Для этого принцесса должна верить, что мы на ее стороне, произнесла Диона. Слышала, что она ну, довольно капризная.
Ты даже не представляешь насколько. Но хотя бы за спасение своей жизни она будет обязана выслушать меня.
Надави на нее своим авторитетом. Она-то лишь принцесса, а ты король.
Вот поэтому мне и нужны вы, с ядовитой улыбкой сказал Гилберт. В Лэндтирсе ходили легенды о кэргорских рыцарях. Я хочу, чтобы она знала, что вы принесли клятву мне.
Энцелад подумал, что такое может сработать, если только Сонал не посчитает это преступлением. Лэндтирсцы славились своей верностью клятвам: если клятва была произнесена, они следовали ей до последнего вздоха. Очень часто слуги после смерти господ не уходили к другим, пока не получали на это разрешение от родственников покойного.
Кэргорцы тоже чтили клятвы, но на ином уровне, и у них не существовало закона, запрещавшего одному рыцарю перейти на службу к другому господину. У Энцелада с Дионой все было довольно просто и печально: королевский род, которому поколениями служила семья Эрнандес, оборвался во время Вторжения. Сами близнецы потеряли друг друга при Переходе и почти пять лет потратили на поиски в этом незнакомом, диком и опасном мире, который всеми силами пытался уничтожить их.
Они могли предложить свою службу любому, кто был достаточно умен, чтобы оценить их по достоинству, но Энцелад до сих пор в полной мере не понимал, почему тогда они принесли клятву Гилберту. Тогда король еще был слишком юн, чтобы осознавать, какую ответственность возлагает подобная клятва на обе стороны, а Энцелад растерян, чтобы подумать дважды. Хотя Диона практически сразу сказала, что Гилберт был один и нуждался в поддержке, а раз уж они могут ее оказать, то почему бы не сделать этого? Они были воспитаны сражаться, следовать долгу и помогать тем, кто в этом нуждался. Диона твердо решила принести клятву Гилберту, а Энцелад был готов на что угодно, лишь бы не расставаться с сестрой. И за почти двести лет ни разу не пожалел.
Однако принцесса Сонал могла довольно остро отреагировать на такой расклад событий. В подобных случаях лэндтирсцы говорили, что рыцари нарушили свою клятву, навсегда связавшую их с кем-то другим, и в наказание должны умереть.
В общем, со вздохом произнесла Диона, расклад не самый удачный. Чудесно. Это именно то, чего нам не хватало. А Сонал так и будет здесь жить?
Куда ты предлагаешь ее переселить? удивился Гилберт.
Куда угодно.
Вот уж нет. Если принцесса пожелает, я найду ей безопасное место, где она будет чувствовать себя комфортно, но если ее устраивает мой особняк, она останется.
Диона процедила ругательство сквозь зубы:
Она же нас даже за людей не считает!
Это было ошибочное утверждение, ведь к верным рыцарям в Лэндтирсе относились очень хорошо. Впрочем, в словах Дионы присутствовала и доля здравого смысла: если Сонал посчитает их клятвопреступниками, они перестанут быть для нее людьми. Энцелад слышал достаточно про представителей рода Арраны и понимал, что принцесса вполне может отреагировать именно так.
Я объясню принцессе, что любая попытка оскорбить моих людей будет воспринята мной как личное оскорбление.
Лучше бы мы допрашивали Кемену, как бы невзначай пробормотала Диона.
На это Гилберт ничего не сказал и, проверив, что на подносе все расположено именно так, как ему нужно, кивком головы указал на дверь.
Энцелад молча пропустил короля вперед и, одарив сестру предупреждающим взглядом, направился следом. Диона могла возмущаться хоть целую вечность, что уж лучше она самостоятельно продырявит себе руку демоническим рогом, чем будет знакомиться с капризной принцессой, однако все равно сделает то, что прикажут.
Принцесса встретила их не самым дружелюбным способом, швырнув в голову Гилберта подушку, которую Энцелад вовремя перехватил. Выглядела Сонал гораздо лучше, чем рыцарь представлял: светлые волосы, которыми отличался род Арраны, уже сияли золотом, светло-голубые глаза прояснились, а гематомы и следы от многочисленных ранений поблекли.
