* * *
Выйдя из церкви, направился самодержец прямо к мосту на Заячий остров. Пройдя небольшой сквер, дошел до светофора и, не зная, что это такое, зашагал вперед, невзирая на загоревшийся красный свет.
Иван Данилович в ужасе высунулся из машины.
Задавят ведь, Толик. Задавят! Только воскрес! Им же, гадам, все равно, кого давить!
Да стой ты! схватил его за полы пиджака водитель. Он большой, его видно, объедут.
Уф, кажется, уже на той стороне. Глаз да глаз за ним! Не выпускайте его из виду!
Петр тем временем благополучно перешел дорогу, не обращая внимания на мат, доносившийся до него со всех сторон.
Не разучились за века! хмыкнул он. Да мы и не то слыхали, покуда город строили!
В первый же момент, увидев Заячий остров и Петропавловскую крепость, Петр хотел бежать туда. Ноги сами несли.
* * *
Бывшая когда-то неприступной крепость показалась Петру уменьшившейся в размерах. По Ивановскому мосту он вошел внутрь. Навстречу шли оживленные толпы иноземцев, и уже во второй раз, как и в музее, он удивился, узнавая итальянскую, испанскую, французскую речь. В его время, помимо русского, здесь слышался голландский, аглицкий, немецкий говор.
Отовсюду понаехали! усмехнулся он.
Пройдя через ворота, Петр увидел свой бастион и, привычно взглянув на Меншиковский, подумал: «Всё одно мой крепше!».
Наблюдать за возведением бастионов поручил пятерым: Меншикову, Зотову, Головкину, Нарышкину, Трубецкому. Три шкуры с них драл и смотрел в оба, чтобы камень со строительства к себе по домам не крали. Особливо за Алексашкой нужен был догляд! Милый друг пер домой все, что плохо лежало! К тому году дворец, что он строить начал для себя, не уступал, а то и превосходил красотами царский.
Видать, наворовал довольно, коли громину такую размахнул! укорял его Петр.
Да что ты, мин херц, обидно даже, оправдывался Алексашка. Для пользы государевой бьюсь. Вон к тебе послы заморские придут, а где их принять? У тебя? Не по чину. Чай, не цари. А ко мне всякий вхож, веди всех, я приму. Кого хошь приму, хоть послов, хоть кого!
Милому другу приходилось из кожи вон лезть, чтобы его бастион не отставал от государева. Украсть оттуда тяжеловато было, покуда он всегда был на глазах. Но Алексашка ухитрялся все равно! Сколько раз Петру докладывали, что видели ночью груженые лодки, курсирующие от крепости в сторону его дома. Царь гневался, старался уличить Меншикова. Солдат пытал, что крепость охраняли, стражу, не признался никто! Да и винить их не мог. У светлейшего князя проход был везде открыт! Ничего не изменилось и позже, когда назначил его губернатором. Не мог понять Петр: пустое дело к себе самому в карман лазать! Но Меншиков без этого не мог. Злился на него Петр, но за прежние заслуги много раз прощал.
* * *
Сохранность Петропавловской крепости порадовала Петра. Узнавал он стены, построенные еще при нем по его же чертежу. А вот канала, проходившего прямо через крепость, чтобы находившиеся в оной никакой нужды в водной потребе не испытывали, не было. Оттого и все внутри иным казалось. Непривычно было видеть и вместо строгого порядка и военного строя разноцветный людской поток.
И мню, не купеческого звания, не по делу тут, а из любопытства! Не дело справить, а утробу ублажить.
Одеты все были чудно́, красочно, но весьма похоже.
Порты, порты, порты: и на дамах, и на кавалерах, и на старых, и на младых.
А углядев голые колени и юбку, задранную непотребно, он так удивился, что сплюнул от возмущения. Его поразило то, что никто не обращал на это внимания, не столбенел, не крутил головой, не толкал плечом соседа и не хлопал себя по ляжкам.
Бегали дети, чинно шли пары, целовались влюбленные, горластые дамы рассказывали что-то столпившимся перед ними. Кругом гомон, разноречье, суета. Петр дивился на все, и странно было ему ощущать себя здесь чужим.
Будто в Курляндии али еще где. Язык чужой, и я не свой! Не признают, и прятаться не надо!
