Зачем давиться! От хорошей жизни не давятся. А это сделано так, чтоб во время картежной игры свечи на стол не ставить. Поддвинул, к примеру, под эдакий подсвечник игральный стол, словно под березку, и стучи себе с богом всемером по рублю аршин. Чудесно!
Да, брат, под таким подсвечником, ежели тебе и на радужную полушубок вычистят ничего, не обидно, соглашается верзила и задирает голову кверху.
Маленький дергает его за рукав.
Ульян Трофимыч, говорю тебе: не разевай рта, а содержи в себе равнодушие! В душе можешь, как хочешь, сочувствовать, а виду не подавай. Смотри, как аристократы действуют Ему все равно. Ему скажут, к примеру: «Моншер, смотри какая картина» А он сейчас тонким тоном: «Наплевать!» Действуй и ты так. Ну, трогай!
Вошли в китайскую комнату, убранную фарфором. Две дамы и офицер рассматривают китайской работы тарелки, прикрепленные к стене. Маленький и сам умиляется.
Вот это изображение большого интереса! говорит он. Смотри, Ульян Трофимыч!
Наплевать! отчеканивает верзила и отворачивается.
Присутствующие обращают на него внимание. Маленький конфузится.
Зачем же плевать в тарелки? Это посуда, говорит он, стараясь поправить дело, берет товарища под руку и быстро уводит его в другую комнату. Ну, брат, с ног срезал ты меня! восклицает он. Какой такой сюжет будут про нас иметь в голове эти самые аристократы! Нешто можно так неучтиво при дамах!..
Да ведь ты сам же меня учил, оправдывается верзила.
И вовсе даже не так. Аристократический граф делает только вид, что ему как бы наплевать, а ты уж и все слово обозначил. Ты бы уж лучше на самом деле плюнул в тарелки. Нешто это делают? Настоящий аристократ сделает кислое лицо и отвернется. Нет, брат, ваш Углич совсем деревня! Долго еще тебе тереться в Петербурге, чтоб человеком стать! Пожалуйста, будь в аккурате. Ты вот сейчас это слово вывез, а дамы подумали, что это про них. Нехорошо. Офицер мог вступиться. И опять же, коли ежели что тебе очень нравится, сделай приятную улыбку и скажи: «Недурно». Вот и все. Понял?
Еще бы не понять! Сеня, неужто это тарелки на стенах-то понатыканы? интересуется верзила.
А ты думал, как? Известно, тарелки. У господ завсегда такая мода. Купцы парадную посуду в стеклянную горку ставят, а графы на стену вешают.
Вошли в синюю гостиную.
Видишь, на стенах-то парча вместо обой, шепчет маленький мужчина и крутит ус.
Кажись, парча-то не подходила бы на этот образец, замечает верзила. Ведь это священная материя. Она на ризы идет.
Ну вот! В ваших же местах ее бабы на кокошниках носят. Эко зеркалище-то какое! Шесть человек на нем в ряд выспаться могут. Совсем для аристократа!
Зачем же артистократам такие зеркала?
А чтоб во всей натуре на себя смотреть. Из бани пришел, почесалось ну, и смотрит, где у него прыщ вскочил.
Махина! восторженно шепчет верзила. Я даве это зеркало за дверь принял и чуть было в него ногой не шагнул.
А ты будь осторожнее. Из такого зеркала ежели каблуком смятку сделать, так десятка радужных недосчитаешься.
Товарищи отвернулись, но в это самое время за спинами их раздался женский возглас:
Ах, боже мой! Это зеркало, а мы думали, что дверь.
Две какие-то дамы действительно натолкнулись на стекло и, упершись в него руками, стояли сконфуженные.
Недурно! отчеканил во все горло верзила и захохотал.
Дядя Ульян! Ты у меня совсем голову снял! воскликнул маленький и потащил верзилу вон из гостиной.
Они пробежали анфиладу комнат и остановились в буфете.
А ей-богу, здесь вот в этом самом месте много чище! заговорил верзила, начал снимать перчатки и, обратясь к буфетчику, сказал: Позвольте-ка нам пару рюмочек горностаю!
В Павловске
Открытие музыкальных увеселений в Павловске. Народ кишмя кишит в вокзале. Плебс перемешался с аристократией. Белеется фуражка кавалергарда и блестит ярко наутюженный циммерман апраксинца. Паровозы все еще подвозят публику. Гремит музыка. Кругом толкотня.