Принцесса молча смотрела на них и тянулась рукой ко второй подушке, когда дальняя дверь открылась и из ванной комнаты вышла Шерая. Даже не взглянув на Сонал, она холодно произнесла:
Опустите подушку.
Девушка очень медленно вернула подушку на кровать и неожиданно резко спросила Гилберта:
Кто с вами?
Мои рыцари, с улыбкой, тщательно прятавшей волнение, ответил король. Не беспокойтесь, они не причинят вам вреда. Вы голодны? Мой повар отлично готовит, уверен, вам понравится.
Ваша служанка отказывалась говорить мне, где я! все тем же резким тоном продолжила принцесса, встав с постели и расправив плечи.
Шерая не служанка, и я попросил ее молчать, так как хотел сам обо всем рассказать. Вы позволите?
Сонал прищурилась, оглядывая его, и спустя несколько секунд кивнула. Гилберт поставил поднос на круглый стол у балкона и аккуратно выдвинул стул.
Пожалуйста, присядьте, Ваше Величество. То, что я вам скажу, может сильно шокировать вас.
Не указывайте мне, что делать. Я в состоянии сама принять решение.
Энцелад заметил, как Шерая подняла глаза к потолку и качнула головой.
Я пойду, произнесла маг, обращаясь к Гилберту, но принцесса повернулась к Шерае с таким видом, будто отчитывались перед ней. Марселин принесет нужные отвары через час.
Будь осторожна и не задерживайся. Рыцари ждут тебя внизу.
Сонал взглядом проводила Шераю за дверь, проследила, как Энцелад и Диона без лишних слов встали по обе стороны от выхода, и наконец посмотрела на поднос, принесенный Гилбертом.
Я жду вашего ответа.
А я жду, когда вы сядете. У меня полно дел, но, поверьте, я готов пожертвовать ими и подождать, пока вы поймете, кто здесь хозяин.
Почему здесь вы? спросила Сонал, медленно опустив ладони на спинку стула напротив того, который Гилберт услужливо выдвинул для нее.
Ожидали кого-то другого?
Фортинбраса. Я видела его. Он обещал, что поможет.
Как и всякий раз, когда кто-то упоминал это имя, уголок рта Гилберта нервно дернулся, и он сжал кулаки до громкого хруста.
Здесь я, Ваше Высочество, обманчиво спокойным и миролюбивым тоном произнес Гилберт. Я, а не Предатель.
Сонал оторопело моргнула.
Предатель? Нет, вы не понимаете Он обещал, и он
Предатель, услужливо подсказал Гилберт. Давайте я кое-что объясню, Ваше Высочество. Этот мир отличается от того, что вы помните. Вторжение в Сигрид произошло двести лет назад, и тогда многие совершили Переход сюда, во Второй мир. Вы разве не заметили, что мне почти двадцать?
Принцесса посмотрела на него как на умалишенного и упала на стул, ударившись локтем о поверхность стола. Гилберт мгновенно сел рядом и, аккуратно взяв ладони Сонал в свои, тихо, но уверенно продолжил:
Все не так, как вы помните, Ваше Высочество. И я уверяю вас, что того Третьего сальватора больше нет. Он сгинул в Сигриде.
Энцелад был уверен, что Гилберт заготовил четко структурированную речь и отрепетировал ее трижды. Однако любое упоминание Предателя, даже намек на него, выбивал короля из колеи куда сильнее, чем хаотичные нападения демонов или многочисленные проблемы, сваливавшиеся на их головы. Гилберт мог вынести любую угрозу, неразрешимую задачу, скверное празднество и даже продолжительную беседу с принцем Джулианом, но только не упоминание Предателя. Что угодно, только не это.
Энцелад ждал взрыва.
Не понимаю пробормотала Сонал, прижав руки к груди. Я видела его, слышите? Видела. Он был там, спас, обещал помочь
Должно быть, вы еще не окрепли достаточно и ваш разум находится в смятении, но
Уйдите, решительно произнесла девушка, выдернув свои ладони из рук Гилберта, и подскочила на ноги. Убирайтесь!