* * *
Иван Данилович тем временем, увидев, что Петр вошел в крепость, заволновался еще больше.
Упустим, Толик, он уже за воротами. Мост пешеходный не проехать, что делать?
Он выскочил из машины и понесся вслед за Петром. Догнал он его уже перед памятником.
Что за уродец такой? спросил Петр ученого, показав на своего бронзового двойника.
Иван Данилович сконфузился.
Это, простите, вам памятник поставили, пробормотал ученый. И, чтобы смягчить гнев Петра, льстиво добавил: Чтят вас очень, Петр Алексеевич! Во всех учебниках написано, что вы самый великий царь. Вот видите, народу сколько, и все из-за Вас!
Петр недовольно поморщился.
Мнишь, тот урод со мною схож? ткнул он в свое подобие. Голова с горошину, лицо будто плоский блин, пальцы как у упыря, а замес-то тела гробовая доска в камзоле? Таким меня сегодня видят? Лицо его дернулось в припадке гнева, но он сдержал себя. Не царь, слизняк какой-то!
И вправду непохож! согласился ученый. Неудачно вышло!
И кто же сотворил такое? Небось и денег получил за то, что царя чучелом выставил!
Скульптор Шелякин.
Шелякин? Кто таков? Денщик у меня был Шелякин.
Очень известный.
Повстречаю сам памятником станет! Токмо без рук. Они ему без надобности!
Тут Петра толкнул какой-то лысый дядька, взбиравшийся сидячей скульптуре на колени.
Ты меня вот так щелкни! лыбился он приятелю. Сейчас мы с тобой такой кадр заделаем! Я Петра по щеке поглажу или по носу стукну. Ну, щелкнул?
Вдруг по непонятной причине его тело оторвалось от скульптуры и повисло в воздухе.
Это Петр, подняв его, как кутенка, зловеще сказал:
Сейчас я тебя гладить буду, коль просишь! Ногой по заду! И, взглянув бедняге в глаза, спросил: Или по носу щелкнуть?
Не надо. Отпустите. Не снимай!
Щелкай-щелкай, поощряли то ли Петра, то ли владельца фотоаппарата прохожие.
Вот это снимок! восхитился фотограф. Мужик, подержи его еще! Ну прямо Петр! Один в один!
О-ля-ля! Экселенто, экселенто! Вери гуд! Ванс мо, плиз! окружили Петра иностранцы.
Вы не могли бы повторить для наших зарубежных гостей? подошла к Петру переводчица.
Зер гут, зер гут! Бите, бите. Файв хандрит рублс!
Они дадут вам пятьсот рублей, почти пятнадцать евро, если вы повторите кадр.
Петр усмехнулся, поднял иностранца за шиворот, развернул для снимка. Затем поставил на место и, взяв деньги, зашагал прочь.
Донт гоу, донт гоу! Плиз! Донт лив!
Фантастик! Ван саузент рублс!
Не уходите. Они вам дадут тысячу рублей, две тысячи! слышалось вслед.
А может, вернетесь, Петр Алексеевич? нагнал царя Иван Данилович. Две тысячи за пять секунд! А один-то вообще хотел, чтоб вы его вместе с супругой приподняли! Три тысячи обещал!
Что, деньги дешевы, коль за безделицу тысячи кидают? спросил Петр.
Кому как! ответил Иван Данилович. Я вон за две тысячи почти неделю вкалываю! А вы на две тысячи могли бы и в ресторане перекусить.
На эти деньги дворец построить сподобно было в мои времена! А пообедать на грош!
А сейчас грошей нет.
* * *
Шпиль Петропавловского собора, который, по задумке Петра, должен был вознестись выше, чем колокольня Ивана Великого в Москве, сиял золотом.
Увидев эту красоту вблизи, Петр немного успокоился после осмотра своего памятника. Он подходил к святому месту. Это была усыпальница, где лежали Романовы.
Перед входом их уже ждал Толик, заранее купивший билеты в кассе.
Петр покосился на бумажки, но ничего не сказал.
Собор блистал великолепием. Горящий золотом алтарь, украшенный резными, позолоченными статуями. Царское место с красным балдахином и золотым набалдашником, светлый мрамор надгробий с большими золочеными крестами.
