Юрий Егоров
Альманах современной русской прозы и поэзии «Литературные встречи» 1
© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2023
© Коллектив авторов, 2023
* * *
Проза
Вероника Воронина
Московская область
Край земли, где гуси говорят с ушедшими
Третий день что-то неясное тяготило и беспокоило. Словно неладное уже случилось, но ещё не узнано. А потом мне приснился дед-помор. Я наконец-то приехала к нему в гости, как давно собиралась, в деревню под Архангельском, в которой не была со смерти бабушки.
Встреча наша полнилась радостью, но и печалью. Дед обнял меня, щекоча бородой, и я чувствовала привычный солёный запах моря и табака.
Мы были на его карбасе большой парусно-гребной лодке. Палуба покачивалась под ногами. Долго плыли сквозь туман. У руля сидел хмурый немногословный старик. В вязаной рубахе, портах и бахилах с длинными голенищами, он выглядел выходцем из далёкого прошлого.
Товарищ мой, вож корабельный, представил его дед. По-вашему лоцман.
Я поздоровалась.
И ты путём-дорогой здрава будь, ответил он.
Туманная дымка на море становилась гуще. Мелкие капли мороси оседали на одежде. Убаюкивающе плескалась вода. Где-то в вышине кричали гуси.
Не в Гусину ли Землю подалися? вымолвил дед.
Не иначе, кивнул вож.
Я знаю, оживилась я. На карте видела. Это полуостров где-то тут, у вас, в Архангельской области!
Дед фыркнул.
Много ты понимаешь, дитя! Та Гусиная Земля это одна, тутошняя. А эта совсем другая тамошняя.
Что за тамошняя земля?
А вот что, дед помолчал и продолжил, как песню запел: Поморам Студёно море испокон веку кормилец и поилец, начало и конец. Неогляден простор морской. И есть дальний северный край, что зовётся Гусиной Землёй, туда уходят души хоробрых и добрых людей. И туда прилетают гуси, чтобы говорить с ушедшими. И доставлять о них весточки живым.
То есть это поморский рай такой? А гуси ангельская почта?
Дурёха ты! беззлобно сказал дед.
Как думаешь, баба Нина там сейчас? неожиданно для себя спросила я и тут же пожалела о сказанном.
Там, уверенно и спокойно ответил дед. Где ещё ей быть, родимой?
Мы всё плыли и плыли. Сложно было представить, как старики ориентировались в таком тумане.
Будто услышав мои мысли, дед проговорил:
Хмаря такая, точно Варлаам жену везёт.
Что?
Присловье такое, дитя, когда густой туман сходит.
И куда Варлаам везёт жену?
Попотчую тебя былиной-стариной. То наш стал быть, и твой поморский святой, покровитель мореходов. Вот послушай-ко, что раньше люди говорили Отец Варлаам родился в Керети, на Лопском берегу, был настоятелем в Коле. Жил там в мире и любви со своей хозяюшкой, был добрым пастырем прихожанам. Как-то изгнал беса с Абрам-мыса. Да бес тот, уходя, проклял его. И пришла беда. Сказывают, будто хозяйка Варлаама бесноваться стала, он пытался беса-то изгнать да и убил её нечаянно.
Дед помолчал.
И так сокрушён был Варлаам этим деянием, что сам себя наказал непомерно: плавать по морю с гробом убиенной, доколе тело не истлеет, моля Бога об отпущении греха, дед раскурил трубку. Быстро срядился Варлаам и отворил паруса. Путь его лежал от Керети до Колы и обратно. Так сокрушалось сердце его, что путь этот был всегда против обуревания, через непогоду. Посему присловье бытует: «Пошёл, как Варлаам, против ветра». Много лет он скитался, покуда не искупил грех и не вымолил у Бога прощения. А кой-кто сказывает: и доныне карбас тот плавает. И будто подвластны Варлааму ветра и туманы, проговорил дед со значением. Отсюда давношное поверье: коль сгущается туман, то Варламьева лодья подходит.
Дед продолжил совсем тихо, после долгой паузы.
В моём детстве старики баяли: Варлаам пособляет дорогу найти и живым, и тем, кого море взяло. Одним домой, другим на тот свет.
