Волхв резко замолчал, так что после его голоса тишина разверзлась, как будто красивый табун лошадей несся по степи, набирал скорость и, вот, наконец, взмыл в небо перед самой пропастью, а всем остальным, кто его отчаянно преследовал, оставалось лишь свалиться в неё, пожав таким образом плоды своего неумения и неготовности летать; президент продолжал находиться в ступоре, нельзя было понять слушает он волхва или думает о чём-то своем, не желая ни на что отвлекаться. Водову ничего не оставалось, как одному отдуваться за всю Тартарию, избравшую некогда православие своей государственной религией: пресс-секретарь ощущал ответственность, как ненужное бремя, которое взвалено на него кем-то неведомым да так, что при всём желании нельзя его с себя скинуть; не очень-то понимал он, за что ему всё это, не проще ли прогнать вон этого чиканутого волхва, задвинутого на своих упертых богах и в следующий раз пригласить какого-нибудь более покладистого язычника, но было совершенно ясно, что этот вариант стал невозможен ровно в тот момент, когда этот чертов волхв решил начать кочевряжиться вместе со своими духами и богами не существующими, по мнению Водова впрочем, как и все остальные, сколько бы их не напридумывали ловкачи, научившиеся извлекать из этих фантазий немалую выгоду, поэтому оставалось одно: бить именно в эту точку, надеясь, что фанатизм, каким бы твёрдым он ни был, рано или поздно, сломается под давлением материальной выгоды.
Я не большой знаток всех этих религиозных премудростей, оппонент для вас никудышный, постарался Водов своим непрошибаемым спокойствием передавить невозмутимость волхва. Вам бы с нашим патриархом всея Тартарии святейшим Доримедонтом встретиться. Могу, кстати говоря без шуток, организовать вашу встречу. Языческие и еврейские боги, а также их представители на грешной земле, сойдутся в последней решающей схватке по-настоящему решающей, ведь проигравшего вместе с его верой и богами ожидает позор и забвение, а победителю достанется всё весь этот мир с его бесчисленными благами, вся Тартария вместе с вниманием, разумом и сердцем её народа. Что на это скажете, готовы бросить вызов целому патриарху и всей православной церкви?
Водов понимал, что зашёл слишком далеко в своём желании поставить волхва на место, взял на себя слишком много ответственности в ситуации, которая, явно, не благоприятствовала этому: президент находился в каком-то странном ступоре, завороженный то ли бархатным голосом волхва, то ли содержанием его речи, то ли тем и другим, и неизвестно было, как его из этого состояния вывести, способен ли он выйти из него самостоятельно или требуется какое-то вмешательство; лишь слабое изменение наметилось изредка он едва заметно кивал головой, словно после глубокого раздумья соглашаясь с чем-то; ничего в этот момент Водов не желал сильнее, чем отказа волхва бросить вызов патриарху ведь это не какой-то там провинциальный попик с грязной бородой до пупа, способный наводить ужас только на местных старушек, а целый прожженный патриарх всея Тартарии, прекрасно образованный, привыкший побеждать в словесных баталиях, абсолютно уверенный в себе и своей миссии, облачённый лишь не намного меньшей властью, чем президент, обладающий почти такими же возможностями казнить и миловать, и практически не ограниченными финансовыми ресурсами всё говорило о том, что пресс-секретарь сделал правильную ставку, которая не может быть бита ничем и никем, что волхв пойдёт на попятные, придумает какую-нибудь хитрую уважительную причину, почему им с патриархом ни в коем случае нельзя встречаться. И как же жестоко он просчитался! На лице проклятого язычника не дрогнул ни один мускул, а уста громогласно, словно на весь белый свет, изрекли:
Слава Роду и всем богам высшим и низшим, даровавшим мне такую честь, которая не выпадала ещё ни одному из смертных на этой земле тартарской! Я бросаю вызов патриарху всея Тартарии Доримедонту и всей церкви православной! Можете передать это им всем и назначить время для баталии: уж поверьте, я с великой радостью приму в ней участие.
Стойте, стойте, Радомир! пресс-секретарь не мог не попробовать остановить волхва, готового, похоже, прямо сейчас наброситься на старика Доримедонта, если бы тот был поблизости. подумайте, прежде чем делать такое заявление. Только представьте масштаб этой баталии: сколько православных храмов и монастырей построено и действует по всей Тартарии, сколько епископов и священников работает, дьяконов, чтецов и хористов, сколько простых прихожан это даже не тысячи, а миллионы. И все готовы умереть за веру православную, не то что там вступить в какой-то теологический спор, умнейших голов с высшим образованием столько, что счесть невозможно. Они порвут вас, как тузик грелку вы даже заметить не успеете, как от вас одни клочки останутся. А у вас что есть? Лысая гора с черным камнем где-то в лесу, деревянные истуканы под открытым небом, омываемые дождем? Пара десятков или сотен адептов, фанатиков, безграмотных и нищих, не нашедших себе применения в этой жизни, маргиналов, которых не то что ветром интеллектуальным, а даже лёгким сквозняком сдует. Проиграв, а это вопрос практически решённый, вы потеряете уважение и этих своих последователей, останетесь один никому ненужный и всеми забытый. Вам это надо? Подумайте.
