Словно что-то отводило меня от всех этих дел, как, впрочем, быстро увело и от больших денег. Они просто сгорели в огне первых лет перестройки. Да и писать третью книгу трилогии и намеченные повести об остальных императорах я уже не хотел, не мог
Все дело было в том, что буквально на следующий день после окончания своего романа я крестился. До этого несколько лет меня уговаривали, упрашивали, но куда там! Даже слышать о том не хотел! Говорил: и некогда, да и незачем А тут, в свой день рождения, сам не сознавая, что делаю себе самый лучший подарок в жизни, я ноги словно сами повели меня пошел в храм. Точнее, в Троицкий собор города Подольска. На следующий день во время проповеди игумен Петр, крестивший меня, сказал:
Ну вот, уже и писатели пошли креститься!
Время-то еще было не совсем открытое для веры. Только год назад страна скромно отметила величайшую в своей истории дату тысячелетие Крещения Руси
Обязательность черта, унаследованная мною от отца, заставляла меня ежедневно вычитывать утреннее и вечернее правило, ходить в храм. На службах мне мешала теснота и мнимая, как выяснилось впоследствии, духота. Да и ощущение возникало, что все это только потеря времени На что та уверенно-спокойная мысль отвечала: «Нет, так надо» и помогала мне оставаться в храме. Сердце поначалу позволяло стоять всего по пять, потом по десять, затем по пятнадцать минут. Но впоследствии я стал выдерживать и всю службу до конца.
Кроме этого, почему-то появилась потребность читать молитву преподобному Сергию Радонежскому. Молитва эта длинная, несколько раз я хотел оставить ее, но все та же мысль, противиться которой я почему-то не мог, не давала мне этого сделать И я читал ее да не раз, а по три раза каждый день! Сначала по молитвослову, потом наизусть
Теперь с живым интересом я мог читать только книги на духовные темы. И так как не быть писателем я уже не мог, появилось желание написать большой исторический роман о жизни самых первых христиан, ни много ни мало о самих первоверховных апостолах Петре и Павле! Особенно интересовал меня Павел, точнее, его длительные путешествия, которые давали большой простор для книги.
Почему-то сердце мое сразу расположил спутник апостола Павла в его первом путешествии апостол Варнава. Именно он в свое время привел поверившего во Христа Павла к апостолам в Иерусалим. Это было видно даже из весьма скупых данных тех книг, которые имелись в моем распоряжении. А какова была сила его веры! Меня просто потрясло то, что он, продав оставшееся ему в наследство от родителей богатое имение, все деньги до единой лепты положил к ногам апостолов. (Ну как тут не вспомнить одобренный самим Христом поступок бедной вдовы, которая отдала Богу две свои последние лепты?) Как можно отдать все, ничего себе не оставив, я тогда никак не мог понять
А жизнь тем временем продолжалась. Сердечные приступы время от времени приходили вновь, правда, страх от них уже не был паническим. Я начинал верить в то, что не уйду навсегда, и знакомая уверенно-спокойная мысль, утешая меня, подтверждала: «Да, это действительно так!»
Снова замелькали разные города, куда я переезжал с тяжелой сумкой, в которой была моя неразлучная спутница портативная печатная машинка Словно кто-то вел меня по жизненному пути. Порой я даже удивлялся некоторым обстоятельствам и совпадениям, которые были самыми настоящими чудесами. Ища пристанища, хотя бы временного места для работы над задуманной книгой, я шел, ехал и одновременно размышлял о путешествиях главных героев по древним городам и царствам, словно в каком-то забытье
И вдруг словно очнулся, обнаружив себя в небольшом, но необычайно красивом заснеженном городке Выкса, где в созвучии со своими рабочими мыслями вдруг совершенно неожиданно услышал уже ставшее мне родным имя Варнава
«Старец». Поэма, или повесть в стихах (продолжение)
Трамвай промчался с трелью звонкой
Как раз у ближнего угла.
«А в этом доме я девчонкой,
Вдруг вспомнила она, жила!..»
И словно яркий луч мгновенно
Ей память высветил до дна:
Да так, что прямо через стены
Даль детства сделалась видна!
Снег смех Рождественская елка
Повсюду дамы, господа
И маски зайцев, белок, волка,
Совсем не страшного тогда!