Поблизости снова прокричали гуси.
Старый помор кивнул в ту сторону:
Знамо, в Гусиную Землю. Деды так сказывали.
Ты в это веришь? недоверчиво спросила я.
Нешто не верить! обиделся он. Наше море-то Студёное уж больно норовисто да переменчиво. И тут иначе не скажешь: кто в море не плавал, Богу не молился.
Мы плыли ещё какое-то время, прежде чем туман стал постепенно рассеиваться. Сквозь прорехи уже открывалось небо.
Вож сказал:
Уже близко.
Дед вдруг заторопился.
На-ко, смотри-ко, дитя, что у меня тебе припасено. И осторожно вынул из-за пазухи свёрток.
Я развернула его и залюбовалась. Там была деревянная поморская птица. Та, которую подвешивают под потолком на счастье. Длинной шеей и изящно выточенным станом фигурка походила на звонкую да ладную летучую ладью с ажурными крыльями-парусами. Птица-ладья!
Для тебя сделал.
Как я любила этих птиц в детстве! Казалось, подбрось и взлетят, трепеща крыльями. Но они были слишком хрупкими для моих пальцев. Так что мне позволялось лишь смотреть, как они кружились под потолком от легчайшего ветерка.
Спасибо, дед!
Здоровья тебе на всех ветрах!
Он обнял меня, снова уколов щёку бородой.
Ты что, прощаешься?
Дед не ответил. Туман продолжал расходиться. Неясно проявлялся берег.
Где это мы? я огляделась.
На показавшемся берегу в ожидании стояла женская фигура.
Ой, неужто это?..
Негоже тебе туда смотреть! неожиданно прикрикнул вож.
По странной логике сна я тут же отвернулась без возражений.
Теперь пойду, вымолвил дед и, не дожидаясь, пока лодка подплывёт ближе, прыгнул за борт.
Вож разворачивал карбас прочь от берега
Под утро меня разбудили непривычные для города звуки крики пролетающих диких гусей. Они звучали как прощание.
Тревожное ожидание беды растворилось. Я лежала, нежась в остатках сна, как в тёплых заботливых руках. Лишь долгую минуту спустя до сознания дошло: у меня никогда не было деда-помора!
За окном начинало светлеть. В высоком небе плыли громады облачных птиц-кораблей. Они неслись к северу на всех парусах.
Игорь Григоров
г. Архангельск
Гостиница
И всё-таки у вас здесь странно скажете, нет?.. Не то чтобы мне и вправду было как-то удивительно оставляющие места для стен, на обилие часов всех видов и мастей от напольных и настенных до настольных и даже наручных, щедрой рукой рассыпанных по всем горизонтальным поверхностям, сплошь зеркальным. Или я мало видел сдвинутых декораторов? Часы бзик вполне безобидный. Мне просто хотелось, чтобы хозяйка гостиницы перестала возиться с моим паспортом, подняла свои зелёные глазищи и улыбнулась.
Хозяйка гостиницы перестала возиться с моим паспортом, подняла свои зелёные глазищи и улыбнулась.
Правда, странно? Вот классно, я так и задумывала! Так что вы меня порадовали, и будет вам за это приз!
В принципе, улыбка и сама по себе вполне тянула на приз. Да и в целом начало моего отпуска можно было считать удачным.
Во-первых, выяснилось, что этот забытый Богом городок забыт им не полностью: сюда была протянута железная дорога. И по дороге с периодичностью немногим чаще, чем раз в вечность, ходили поезда. Точнее, поезд: локомотив и два вагона даже не знаю, для чего был предназначен второй вагон, все три путешественника на край света вполне разместились бы в одном купе первого. И конечно, добрый кусок пути путешественники строили предположения о таинственном содержимом второго вагона. Причём с каждой верстой, отдалявшей нас от безопасных благ цивилизации, содержимое вагона становилось всё более загадочным и опасным. Хорошо, что дорога оказалась недолгой и мы не успели как следует напугать друг друга. Правда, в самом конце пути выяснилось, что путешественник здесь только я и мои попутчики только выглядели пришельцами из далёких стран на деле они были вполне себе местными жителями.