Тут и думать не о чем! не унимался волхв. Сколько столетий прошло, сколько поколений сменилось! Вера предков наших, поруганная и забытая, казалось, умерла навеки, осталась только на пыльных страницах учебников! Сколько усилий затрачено мной и моими предшественниками, чтобы не погасло жертвенное пламя на капище сердца народного, сколько волхвов, бесславно сложило кости свои, так и не увидев возрождения славы богов наших! Сколько косых взглядов, насмешек и откровенных издевательств пришлось претерпеть им и мне, как их последователю! По крупице, по крохотной капельке, возрождали мы веру предков наших, боролись за каждое сердце верующее, с неимоверным трудом обретая последователей, неустанно молились на капищах, принося жертвы кровавые и бескровные. И вот настал великий час испытания! Преступлением будет не воспользоваться таким историческим шансом, подаренным мне самими богами: сойтись в решающей схватке с главным представителем веры чужеземной, державшей столько столетий в духовном и физическом порабощении народ наш, с Доримедонтом, возомнившим себя властителем душ тартарских! Время отмщения настало! Все наши боги вопиют, призывают восстановить справедливость, и поруганные кости предков наших готовы из могил восстать, чтобы явиться на пир грядущий радостный в ознаменование победы богов истинных над богами пришлыми и лукавыми, придуманными народом далеким и нелюбимым, вечно стяжающим себе выгоду за чужой счёт. И неважно, сколько храмов каменных ими построено все до единого опустеют. Неважно сколько православных верующих умереть готовы все до единого в одночасье прозреют. Когда-то бог еврейский не на пустое место пришёл: храмы свои построил поверх святилищ и капищ наших, праздники свои установил поверх праздников наших, подменил собой всё исконно тартарское. Но вот время пришло возвращать награбленное: оттолкнемся от моей победы над жрецами еврейского бога и пойдём дальше возрождать тартарское родноверие. Поверх церквей их наши святилища и капища установим, поверх их праздников наши праздники учредим. Всё будет, как встарь, и даже во сто крат лучше. Народ очнётся наконец и устроит такой пир в честь богов истинных, какого ещё белый свет не видывал.
Радомир! гаркнул Водов так, что зазвенели хрустальные лепестки на огромных люстрах. Пора с этим заканчивать!
Пресс-секретарь решил: пришло время прервать презентацию волхв обнаглел, не передавать же, в самом деле, патриарху дурацкий вызов от этого клоуна, никому неизвестного язычника, не организовывать же нелепую баталию, придуманную Водовым для хохмы, которая, к сожалению, не удалась, бывает, оставалось просто выгнать волхва взашей, не заплатив ему положенный гонорар и вообще передать специальной службе, чтобы занялась этой сектой и не оставила от неё камня на камне. Но тут раздался жуткий хрип, разнесшийся по всему помещению и наполнивший его непередаваемым ужасом, словно где-то рядом в муках умирало огромное животное, размером ничуть не меньше слона: Водова от этого звука в дрожь бросило, он оглядел президента с ног до головы, потому что звук этот исходил именно от него, в полной уверенности, что с ним случилось что-то невообразимо ужасное, что не смогут объяснить ни учёные, ни врачи, которых Водов вознамерился вызвать незамедлительно, но произошло нечто совсем уж непонятное президент улыбнулся, откашлялся, прочистил горло, попил водички, снова одарил пресс-секретаря счастливой улыбкой и обратился к замершему на сцене волхву со словами:
Радомир, превосходно! Браво! и похлопал в ладоши. Не надо ничего заканчивать это просто неудачная шутка моего помощника. Он любит нести всякую пургу, которую мне потом приходится разгребать. Всё только начинается вот, что я вам хочу сказать! Ваша презентация это нечто! Честно сказать, я впитывал каждое слово, как пересохшая губка воду, ваш голос лился на мою истерзанную сомнениями душу, как исцеляющий бальзам. Никогда ещё не рассматривал я веру наших предков в таком ракурсе: толком не задумывался над тем, что же тогда, много веков назад, случилось. Ну, верили они в каких-то странных богов и духов, поклонялись им в святилищах, приносили жертвы на капищах, потом приняли крещение, пусть и не сразу и не совсем добровольно, но ведь приняли же вон сколько у нас святынь древних, монастырей, божьих угодников, мощей нетленных христианство впиталось в кровь и плоть нашего народа, врезалось намертво в его историю. Но
Дорогин поднялся со своего кресла и подошёл к сцене такого ещё никогда не случалось во время презентаций, уже не молодой, не высокий, безбородый, лысеющий, он стоял внизу перед сценой, напротив возвышающегося над ним волхва, похожего на былинного героя, сошедшего с картины, казалось, президент не прочь был бы ещё уменьшиться до размеров какого-нибудь насекомого, чтобы сильнее насладиться своей властью вот, мол, какой я маленький и невзрачный, а ты большой и красивый, тем не менее ты не можешь раздавить меня своим башмаком, а я тебя могу, если захочу, но пока мне это не нужно, пока мне интересно наблюдать за тобой.