На елках людям не до страха
Всем было весело!.. Но тут
Отец с почтеньем ввел монаха,
Как тот сказал на пять минут.
Взгляд словно с ангельского лика
(Знать, так душа была чиста).
Он всех от мала до велика
Поздравил с Рождеством Христа.
Затих смущенно шум веселья,
И только слышалось вокруг:
«Смотри, монах!» «Да что здесь келья?»
«Это же Старец!» «Как сам, вдруг?!»
«Кто он такой, скажите, право,
Я тут случайно приглашен!»
«Отец-утешитель Варнава!»
«И чем же утешает он?»
«Всем и молитвой, и советом,
Как среди мира жить сего,
На жизненный вопрос ответом.
Да разве перечесть всего?»
«Сам государь к нему недавно
В скит Гефсиманский приходил!
А уж народ туда подавно
Давно дорогу проторил!»
Все гости с радостью немалой
Взирали в трепете святом
На старца в рясе обветшалой,
С наперсным золотым крестом.
А тот спеша, как обещался,
Покинуть вскоре этот зал,
Людей благословлял, прощался
И каждому совет давал.
Седой, уставший от дороги
И долгих многотрудных лет,
С трудом передвигал он ноги,
Хотя в глазах был бодрый свет.
Так он дошел до елки самой,
Теснимый множеством людей,
И оказался рядом с мамой,
А после мамы перед ней.
Она была тогда «снежинкой»,
И батюшки Варнавы взгляд
С веселой, радостной лучинкой
Одобрил тот ее наряд.
Но тут же старец стал серьезным,
Как будто вдруг увидел то,
Что показалось ему грозным
И больше не видал никто.
Он поднял голову и ясно
Сказал, чтоб слышно было всем:
«Мы думаем, что все прекрасно
И правильно, а между тем
Грядут великие лишенья
И поругания святынь:
Повсюду скорби, кровь, мученья,
Куда лишь только взор ни кинь!..
Но жив Господь! Когда уж станет
Терпеть совсем невмоготу,
Народ как ото сна воспрянет
И возвратится ко Христу!
В конце духовной этой драмы,
Хотя и не на много лет,
Восстанут из развалин храмы
Перед концом придет рассвет!»
Сказал все это он, оставив
В недоумении гостей,
И, белый бантик ей поправив,
Стал обращаться только к ней.
«Когда найдет на город ночка
Средь бела дня, он ей сказал,
То, не раздумывая, дочка,
Беги скорее на вокзал!»
«Какой вокзал? она спросила.
И разве днем бывает ночь?»
«Да, здесь пойдет на силу сила.
Но ты беги отсюда прочь!
Спасешь себя и своих деток!»
Он с лаской на нее взглянул
И, улыбнувшись, напоследок
Тихонько на ухо шепнул:
«Ты вырастешь и все припомнишь
И как случится что в судьбе,
Скорей зови меня на помощь,
Я буду помогать тебе!»
Она смотрела с удивленьем,
Не понимая ничего,
С обычным детским нетерпеньем
Ведь было ей лет пять всего
Да-да, тогда ей точно было
Немногим более пяти.
А надо ж правда, не забыла,
Само вдруг вспомнилось в пути!
Глава 4. Два Варнавы
В Выксе при первой же возможности я отправился в большую светлую церковь, где исповедовался, причастился и благословился на пребывание в сем граде у настоятеля (который оказался еще и отцом благочинным) протоиерея Геннадия Колоколова.
Судя по фамилии, батюшка был из священнического рода. Раньше в семинариях часто давали соответствующие церковному сану фамилии: Рождественский, Преображенский, Успенский, Фаворский, Покровский Отец Геннадий как будто сошел с пожелтевших фотографий царских времен, и в нем удивительным образом сочетались редкостная обстоятельность с живостью характера. К этому еще можно прибавить очень добрый, даже ласковый взгляд, сразу располагающий к себе.
Он с благодарностью принял от меня в подарок мои недавно изданные книги и сам в свою очередь стал показывать снимки, сделанные, судя по датам, совсем недавно. На них можно было увидеть, каким был храм до восстановления. Даже не верилось, что за совсем короткое время батюшке удалось поднять церковь из руин до такого благолепия! Но тут произошло то, что сразу развеяло все мои сомнения. За воротами церковной ограды показался цементовоз. Протоиерей, оборвав себя на полуслове, вдруг сорвался с места, выбежал на улицу и, став посреди дороги с риском для жизни, остановил машину.