Гилберт медленно поднялся и жестом остановил Диону, которая уже сделала шаг к нему.
Ваше Высочество, я бы никогда не стал лгать вам.
Прочь отсюда! завизжала Сонал, замахав на него руками. Убирайтесь! Вон! Оставьте меня в покое!
Разумеется, Ваше Высочество. Позавтракайте, отдохните, подумайте над тем, что я сказал. Я пришлю Уннер, служанку, она поможет вам
Ничего мне не надо! Убирайтесь, пока я не убила вас!
Быстрее, чем Гилберт успел среагировать, Энцелад оказался рядом и завел короля себе за спину. Принцесса мгновенно растеряла весь пыл и испуганно смотрела на него снизу верх в сравнении с ней рыцарь казался настоящим великаном. Плечи Сонал начали подрагивать, но взгляда она не отводила.
Энцелад, будь добр, не пугай ее, произнес Гилберт. Ее Высочество не в себе, разве не видишь? Мы должны дать ей отдохнуть.
Не сводя с принцессы пристального взгляда, рыцарь сделал шаг назад.
Пожалуйста, позавтракайте, улыбаясь, сказал Гилберт. Я был бы очень рад, если бы у вас хватило сил для следующего разговора, во время которого я предельно ясно объясню, где вы и в каком положении находитесь.
Даже не обратив внимания на поникшие плечи Сонал, великан развернулся и вышел из комнаты. Прежде чем отправиться следом, Энцелад еще раз посмотрел на принцессу, которую бросало из крайности в крайность. Она напоминала зашуганного зверька, но ровно в тот момент, когда рыцарь закрыл дверь, бросилась вперед, забарабанила по дереву и закричала:
Вы не можете запереть меня здесь! Он сказал, что поможет, слышите?!
Идем, сквозь зубы произнес Гилберт.
Энцелад все еще ждал взрыва, но тот произошел с сильной задержкой на мраморной лестнице, ведущей на третий этаж. Гилберт остановился на середине пути, поставил ладони на перила и резко сжал их, яростно вскрикнув. Камень громко треснул, маленькие резные столбики рассыпались в пыль, а многочисленные трещинки расползлись по всей длине перил и ступенек. Диона отскочила в сторону, когда из-под ее ноги вниз улетел крупный кусок мрамора.
Сегодня им крупно повезло: очень часто Гилберт ломал стену, пол или какую-нибудь огромную колонну. Он никогда не пытался сдерживаться, в одно или два простых касания вкладывал всю силу, которая не справлялась с гневом, кипевшим внутри.
Гилберт вдруг выпрямился, пыльными руками убрал упавшие на лицо волосы и посмотрел на Эрнандесов:
Свободны.
Ногой отпихнув несколько отколовшихся кусков мрамора, он переступил через крупную трещину и продолжил подниматься, сжимая кулаки.
Мой король, тихо произнесла Диона, сделав шаг вперед. Для чего мы были нужны на самом деле?
Чтобы остановить меня, ответил Гилберт лишь после того, как оказался на самой верхней ступеньке. Я знал, что она скажет о нем, и боялся, что захочу придушить ее. Хотел, чтобы в этом случае вы меня остановили.
Диона уже открыла рот, чтобы задать новый вопрос, но Гилберт ушел.
Какая, собственно говоря, разница, о ком заговорила Сонал? Она была в плену у демонов, ее рассудок наверняка омрачен хаосом, к тому же Марселин поила ее отварами, притупляющими ощущения, и принцесса наверняка не понимала, где находилась, с кем говорила и что происходило.
Гилберт мысленно повторял это, рассматривая свое отражение в зеркале. В черных волосах пыль, одежду покрывает мелкая мраморная крошка, в уголках глаз подступающие слезы, которые он изо всех сил сдерживал.
Гилберт сейчас не в том положении, чтобы поддаваться эмоциям и позволять гневу и ненависти контролировать его. Он должен позаботиться о Сонал, заняться поисками Николаса, Кита и демоницы, оказать помощь принцу Джулиану, встретиться с королевой Ариадной и ее советником Беро, найти время для встречи с Сионием У Гилберта было слишком много дел, чтобы отвлекаться на пожирающие изнутри гнев и ненависть.