Ой, Семен Семеныч, легче! И то шлейф оторвали! говорит разряженная купчиха.
А ты терпи! На то открытие! отвечает супруг. Назвалась груздем, так полезай в кузов. Спиридон Мартыныч! Наше вам с огурчиком! восклицает он при виде другого купца. Какими судьбами?
Где люди, там и мы. Не отставать же стать. А чудесно! Ей-богу, чудесно! Возьмите, сколько народу набралось. И какая все публика! Прелесть. У меня сейчас платок и перчатки украли.
Публика чистоган, белая кость. Вот где благородному-то обращению поучиться. Я вот жене и говорю: приглядывайся, как модные дамы себя соблюдают. Доходи умом-то.
Ну и что же, Анна Ивановна, доходите?
Дохожу по малости, конфузливо шепчет молодая супруга.
То-то не ударьте супруга-то вашего в грязь лицом. К примеру, ежели вас толкнут и скажут «пардон», а вы сейчас «мерси». Капельдинера-то, что перед музыкантами палочкой помахивает, видели?
Показывал я ей.
Этот погрузнее супротив прошлогоднего-то будет. Десять тысяч, сказывают, на свой пай получит. Вот и смотри! Иной и топором машет, а стольких денег за всю свою жизнь не выгребет, а тут на-ткость палочкой!
Да ведь ему не за это такие деньги платят. Палочкой помахивать мудрости не составляет.
А за что же?
А за то, что когда он был в городе Италии, так папе римской служил.
Теперь куда?
Да думаем соловья в парке послушать. А то быть в Павловске на открытии и не слыхать соловья как будто и неловко
А свистит уже разве?
Так и заливается, говорят. Конечно, погода теперь кислота, а все-таки Ну да ведь здесь, надо статься, подсаженные соловьи-то.
Погода скипидар, что говорить! Я даве инда продрог весь. Вы в буфете-то толкались уж?..
Нет еще.
Так не хотите ли насчет горностаю дербалызнуть? По собачке опрокинули бы. Дамам мороженого.
Ну вас, Семен Семеныч! И без того холодно, говорит жена.
А ты подуй! Да не вдруг ешь-то, вот и не будет холодно! Протискивайся, Спиридон Мартыныч. Что ее, дуру, слушать!
Купцы направляются в буфет. Там теснота и давка. Все столы заняты. Прислуга сбилась с ног, подавая требуемое. Кругом пьяно. Кто-то затягивает песню.
Оставь, Вася! Безобразно, останавливают его.
Купцы приснащаются к буфету.
Вот вам по стулику Садитесь и ешьте мороженое, а уж мы на дыбах свою порцию глотать будем, говорят они дамам. Насыпьте-ка нам, молодцы, парочку двухспальных да редисочку пополам! Сеня! Сеня! Слышишь, как соловей-то свистит!
Что ты врешь? Это машина!
А ты думай, что соловей, и благо тебе будет! Ну-ка, с открытием! Соси!
Купцы выпивают и крякают.
По одной-то, так хромать будешь! Нужно повторить! Сыпьте, сыпьте, неверные! Теперь с букивротцом. Маланиной нас не накормишь? обращается один из них к татарину-лакею.
Несходно-с. Нынче лошади-то на конножелезку требуются.
Сеня! Соловей-то как заливается! Ах ты господи! Самку кличет.
Да это машина.
Ну и пущай ее! А ты веруй, что соловей. Ведь тебе все равно Позвольте! Анна Ивановна! Когда у нас дяденька Захар Игнатьич-то окочурился?
Одиннадцатого мая два года будет.
Так вот я этого самого соловья на Волновом слышал. Понимаешь ты, сначала это круглит вавилонами, а потом как затрещит, затрещит, защелкает! Что ж, уж все одно, саданем по четвертой за соловья-то! Ведь без четырех углов дом не строится! Опять, опять засвистел! Ах, бык те забодай!
Да это, ей-ей, машина.
А ты знай пей за его здоровье, да и шабаш!
У ледяного катка
Внизу, на льду Фонтанки, «радостный народ коньками режет лед»: мальчики, девочки, есть и взрослые. Вверху, у перил набережной, тоже столпился народ и смотрит на катающихся. Взрослые больше обращают на себя внимания, и в особенности длинноногий детина в жакетке, опушенной барашком, и в английской морской фуражке с большим козырем. Сложа руки на груди, он выделывает коньками самые хитрые вензеля, что вызывает в толпе, стоящей у перил, восторженные ругательства.
