрать-то хочется!
Норма сипло втянула воздух, Лес грязно выругался, как умели только степняки, и даже Диана как-то сжалась. Илай глубоким вздохом подавил приступ тошноты, толкнувшийся в горло.
Когда им говорили о «метках» еретиков, Илай представлял их как какой-то рисунок на заметном участке тела, который ясно говорил «не иметь дел с этим недостойным», а на деле же Вся кожа старика была испещрена следами тавра в форме распахнутого глаза. Бродяга был покрыт шрамами от ожогов, и каждый его дряблый мускул будто слепо таращился во всех направлениях разом. Глаза смотрели со впалой груди, морщинистого живота, покрытого клочковатой растительностью кадыка. На нем не было живого места.
Ну и грязь, пробормотал богатый господин, а затем, не произнеся больше ни слова, не сделав ни единого лишнего движения, выхватил из ножен на поясе блеснувшую в свете факелов шпагу и пырнул ей бродягу в горло.
Лезвие вошло в плоть тихо, но вышло со звучным хлюпаньем, испачканное кровью. Дворянин широким дуговым взмахом стряхнул с клинка капли и спрятал его в ножны. А затем глянул через плечо на замерших на крыльце юнцов в форме и присмиревшего трактирщика:
Чего уставились?
Кххх Мы из сыскного управления, поднял указательный палец Илай. Он не мог придумать ничего лучше, как и не мог отвести взгляда от старика, выбулькивающего кровавые потоки изо рта и раны на шее одновременно, будто ранее украденное вино. Того начали бить предсмертные судороги.
И? задрал подбородок дворянин. Этот еретик напал на меня, я защищался. Все вы тому свидетели.
Сказав это, он развернулся и нетрезвой походкой направился прочь, туда, где его наверняка ждал экипаж или слуга.
Т-ты-ы, скуда! рыкнул Лес, явно намереваясь в два прыжка догнать убийцу и вырвать тому пару конечностей.
Стой! повисли на нем одновременно Илай и Норма.
Пустите! Чего ты всех защищаешь?! Каждую мразь, напустился Лес отчего-то на одну Норму.
Лестер! предупреждающе рявкнул Илай. Но Норма ответила за себя сама:
Сейчас я защищаю только тебя, болван. Ты едва не нарушил Устав, напав на дворянина!
Лес дернул широкими плечами, но рваться в погоню больше не стал.
Диана тем временем присела на корточки у замершего в утоптанном снегу тела. Она сдвинула свою форменную треуголку на затылок и приложила два пальца к окровавленной шее.
Мертв. Рассечена сонная артерия, и
Старик снова дернулся и булькнул. Диана нахмурилась.
Свят, свят! завизжал трактирщик, замахав сальным полотенцем. Святы серафимы, заступники мирские! И бросился обратно в укрытие.
Из посеревшего рта бродяги вырвался сип вперемешку с кровавым фонтанчиком, затем его конечности беспорядочно задергались, будто он отплясывал какой-то омерзительный танец или в него вселился низший демон.
Лес скакнул вперед и оттащил Диану подальше, загородив ее грудью, но та высунула любопытный нос у него из-под локтя.
«Его добить бы», пронеслось в голове у Илая при взгляде на пляску неестественно выгибающихся рук и ног еретика.
Внезапно агония прекратилась. Всхрапнув, как больной глубочайшим гнойным насморком, старик сел, сплюнул на сторону и рассеянно почесал черную от крови грудь под разорванной рубахой.
Оби-идели, опять оби-и-идели дедушку, и внезапно посмотрел на них. А вы, детишки, чего таращитесь? Ну-ка, кыш по теплым норкам! И махнул на них шишковатой рукой.
Следующим, что Илай увидел, было крыльцо сыскного управления в быстро сгущающейся тьме и бешено раскачивающийся масляный фонарь под жестяным двускатным козырьком.
Сестры еле стояли на ногах, поддерживая друг друга за талию. Лес привалился к углу здания и тривиально блевал. Илай был близок к тому же его мутило, как после спуска с холма внутри винной бочки.