Ох, уж это но Вечно вылезающее там, где его меньше всего ждёшь. А в этом случае оно вообще такое жирное, что удивительно, как мы его не разглядели раньше Надо отдать вам должное, Радомир, именно вы сорвали шоры с глаз наших, прочистили их, так сказать. Оказывается, огромная историческая несправедливость довлеет над всей Тартарией: ведь мы поклоняемся чужому богу, а своих забыли. Христианство насаждалось насильно с использованием всех доступных по тем временам административных ресурсов. Что ж, возможно, пришло время восстановить историческую справедливость подключить современный административный ресурс, задать ему обратное направление, задействовать силовые структуры, подключить средства массовой информации направить их усилия на переформатирование народного сознания. Бросить все силы на возрождение исконно тартарской веры, православные храмы переделать в святилища и капища, праздники поменять, вернуть старый их смысл и названия восстановить забытое. Как вам такой вариант?
Это прекрасно! возопил волхв. Больше двух тысяч лет прошло, чужая вера отравой въелась в тело Тартарии и убивает его. Но исцеление грядет!
Дорогин поднял руки, покрутил ладошками; Водов не видел лица президента, но по его затылку почувствовал, что тот улыбается недоброй улыбкой, добрая в его арсенале была всего одна, и применялась только в единственном случае, о котором лучше не думать, и ответил волхву:
Посмотрите на эти руки. Вы хорошо их видите? Они прибрали к себе почти все инструменты, при помощи которых можно управлять сознанием народа. Они начали этим заниматься задолго до того, как стали президентскими, потом продолжили и не собираются останавливаться на достигнутом что ещё не подгребли под себя, то обязательно со временем подгребут. Сомнений никаких у меня в этом нет: скажу откровенно, частенько я просыпаюсь не вовремя, слегка приоткрываю глаза, делая вид, что сплю, и вижу свои руки поднятыми; я лежу на спине, а мои руки возвышаются надо мной, танцуют, общаются, разговаривают на неведомом языке, трутся друг о друга, словно два разумных существа, корни которых находятся внутри меня, питаются моими соками я чувствую себя просто землей, и ничего не могу сделать, чтобы изменить это. Но я и не хочу ничего менять меня устраивает всё, что делают мои руки. Им принадлежат многие рычаги и кнопки такие, например, как центральное телевидение и радиовещание, эта информационная машина едет вперёд или назад, разгоняется или тормозит, поворачивает или останавливается, может даже кого-нибудь покалечить или задавить насмерть по командам, исходящих от моих рук. Есть, конечно, ещё много чего, что им неподвластно независимые сми, оппозиционеры всякие недобитые и тому подобная нечисть, которые расшатывают нашу государственную лодку, хотят её затопить. Но, я уверен, мои руки в скором времени окончательно вытравят их, как тараканов. Понимаете, о чем я?
Понимаю, но не до конца, ответил волхв с сомнением в голосе, и звучал он теперь не так красиво и величественно.
До конца понять вообще ничего невозможно, но стремиться к этому обязательно надо. Вы, судя по всему, стремитесь. В этом мы с вами похожи. Понимание глубинных течений в океане истории, способность их видеть и, тем более, возможность влиять на них вот что важно! В общем, у меня нет никаких сомнений в том, что мы с вами сможем это сделать вернуть могучую реку веры народа нашего в старое, уже почти полностью пересохшее русло. Используя все ресурсы, которые имеются в моих руках, а их немало, и с годами будет становиться только больше, мы построим огромную непреодолимую плотину на пути у этой реки, прокопаем канал, чтобы отвести её туда, куда нам хочется. Телевидение нам поможет оно обладает такой силой воздействия на сознание людей, которую можно сравнить только с магией. Телевизор занимает в жизни людей почти такое же важное место, как еда, секс и сон: такого ресурса не существовало в руках древних правителей Тартарии, поэтому смена вероисповедания целого народа заняло много столетий и не завершилось до сих пор, а мы, используя подконтрольное нам телевидение, неограниченные финансы и, если понадобится, репрессивные механизмы, поменяем его, можно сказать, по щелчку пальцев. Со всех экранов умные люди, учёные, философы, теологи, народные избранники и деятели искусства каждый день будут рассказывать людям, как это правильно осознать свои заблуждения, отвернуться от богов ложных и вновь обрести богов исконно тартарских, истинных, в школах и вузах будут преподавать закон богов истинных. Название православие останется, но оно наполнится иным содержанием, из него будет изгнано всё чужеродное и возвращено всё родное, некогда изгнанное и забытое. И поверьте, народ примет все эти изменения с диким восторгом, устроит в честь старых богов пир на весь мир, установит новый праздник возвращения в лоно родноверия полная перемена вероисповедания займёт не так много времени, пару лет, я думаю, максимум десять, если особо упёртые попы начнут палки нам в колёса совать, но таких почти нет основная масса тут же переобуется в язычество, потому что им всё равно во что верить, лишь бы сладко есть и крепко спать, но нам это и на руку. Вы согласны?