Ах, бык те забодай! Вот хитрец-то, таракан те во щи! восклицает нагольный полушубок в валенках. Как хотите, братцы, а это беспременно акробат, что по дворам ломаются.
Толкуй тут! Просто вихлянец из Вихляндии, отвечает баранья чуйка. У них завсегда такие куцые спинжаки носят, чтоб от долгов бегать.
А может, и тиролец. Те тоже не из долгополых, вставляет слово енотовая шуба.
Нет, вихлянец. Тирольца сейчас по присяге узнать можно, потому у них такая присяга, чтоб на шляпе воронье перо. Смотри, смотри, чтоб его мухи съели, какое колено выкинул! Совсем вихлянец! Нешто у кого другого, окромя вихлянца, суставы такое вихляние выдержат?
В разговор вмешивается баба в синем кафтане и пестром платке на голове, завязанном концами назад.
Ну, землячки, нынче что вихлянец, что господин совсем вровень, говорит она. Иной господин еще почище вихлянца. Жила я в судомойках, так видела. Наш барин, бывало, как перед обедом, сейчас на палке ломаться начнет. Палка такая у него в кабинете с потолка на веревках висела. Поломается, поломается и пойдет в столовую. А старичок был.
Мотет, епитимью на себя за смертный грех накладывал, чтоб умерщвление плоти? интересуется енотовая шуба.
Нет, так. То же и насчет одежи: все ходил в длиннополом, а тут взял да и обрезал фалды.
Ну, это полировка крови, поясняет чуйка. Это лекаря им делать велят, чтоб брюхо не очень росло. Я у немца Карла Иваныча на заводе жил, так того как?.. Положат лекаря на диван, да и давай кулаками дубасить. Говорят, и секли подчас для здоровья.
На льду появилось бобровое пальто солидных лет. Он еле держался на коньках, балансировал руками, сделал несколько шагов и тотчас же клюнулся носом, растянувшись во всю длину. У зрителей хохот.
Вот этот барин, доказывает чуйка. Барина сейчас видать. Во-первых, он на коньках, словно галка, а во-вторых, сейчас об лед носом, потому затем и пришел.
Ври больше! Что ж ему за радость носом-то клеваться? спрашивает полушубок.
А та и радость, что лечится. Покуда нос себе не разобьет все будет падать, а разобьет снимет коньки и уйдет домой. Теперича от полиции такое запрещение вышло, чтоб в цирюльнях кровь не бросать, по баням банок на загривок не накидывать, а его, надо статься, кровь мучает, наружу просится, вот и норовит он, чтоб носом ее пустить.
Полушубок ухмыляется:
Морочишь, земляк!
А коли не веришь, давай сейчас считать, сколько раз этот господин носом клюнется. Да вот что: лучше об заклад на пару пива побьемся. Идет парей, что раньше десяти ударов носом и коньков он не снимет? Деньги есть?
Еще бы не быть. Вчера расчет получили.
Так ходит на пару пива?
Вали.
Зрители начинают считать число падений барина. Заинтересованы все. Слышны возгласы: «Раз, два, три». Вот налетел «вихлянец», задел барина и столкнул его. Тот шарахнулся затылком и с трудом начал подыматься.
Видел? Это уж седьмой раз указывает чуйка. Нешто для удовольствия такие карамболи отмачивают! Просто чтоб кровь пустить. Припасай деньги!
«Восемь, девять», идет счет. Перевалило и за десять. На тринадцатом разе барин так шарахнулся вниз лицом, что его принуждены были поднять. Из носа действительно показалась кровь. Его повели снимать коньки.
Добился-таки крови! кричала чуйка, указывая на барина и разражаясь хохотом.
Компания вторила ему.
Делать нечего, пойдем пиво пить! сказал полушубок и направился в портерную напротив.
На дачном новоселье
Лесной. В дачу только что переехали вчера. Утром барин вышел в халате на балкон и нюхает воздух.
Вот говорили, что здесь бальзамические испарения хвойных деревьев, говорит он жене, а между тем я слышу, что помойной ямой припахивает.
И немудрено, отвечает жена. Представь себе, устроили помойную яму около самого кухонного окна. Сейчас пришла соседская кухарка и вылила целое ведро.
Вдали показывается дворник с двумя горшками цветов и уж заметно пьян. Он подходит к балкону.