Однако Сонал приняла его за Фортинбраса.
Они действительно были похожи, особенно теперь, когда Гилберт стал старше: прямой нос, острые скулы, голубые глаза, лишь овал лица да легкие кудри отличали его. Ни с Алебастром, ни с Гвендолин или Розалией Гилберт не был схож настолько. Боги будто решили поиздеваться над ним и смешали кровь так, что они оказались чрезвычайно похожи с Фортинбрасом.
Спокойно, пробормотал Гилберт, но рука уже коснулась большого напольного зеркала и с силой отшвырнула его в сторону.
Миллионы осколков разлетелись во все стороны, серебристый металл жалобно заскрипел и сжался от силы удара.
Ракс, выплюнул Гилберт, посмотрев на руку.
У него было слишком много дел, чтобы отвлекаться на пожиравшие изнутри гнев и ненависть, но Сонал перепутала его с Фортинбрасом. С братом, которого он любил, которому безоговорочно верил и который предал его, весь их род и целый мир.
Ракс, ракс, ракс!
Гилберт кричал, и его голос срывался в рычание, пока руки тянулись ко всему, что находилось достаточно близко: полки, мелкие шкафчики, стол, книги, пустые чашки и тарелки, мелкие коробки с дарами от фей. Гилберт хватал первое, что попадалось под руку, и швырял со всей силы, не заботясь о том, что разбивает, рвет или кромсает. Он не обращал внимания, как острые осколки посуды рвали портьеры и одежду, лежавшую на кровати; как бархатные ленты, которыми были обвязаны коробки, с жалобным треском рвались; как мебель скрипела, когда он одним движением пинал ее, тем самым сбивая с пути все остальное. Коллекция каких-то книг из-за слез он даже не видел каких, которая всегда стояла на полке в его спальне, потому что слишком нравилась ему, была разорвана за считаные секунды. Стул с грохотом влетел в закрытую дверь, ведущую в ванную комнату, и разбился в щепки.
Все вокруг разбивалось, крошилось и рвалось, но Гилберту было плевать. Он хотел, чтобы хоть что-нибудь отвлекло его от ужасающих мыслей о Предателе, но слова Сонал продолжали греметь в голове до тех пор, пока руки Гилберта не стали мокрыми из-за крови. Он рвал на себе волосы, кричал так громко, что в ушах стоял звон, и до того яростно скрипел зубами, что они уже давно должны были искрошиться.
Но не останавливался.
Гилберт ненавидел Предателя, но еще больше он ненавидел себя. За то, что был слабым. За то, что когда-то зависел от Предателя. За то, что все видели в нем лишь его брата и думали, что он делает недостаточно, чтобы искупить его грехи. Но разве Гилберт был обязан отвечать за него? Он изгнал его из рода, разорвал кантарацан, и пострадал из-за этого куда сильнее, чем многие думали. Рокот зависел от кантарацана, кровной связи, но Гилберт пожертвовал этим, чтобы доказать, что Предатель для него никто.
Фортинбрас был для него всем миром, поддержкой, любящим братом, который всегда помогал и был готов пожертвовать всем ради его благополучия и счастья, но он был и обезумевшим великаном, который голыми руками разрывал каждого, кто попадался на пути, выжигал жизнь в других великанах и пил их кровь. Во Вторжении Гилберт лишь мельком видел, как Предатель зубами разорвал горло Горацию магу, верно служившему Гилберту много лет, но этого оказалось достаточно, чтобы поселить в нем животный ужас, не исчезавший спустя столько лет. Шерая воспользовалась Переходом раньше, чем Предатель успел сделать в их сторону хотя бы шаг, однако Гилберту хватило безумной улыбки, чужой крови на губах и глаз, горевших магией.
Он не представлял, что могло изменить Фортинбраса так сильно, но многочисленные показания сигридцев, которые видели его во время Вторжения, лишь подтвердили, что Третий сальватор предал миры.