Во-вторых, в городке оказалась гостиница, при этом всего одна, что автоматически делало её лучшей в городе. Но ведь будь гостиниц в городке хоть на одну меньше и где бы я ночевал?!
В-третьих, наконец, в гостинице оказалась одна чертовски обаятельная хозяйка и масса свободных мест. То есть вообще все места были свободными. Как объясняла хозяйка, «не сезон». С ума сойти, оказывается, здесь бывает «сезон»! Вероятно, в город слетаются штук пять, а то и шесть туристов и в городе становится не протолкнуться. Мы немного посудачили с хозяйкой о проблемах больших, человек на триста, городов, и как там трудно обитать эти вечные толпы, страшные давки в очередях и ужасные пробки на дорогах, и как спокойно и счастливо можно жить вот здесь, в этом дивном городе вообще и в этой гостинице в частности, и я, спокойный и счастливый, как вообще, так и в частности, пошёл занимать свой номер, а хозяйка направилась, вероятно, готовить обещанный приз.
Однако не тут-то было. Сразу занять номер мне не удалось. Стрелки большей части часов как раз дошли до какой-то известной им одним круглой цифры, и мир вздрогнул. Сначала дружно вступили напольные гиганты с фортепианными и духовыми партиями. Парой тактов позже подтянулись часы настенные преимущественно струнные. Через промежуток времени достаточный, чтобы неторопливо произнести фразу «Охренеть можно», мы с хозяйкой погрузились в атмосферу Большого Симфонического Оркестра все три слова с большой буквы. Часы воспроизводили «Венгерский танец» Брамса, и делали это с душой и венгерским темпераментом. Я остановился, так и не дойдя до лестницы с зеркальными ступенями, что вела на второй он же последний этаж, и некоторое время ошалело оглядывался, по-моему даже облизывался, не знаю почему. Часы играли здорово, особенно те, что отвечали за партию струнных инструментов. Я понял, что напрасно в моём детстве родители не заставили меня научиться играть на чём-нибудь изысканно-струнном либо огненно-медном: ощущения человека, оказавшегося внутри симфонического оркестра, были непередаваемы.
Вам понравилось? Правда же очень красиво?
Голос хозяйки, вернувший меня в реальный мир, сочился мёдом, но в глазах, не могущих принадлежать к реальному миру, плясали чертенята.
Мр-мр-мр
Я уже почти пришёл в себя и оглядывался по сторонам взором ещё диковатым, но уже вполне осмысленным.
Да уж! И много мелодий они знают? Репертуар, надеюсь, на уровне?
Они вообще никогда не повторяются! Каждый раз что-то новое! Хотя нет, однажды я их поймала. Когда они думали, что в гостинице пусто, они устроили целый концерт! Что называется, для души.
И чего же просит их душа?
Не поверите, для себя они играют джаз! Причём в основном Гершвина
Поразительно! Это и был ваш приз?
Это был сюрприз, и даже не от меня. Все ваши призы ещё впереди! Так что устраивайтесь и возвращайтесь!..
И я снова пошёл устраиваться, стараясь двигаться по лестнице на максимальном удалении от расставленных вдоль неё часов.
Устраиваться в гостиницах я умею опыт, господа! При желании и совсем небольших средствах любой номер можно превратить во вполне уютное жилище. Приличный эстамп на стену, пара фотографий в рамках на стол, несколько памятных безделушек на тумбочку и цветы с ближайшей клумбы в вазу и вот вы уже не в безликом гостиничном номере, а практически дома.
За этими приятными размышлениями я дошагал по второму и последнему этажу до своего номера и не без любопытства открыл двери: очень интересовало меня, какие сюрпризы прячутся внутри. А в наличии сюрпризов я почему-то не сомневался.
Сюрприз был всего один, но зато глобальный: номер был полностью готов для моего проживания. Причём именно моего, и ничьего больше. Как будто здесь ждали именно меня, причём ждал меня некто, хорошо со мной знакомый, например, моё второе «я».
Только моё второе «я» могло повесить на стену причём в единственно правильном месте такой чудный офорт. Только моё второе «я» могло так подобрать цветы, чтобы они гармонировали с моим настроением независимо от моего настроения. Что касается безделушек, раскиданных по столику, полке и тумбочке, то я на всякий случай раскрыл свою походную сумку, дабы убедиться, что мои безделушки на месте.