Отдышавшись, Лес заявил:
Будем считать, мы выпили слишком много для первого раза.
Норма застонала.
А еще совсем не заплатили, добавила Диана масла в огонь и плюхнулась на крыльцо.
Впрочем, это был не худший из первых рабочих дней в империи. Уж можете мне поверить.
Утро ознаменовалось убийственной головной болью от выпитого накануне и явлением Михаэля народу. То и другое в совокупности чуть не сожгло Илая стыдом до головешки.
Но Михаэль, разбудивший геммов громовым стуком в дверь, вовсе не казался разозленным.
Три минуты на подъем, объявил он и, взметнув плащом, пошел стучаться к девушкам.
Ровно через три минуты, более-менее одетые и умытые а Норма с Дианой даже кое-как причесанные, все четверо вышли в общую комнату, где застали удивительное зрелище.
Скинув плащ и камзол, оставшись лишь в вышитом жилете и рубахе с закатанными рукавами, Михаэль растапливал самовар сапогом. Лицо у него раскраснелось, темно-рыжие волосы, собранные бархатной лентой в хвост, свесились на плечо. Диана издала полузадушенный писк. На памяти Илая она отчего-то всегда издавала странные звуки в присутствии Михаэля.
Учитесь, пока я жив, хохотнул Михаэль. Ну, что смотрите как на диковину? Я ведь не всегда был придворным, случалось и мир повидать
Угли зашипели. Вскоре на столе возник батальон разномастных чашек с блюдцами и связка соленых кренделей. Из медного крана полился кипяток.
Лихо вы взрослую жизнь начали, весело журил куратор болезных геммов, и дело сходу закрыли, и в кабаке гульнули
Настроение у Михаэля было самое лучезарное, и как бы Илаю ни не хотелось его портить, он не мог не уточнить:
Мы только не поняли, как так дело считается закрытым, если мы не поймали никого толком, ничего не выяснили. Разве так и нужно?
Во-первых, Михаэль поднял чашечку, элегантно оттопырив мизинец, украшенный тяжелым перстнем, задача была какая? Правильно, предотвратить дипломатический кризис. Вы с ней справились. Контрабандисты были и будут, это такое же неистребимое зло, как клопы. Кстати, как здесь обстановка с клопами? вдруг спросил он. Если будут одолевать, проще выкинуть тюфяк, запомните. Так вот, контрабандисты Михаэль снова отхлебнул чай и блаженно покачал головой, будто не пил каждый день изысканные вина во дворце. Я просто не позволю тратить ваше время на такую банальщину. Не на то вас благословили святые серафимы, не для того вас пестовали целое десятилетие лучшие учителя. Поэтому не каждое дело нуждается в разрешении вашими силами. Я понятно изъясняюсь? Глаза куратора сверкнули золотым льдом. Если ваше непосредственное начальство об этом забудет, я или Рахель ему напомним.
Все послушно закивали, опустив глаза в щербатые чашки. Когда говорят старшие, спорить нельзя. Тем более если говорит Сияющий. Даже Илай не мог позволить себе подобной дерзости. Даже несмотря на особое расположение и обещание протекции. Зато он мог поочередно коснуться разумов остальных не мыслью даже, а легким успокаивающим звуком. Просто чтобы поддержать.
Им всем было непросто. Норме приноровиться к новым правилам, в которых она по-прежнему была бы блестящей ученицей, Лесу вписаться в ограничения его силы и вспыльчивости, а Диане Что ж, младшей всегда было сложнее всех в этом мире.
Убедившись в их покорности, Михаэль продолжил:
Вот и славно. Во-вторых, каким бы ущербным ни был имперский сыск, у вас нет выбора, кроме как подчиняться его ущербным правилам Куратор лукаво поднял уголок рта: До поры до времени. Вы еще покажете себя, а там и повоюем. Это ясно?
Кристально! неожиданно для самого себя воскликнул Илай, вскакивая. Слова куратора вселили в него надежду. Все временно, и это тоже.