Вашему здоровью! говорит он, снимая шапку и кланяясь. Примите от нас, сударь, на новоселье парочку горшочков. Сам растил. Ребятишек зимой из тепла выгонял, а цветики холил, потому цветик он Божья тварь. Ужо разрастутся за вас Бога помолят, а вы нам стаканчик от души
Спасибо, но напрасно ты беспокоишься.
Что за беспокойство! Это уж такая наша обязанность, чтоб господ чествовать: вы наши, а мы ваши.
Ну а сколько ты с меня за воду возьмешь? Не дорожись, коли мы ваши.
Дворник чешет затылок.
А на воду это уж как по положению: семь рубликов в месяц, потому у нас колодезь хороший отвечает он. Теперича дровец нарубить вашей чести
Как семь рубликов? Да ведь это грабеж! Нас всего пятеро с прислугой.
Зачем грабеж? А только ежели бы было больше, чем пятеро, то и цена другая. У нас генеральша Подвертова летось стояла, так пятнадцать целковых Мы, сударь, жильцам рады, потому за зиму-то наголодались. А жалованье-то наше какое? У нас и хозяин говорит: «На то ты и дворник, чтоб от жильцов пользоваться». Повивальную бабку Марью Митревну изволите знать?..
Больше пяти целковых я не дам, а нет так я за семь рублей работника себе найму
Невозможно этому быть-с, сударь, ухмыляется дворник, потому мы ваши и мы должны от вас пользоваться. Вы работника наймете, а мы ему какую-нибудь вещь подкинем и скажем: украл. Мы своих жильцов уважаем и ценим, и нам свою выгоду опущать не следует. Теперича вы то возьмите: наша собачка за вас лаять будет, дровец наколоть, помои вылить.
Барин чувствует свое бессилие.
Ну, разумеется, и сад будешь мести, и цветы поливать? спрашивает он.
Об этом, сударь, вы с бабой моей поговорите. Коли ей пару целковых
Как? Еще? Да это разбой!
Не разбой-с, а чтобы и ей польза, потому зиму-то она на картофеле с селедкой сидела. Надо и ей что ни на есть на платьишко да на башмаки себе заработать. Опять же, и молоко, чтоб от наших коров брать, потому мы чужих молочниц не любим. А у нас молоко важное, так как мы к господам со всем почтением.
Но у меня пять лет подряд знакомая молочница ездит.
Это как вам будет угодно, а только мы ее гонять будем, потому наши господа, чтоб при нас и были. Для кого же мы пару коров держим? Мы коровок кормим, а господа нас.
Барин в раздумье.
Ну, ступай! Я с хозяином переговорю, говорит он.
Хозяин, сударь, до жильцов не касается, потому у нас такой кондрак в словах вышел, чтоб при нашем махоньком жалованье от жильцов пользоваться. У нас хозяин статуй бесчувственный, и завсегда у него такое произношение: «Василий, с жильца бери!»
Иди, иди с богом!
Дворник чешет затылок.
А за цветики-то, сударь, что я вам принес? Ведь норовим тоже, чтоб без убытка
Барин дает два пятиалтынных. Дворник как-то встряхивает их на руке и говорит:
Тоже, чтоб и яйцы у нас брать. У меня хозяйка четырнадцать кур держит.
Вон! кричит барин.
Уйдем, уйдем-с, только зачем вам с дворником ссору заводить? Дворник человек завсегда нужный. Сейчас, как нет в кадке воды: «Дворник!» Ну а мы через это самое можем и со двора уйти и колодезь на замок А я хотел, сударь, вашу супругу с новосельем поздравить. Приказали бы они нам на кухню стаканчик вынести, мы бы и довольны были.
Барин взбешен.
Ежели ты не уйдешь вон, я тебя в шею вытолкаю! горячится он. Что за нахальство!
Дворник, испугавшись тона, пятится.
А еще господа! бормочет он. Мы им почет подарками делаем, а они в шею! Какое награждение при своей образованности!
Барин в волнении ходит по балкону. Перед калиткой палисадника останавливается разносчик с корзинкой на голове.
Цыплят бы вашей милости! Раки крупны, яйцы свежие есть! восклицает он.
Дворник замахивается на разносчика кулаком.
Так я и дам тебе здесь торговать! Иди, пока цел!
Послушай! Да как ты смеешь? вопит барин на дворника.
А так, что у нас тут свой поставщик для господ есть. Он нам и курятину, которая завалялась, и огурцов, а мы его за это к постояльцам подпускаем, значит, и выходят две выгоды: и нам, и ему.