Отец родной! Стой! Не дави! послышался его голос. Грех-то, грех какой будет! Вовек не отмолишь! Лучше сотвори благое дело! Мне как раз цемент для воскресной школы нужен! Подай, благодетель! Твое начальство от этого не обеднеет! А мы за тебя с детьми молиться будем! Молитва детская, она знаешь какая до небес доходит!
Да слышал, слышал! смеясь, ответил водитель. И от покойной бабушки, и от вас! Вы ведь меня уже, наверное, десятый раз останавливаете!
Погасив улыбку, он выполнил просьбу священника, который тут же показал, куда выливать бетон, и отдал деловитые распоряжения работавшим там людям.
Вот так и восстанавливаем! вытерев пот со лба, сообщил отец Геннадий. Первое время люди так и шарахались от меня, когда я в рясе с крестом шел по улице к отцам города, власть и деньги имущим, но потом ничего, привыкли! Вон какой храм помогли поднять! Осталось в жителях Выксы что-то от веры предков! с любовью глядя на церковь, добавил он и принялся размышлять вслух: А как не остаться! Взять этого водителя. Ведь копейки не взял, но молитв попросил! Что ни говори, вера у здешних людей в самом сердце корни пустила, да так, что они до сих пор не засохли! Вот как научили верить людей! А как иначе? Ведь здесь женский монастырь был, один из крупнейших в России! Может, слыхали? Иверский Выксунский женский монастырь!
Нет
Жаль, жаль Сам старец Варнава его основал!
Услышав это имя, я даже вздрогнул от неожиданности: мысль о святых апостолах Павле и Варнаве не выходила у меня из головы. А тут совпадение? Или ослышался?..
Но уточнять было некогда. Отец Геннадий пригласил меня к себе в гости согреться и потрапезничать. И тут же, показывая дорогу, направился к двум стоящим за храмом большим каменным домам. Один, как выяснилось по пути, был выстроен для настоятеля, а другой, точно такой же, для второго священника, но так как тот предпочел остаться в своем небольшом доме с садом и огородом, то в этом жил отец диакон.
После молитвы мы пообедали.
Отец Геннадий расположился в удобном кресле и пригласил меня занять точно такое же, стоявшее в углу.
Расскажите о себе! попросил он.
И я, словно в продолжение исповеди, ничего не утаивая, поведал о своем детстве, курсантской юности, офицерской молодости, которые, увы, прошли без веры, без Бога Вспомнил и операцию, не забыв про то, как впервые в жизни помолился всем святым, да так, как ни разу потом не удавалось! Как крестился и шел к вере; для чего-то сказал даже, что особо молился преподобному Сергию Радонежскому
С тех пор как будто помогает мне кто-то, словно ведет по жизни. Но только кто, разве теперь можно сказать?..
В этот момент зазвонил телефон у строителей возникла какая-то проблема. Не вставая с кресла, отец Геннадий тут же решил ее, потом, уже несколько рассеянно, пролистал полученные от меня книги и задал традиционный в таких случаях вопрос:
А сейчас вы над чем работаете?
Я, загораясь, стал отвечать. И так как мысли одного из нас были только о стройке, а другого о своей книге, то разговор дальше пошел как бы параллельными путями. Я говорил о событиях начала середины I века, а батюшка конца XX-го.
Закончилось все это тем, что наши параллельные линии вдруг пересеклись.
Да, если бы не Варнава уважительно качая головой, произнес отец Геннадий.
Если бы не Варнава с не меньшим благоговением подхватил я.
то здесь вообще ничего бы не было!
Простите, не понял я. Почему здесь? Ведь это же было в Иерусалиме, Антиохии, на Кипре, наконец!
На каком еще Кипре? в свою очередь с удивлением посмотрел на меня священник. И вообще, вы о каком Варнаве говорите?
Об апостоле! ответил я и услышал в ответ:
А я о старце Варнаве!
А что, разве был такой?