И потом, бросил лениво Михаэль, поднимаясь из-за стола и распуская прежде закатанные рукава. Он явно считал встречу с подопечными оконченной. Дались вам эти дохлые рептилии. Допивайте чай и отправляйтесь к Петру Архипычу. Там вас ждет задачка попикантнее. И даже с дымком.
Спустя час четверо покинули здание сыскного управления, вооруженные адресом и новым заданием. Пришлось брать служебную конку на троих, а править ею взялся Илай. И как бы ему ни хотелось снова взлететь на уровень крыш, пронестись по гребням и скатам, повиснуть на карнизах и перемахивать переулки под восхищенное оханье мирян, но Лес скакал верхом на Фундуке, которому требовалось разминать свои лапищи каждый день. Фундук, в свою очередь, не любил носить двоих ездоков, а потому обеих девчонок нужно было везти на место преступления на конке. Вот и выходило, что возницей стал сам Илай.
Казенные лошади тянули повозку без восторга, грустно меся снег копытами, но вожжей слушались, так что даже не слишком опытный в этом деле Илай не чувствовал себя идиотом и мог смотреть по сторонам.
Квартал присутственных мест сменился торговыми рядами, где купцы оборудовали крытые лавки и торговали всякой всячиной с лотков. Дым уличных жаровен колыхал зачумленный вчерашней выпивкой желудок, а вопли зазывал звенели прямо в черепе, но любопытства все равно было не унять. Бабы в пестрых платках сновали чуть ли не под конскими ногами, удерживая на весу плетеные корзины, попрошайки подвывали скорбным хором; где-то наверняка сновало и ворье, но на то оно и ворье, чтобы оставаться незаметным как можно дольше.
За торгом показалась площадь с молчащим по зиме фонтаном и церковь. Не главный собор, но все ж таки прекрасная Святая Битва с устремленными в небо шпилями и стрельчатыми окнами, глядящими на мир тремя дюжинами витражей, что изображали серафимов и их великую битву с демонами за мирян. И пусть серафимам пришлось отступить в Деим, однажды они услышат зов верующих в них душ и вернутся, чтобы свергнуть демонов, заполонивших землю, окончательно. Нужно лишь верить, молиться и творить добро. Илай привычным жестом сложил ладони крыльями на груди, но лошади жест не оценили, строптиво всхрапнув и задергав головами. Пришлось понукать их снова.
Далее пошли лавки подороже с тканями, со специями, с резнокаменными поделками. После книжных лавок Школярского округа с их неистребимым тонким ароматом выделанной кожи и пергамента здания резко скакнули вверх, отрастив по третьему этажу и колоннаде министерство учения, будто мантию, швырнуло на улицу величественную тень, банки засияли позолотой букв на фасадах и высоких окнах Они въехали в Гагарский округ. Народец тоже пошел иной: пешком ходили уж только слуги, и то принаряженные, во всем чистом, никто не горланил и не клянчил, а экипажи выстраивались ровными линиями, не цепляясь оглоблями и колесами.
Наконец начались дома, принадлежащие благородным семьям. Илай сверился с бумагой, выписанной неожиданно бисерным почерком полицмейстера, и направил конку к воротам, где уже их поджидал Лес. Поганец где-то раздобыл яблоко и с хрустом его уничтожал. Фундук тоже выглядел сытым, судя по языку, обмахивавшему его морду до самых глаз.
Какие вы медленные, фыркнул Лес, хуже улиток. Мы успели обскакать весь квартал вдоль и поперек, а после еще пришлось вас дожидаться!
Пощади, сверхчеловек, в притворном ужасе отозвался Илай. Нет, ты серьезно сравниваешь?
Из вас двоих у Дука мозгов явно побольше. Да, мой хороший? Да, мурлыка? Диана набросилась на кошкана, и тот разрешил почесать себе под массивным подбородком. Сам он на проявления нежности был скуп, как и полагается настоящему степняку, но любить себя дозволял.