Петр тряхнул головой, забыв, что он без парика.
А вот здесь располагается могила основателя Петербурга Петра Великого, величайшего царя, в котором грандиозность предвидения сочеталась с нечеловеческим упорством и волей к достижению целей, вещала экскурсовод.
А правда ли то, что он ожил? спросил русоволосый парень из толпы. А что, я слышал в новостях! объяснил он, когда в группе засмеялись.
Это интернетная утка, авторитетно заявила экскурсовод. Пожалуйста, не отвлекайтесь, на все вопросы я отвечу в конце экскурсии. Вы видели недавнее захоронение последних Романовых. Все знают, что имя последнего царевича династии Алексей. Это имя было несчастным для царской семьи. Бедный наследник престола, с младенчества страдал гемофилией. А сейчас мы с вами перейдем к следующему захоронению еще одного царевича Алексея.
Группа стала перемещаться, и Петр неотступно следовал за ней. Он уже сердцем понял, к чьей могиле они направляются. Не зная, как отыскать могилу сына самому, он покорно следовал вместе со всеми. Их привели почти что ко входу, где слева в маленькой каморке был похоронен цесаревич в окружении жены и тетки сестры Петра.
Вы видите, что юноша, лежащий здесь, записан под титулом князя. А ведь он был старшим сыном Петра и должен был унаследовать титул цесаревича. Однако по воле отца Алексей был лишен возможности стать преемником престола. Петр боялся, что воспитанный в духе старой России Алексей повернет страну в прежнее русло. Принимавший мало участия в воспитании сына царь обнаружил в подросшем царевиче не продолжателя своих идей, а человека, равнодушного к отцовским начинаниям. Признать правду для царя было горько, и он прилагает много усилий, стремясь заинтересовать сына своими помыслами. Берет на строительство флота, поручает следить за доставкой необходимого. Однако цесаревич не проявляет интереса и ждет, как бы освободиться от опеки отца. Потеряв надежду вовлечь сына в дела государства, царь обращает свои чаяния в сторону малолетнего Петра Петровича «шишечки», его совместного сына с Екатериной. Он надеется, что сможет в будущем передать ему свои дела и управление государством. Однако судьба сыграла с императором злую шутку. Учинив дело об измене цесаревича, закончившееся его смертью, Петр вскоре лишается и последней надежды младшего сына. Ужасная участь царевича лишний раз доказывает, что Петр не остановился бы ни перед чем, чтобы завершить задуманное.
Слова экскурсовода были прерваны глухими рыданиями.
Все обернулись и увидели мужчину гигантского роста, который рыдал в голос и, как ни старался, не мог остановиться.
Вон! Все вон! закричал он, стесняясь своих слез. Гоните всех! махнул он одной рукой Ивану Даниловичу и Толику, второй же прикрывая лицо. Хочу быть наедине с сыном!
Толик подошел к экскурсоводу и попросил ее увести группу.
Граждане! перекрикивая возмущение толпы, попросил Иван Данилович. Проходите, пожалуйста, в основное помещение собора.
Да это же Петр! наконец дошло до одного из экскурсантов. Я ж вам говорил, что он ожил! В новостях врать не станут! Да смотрите же! Рост два метра с лишним, над могилой царевича плачет, и этот его Петром Алексеевичем назвал. Граждане, он вдруг окончательно осознал невероятное, это же правда Петр!
Где? Что? О чем он говорит?
Группа, уже начавшая выходить, вдруг рванула назад, в закуток, где все еще оставался Петр.
Они же сейчас всех затопчут! в ужасе прокричал Толик Ивану Даниловичу. Гляди, совсем шальные!
Смотреть на людей и, правда, было страшно. Они бросились туда, где стоял Петр. Каждый старался пролезть поближе, толкая тех, кто был впереди. Обезумев от удивления, смешанного с восторгом, некоторые уже лезли на надгробья, лишь бы увидеть Петра получше.
И тут все поняли, почему Петр был поистине великим царем. Они на себе ощутили безудержную силу его воли.
Он повернул к толпе залитое слезами лицо и сказал спокойно, но так жутко, что стоявшие впереди попятились, оттесняя задних и боясь смотреть в его отливающие могильным холодом глаза:
Вон!.. Все вон! Один буду с сыном!