Отец Геннадий вздохнул и как-то печально сказал:
Вот видите! Даже вы, писатель, занимающийся церковной историей, о нем ничего не знаете А ведь когда-то вся Россия знала отца Варнаву! И не просто знала, а называла старцем-утешителем и за сотни верст в каретах, на повозках, в лаптях спешила к нему за помощью, которую и получала! Сам Николай II был у него на исповеди в труднейший момент управления государством это было в мятежном 1905 году и испросил у него совета
Трудно сказать, что именно то же имя, что и у дорогого моему сердцу апостола Варнавы, а может быть, тон, которым говорил отец Геннадий, или еще что-то, неведомое мне, но что-то сразу же расположило мою душу к этому пока неведомому мне старцу. Он словно стал для меня давно знакомым, более того, даже родным.
А у вас есть о нем что-нибудь почитать? тут же спросил я.
Увы! развел руками отец Геннадий. Только то, что слышал от кого-то Была, говорят, недавно в антикварной лавке дореволюционная книга о нем. Я, конечно, сразу туда, но кто-то уже опередил меня
Священник помолчал и добавил:
Так что если бы старец Варнава не основал в Выксе монастырь а уж как трудно это ему далось, поверьте, я знаю на собственном опыте, то тут так бы и оставалось крошечное село
И если бы апостол Варнава не привел Савла, которого все знали как гонителя христиан, к остальным апостолам и не сообщил, что он уверовал чудесным образом во Христа снова взялся я за свою тему.
Простите! остановил меня отец Геннадий. А вы из каких источников черпаете материал для своей будущей книги?
Да, честно говоря, откуда придется пожал я плечами. Порой и из светских, далеких от православия трудов.
Нет-нет, так не годится! нахмурился священник, и тут стало ясно, что он может быть не только ласково-добрым, но и непререкаемо жестким, если дело касается богословских вопросов и чистоты православной веры
Отец Геннадий встал, прошел к полкам с книгами и, взяв из большого собрания сочинения один том, сказал:
Вот, у святителя Димитрия Ростовского описано житие апостола Варнавы так, что можно всецело доверять! Полистав книгу, он нашел нужную страницу и, вдруг прищурившись, спросил: Постойте-постойте! Так какого числа, говорите, была у вас операция?
24 июня, ответил я.
Это по новому стилю, уточнил священник и забормотал: Так-так, переводим на старый, точнее, на истинный стиль И что же у нас получается? Так я и думал! удовлетворенно воскликнул он.
Что? Что?! невольно заинтересовался я, почувствовав, что сейчас речь пойдет о чем-то очень для меня важном.
И не ошибся!
Вот вы давеча говорили, что уже невозможно определить, кто именно из святых отозвался на вашу молитву и так помогает вам на жизненном пути. А вот смотрите день вашей операции пришелся как раз на тот самый день, когда отмечается день памяти святого апостола Варнавы!
Что?! Не может быть! ахнул я.
Я ведь сказал, что этой книге следует доверять всецело, ибо она написана святым и одобрена Церковью! строго напомнил отец Геннадий и продолжал: Скажу вам больше. Этот день является днем монашеских именин старца Варнавы, который был пострижен в честь святого апостола Варнавы! И более того! Вот вы не понимали, почему по нескольку раз на день читали молитву преподобному Сергию Радонежскому?
Ну да! пробормотал я. И до сих пор еще иной раз так молюсь. Если не молитву, то читаю хотя бы тропарь
А ведь 24 июня это день памяти также и святого апостола Варфоломея! торжествуя, продолжил отец Геннадий. Не понимаете? Сейчас объясню! Именно Варфоломеем звали преподобного Сергия до монашества. То есть это был день его мирских именин! И, наконец, в этот же день чествуется икона Пресвятой Богородицу «Достойно есть», или «Милующая». Значит, не только святые, но Сама Владычица, Царица Небесная помиловала вас тогда. Вы представляете, что было бы с вашей душой, если бы вы ушли тогда некрещеным! Да и сейчас милует вас! Точнее, всех нас!
Священник, закрыв книгу, протянул ее мне.
Вот, даю ее вам на несколько дней для работы, сказал он и многозначительно поднял указательный палец. А то, что вы написали, основываясь на других источниках, советую показать для богословской проверки нашему второму священнику отцу Геннадию Да-да, его зовут так же, как и меня, только, чтоб различать нас, все его зовут Геннадием Младшим. Мне уж, простите, некогда со своими строительными делами, а он как-никак в семинарии учится!