Мои были на месте и были чертовски похожи на гостиничные, но рядом с ними выглядели ширпотребом на фоне музейных экспонатов. Хотя вовсе не были дешёвыми. Я немного подумал и спрятал свои игрушки обратно в сумку.
Широкая низкая кровать была застелена покрывалом вишнёвого цвета, вишнёвым был и длинный, в пол, очень тёплый халат. Словом, моё второе «я» ничего не забыло, вообще ничего. Всё было как раз так, как нужно, то есть так, как не могло быть. Но было.
Я достал трубку, кисет, присел к столу стол тоже стоял правильно, у окна, за которым тусклое осеннее солнце безуспешно пыталось вскипятить воду фиорда, и даже не удивился, найдя на столе массивную бронзовую пепельницу, близняшку той, что осталась у меня дома. Вот только моя пепельница была с секретом: нажав на определённые точки определённым образом, можно было сдвинуть двойное дно и увидеть небольшое потайное отделение, где удобно хранить какую-нибудь мелочь вроде записки.
Я нажал и открылось потайное отделение.
В потайном отделении лежала записка.
Совсем небольшая, всего три слова, даже два с четвертью: «О, бойся Бар»
Я закурил, выпустил к потолку колечко дыма и стал готовиться к битве с Бармаглотом.
Надо было назвать гостиницу «Кроличья нора», заявил я ещё с лестницы, уже привычно уворачиваясь от маятников наиболее нахальных часов. И кстати, где мой приз?
Почти готов. Вы когда-нибудь пробовали белый кофе?
С молоком?
Нет, просто белый. Точнее, не просто: он у меня ослепительно белый как зубы красавицы в рекламе зубной пасты!
Заманчиво И на вкус он тоже как поцелуй красавицы?
Даже лучше! Вот, пробуйте здесь единственное место во вселенной, где его готовят.
Божественно!
Я сделал первый глоток и расплылся в блаженной улыбке: хороший кофе моя слабость, я его люблю до неприличия и при этом неплохо готовлю, и зёрна мне присылают самые лучшие; однако напиток в моей чашке был чем-то особенным не то амброзией, не то нектаром. При этом оставаясь кофе, вне всякого сомнения.
И что вы сюда добавляете? Детские сны и немножко материнской ласки?
Почти угадали. И готовлю только под звуки дудочки гамельнского крысолова. Нет уж, секрета я не выдам, но вы почти угадали! Вам вообще удаётся угадывать вот как вы узнали, что раньше гостиница называлась «Кроличья нора»? Я чуть кофе не уронила, когда услышала!
Ага, вот и у меня появились секреты! Готов меняться!
Ну уж нет! Мои секреты старинные, выдержанные в дубовых бочках потерянного времени, настоянные на горьких усмешках прошлых веков. А у вас? Только-только вылупились! И вы их тут же хотите поменять. Нет, пусть пока походят в секретах. Им полезно!
Уговорили, не буду меняться. Дам им немного подрасти и в дубовую бочку А добавка кофе будет? Или за секретными специями тоже надо ехать в прошлые века?
Нет, специи у меня заготовлены впрок! Однако предлагаю сначала позавтракать!
А что у нас сегодня на завтрак, не секрет?
Тёмная часть ущербного месяца, запечённая в
Дослушать несекретный рецепт я не успел: с грохотом распахнулась входная дверь, и в холле материализовался пусть и не Бармаглот, но нечто схожее с ним белое, лохматое, с длинным розовым языком, повадками и обликом напоминающее стихийное бедствие среднего масштаба.
Не прошло и пары секунд да, впрочем, вообще никакого времени и не прошло а я уже лежал рядом с хозяйкой, прижатый столом с зеркальной поверхностью и здоровенным белым и лохматым псом, который активно вертел хвостом-пропеллером и, видимо, огорчался, что стол мешает ему облизать меня целиком.
Стол был тяжёл, язык шершав, сломанный стул под моею спиной достаточно угловат словом, для полного счастья не хватало только музыки. Поэтому, когда часы с присущим им мастерством грянули Сороковую Моцарта, я понял, что день удался так, как давно не удавался.