Наступила гробовая тишина. Все враз онемели. И те, кто находились в зале, и кто имел смутное представление о происходившем. Затем со всех сторон послышался шепот:
Поворачивай. Петр хочет побыть один с сыном.
Присутствующие, как будто подчиняясь гипнозу, стали выходить из собора. И только оказавшись на улице, будто опомнившись, давали волю эмоциям. Собор опустел, царь остался в одиночестве оплакивать свои грехи. Зато площадь перед собором в момент заполнилась людьми, привлеченными странными криками: «Ожил! Ожил!».
Кто ожил?
Петр ожил!
* * *
Народу в Петропавловской крепости набралось очень много. Автобусы один за другим освобождались от публики на площади перед Монетным двором. Услышав возгласы выходивших из собора людей, туристы заинтересованно приглядывались к толпе, спрашивая, что происходит.
Выйдя из собора, Петр неожиданно увидел площадь, целиком запруженную народом.
Ура Петру! первым крикнул все тот же любопытный экскурсант. Ура!
Толпа подхватила его крик.
Ура! Ура!
Тысячи глаз смотрели на ожившего царя. Появившиеся милиционеры, не получившие приказа сдерживать народ, бездеятельно стояли тут же.
Петр меньше всего хотел быть на виду. Он попытался было спрятать лицо в парик, как это делал всегда, чтобы укрыться от любопытных глаз, но вспомнил, что парик в новой жизни не предусмотрен.
Скажите что-нибудь! Петр Алексеевич! крикнул кто-то.
Петр, все еще находившийся под гнетом вины перед сыном, оглядел толпу и сделал попытку повернуть назад.
Петр Алексеевич! умоляюще попросил Иван Данилович. Поговорите с народом! Ведь такое событие! Они же и внукам, и правнукам расскажут!
А правда, скажите! присоединился к ученому Толик.
Как там, на том свете? крикнул кто-то из толпы.
На него зашикали со всех сторон, считая вопрос дерзким. Но, как ни странно, именно на него Петр Алексеевич захотел ответить. Совпал он с его состоянием души.
Петр задумался и сказал глухо:
К той дороге всю жизнь готовиться надобно. По Библии жить. На каждый случай нам Божий совет даден. Слушать и следовать ему должны! Он помолчал, оглядел толпу и добавил голосом, от которого каждому сделалось жутко: СТРАШЕН БОЖИЙ СУД! ОХ, СТРАШЕН! Каждая мысль наша ему ведома! Я об том забывал!
Он замолчал, и никто не смел нарушить звенящую тишину. Казалось, весь город застыл! Люди боялись моргнуть.
В своих деяниях помните о том! Живите по-божески! Не копите грехи, а благо копите! Добро делайте! Страну любите!
Находившиеся тогда на площади, даже в самом дальнем ее уголке, поняли слова, которые царь произнес совсем негромко. Как будто высшая сила помогла донести их до каждого.
И еще помните: как бы Его ни называли Аллах ли, Будда ли, Бог един. И прощение Его здесь просить надо! Там оно вам не поможет!
* * *
Сказав это, Петр вложил в умы и сердца находившихся в тот день в Петропавловской крепости самую суть жить по Божьим заповедям. Некрещеные пошли креститься, иноверцы еще усерднее стали молиться. Люди поняли, что сказанное Петром завет для них и следующих поколений.
* * *
Но все это было позже. А в тот момент, когда все пришли в себя, прозвучал житейский вопрос, всех волновавший.
А вы здесь насовсем, или как? раздался все тот же голос.
Петр вгляделся в толпу, оттого первые ряды опустили глаза, боясь его взора, а спросивший спрятался за спинами.
Мое время мне неведомо, как и вам. Все в Божьей воле.
Слова Петра вызывали живую реакцию толпы, сопровождались гулом обсуждавших его ответ и шиканьем на них остальных.
Понравился ли вам современный Петербург? пробился сквозь шум девичий голос.
Петр посмотрел туда, откуда доносился голос, и, увидев жадные до чуда широко распахнутые глаза, ответил:
Что видал, то любо. Ладно перекроен, крепко сшит. А остальное поглядим.
А как же Президент? спросила женщина, стоявшая поблизости. Вы что, вместо него теперь будете?