Чем занимаюсь?.. Я печально усмехнулся. Репортёришка. Пишу статьи в дешёвую газетёнку. Не знаю даже, как так получилось. Я учился в педагогическом, и журналистика была для меня тогда чем-то вроде хобби. Я даже не заметил, как начал получать за это деньги, а закончив институт, стал профессионалом, втянулся. Я задумчиво разглядывал солнечные блёстки на мутной воде. Знаешь, кстати, у меня есть друг, Игорь, он тоже фотограф. Мы часто работаем вместе, и я постоянно поражаюсь его увлеченности, энергии, с которой он занимается своим делом. К сожалению, у меня такого нет. Я слишком часто ловлю себя на том, что ненавижу эту паршивую газетку, всех, кто в ней работает, включая себя, и, особенно, собственную писанину. Я посмотрел в её сторону. И каждое утро, просыпаясь, снова иду на работу
Она подняла глаза, её взгляд поразил меня. Казалось, каждое моё слово отпечаталось у неё в сердце вопросами, которых я не задавал, и, казалось, она знает ответы на эти вопросы. Впрочем, может, всё это лишь привиделось мне. Я замолчал, а она едва заметно улыбнулась.
Несколько минут мы шли молча, и каждый был погружён в свои собственные мысли. Я думал о ней. Кто же она? Мы встретились всего час назад, даже не подозревая до этого о существовании друг друга, и вот я уже разоткровенничался, как мальчишка, забыв о том, что, скорее всего, ей наплевать на мою занудную болтовню. Но что, что же заставило меня сделать это? Вновь взглянув на неё, я понял надежда. Та самая надежда, которая зачастую оказывается банальным самообманом, раня и опустошая. Я знал об этом, и всё же что-то притягивало меня к этой женщине, такой загадочной и знакомой одновременно.
Остановившись перед небольшой площадкой рядом с лестницей, ведшей вниз, она достала фотоаппарат и отрегулировала его.
Сфотографируешь меня? указав на кнопку, она протянула мне камеру.
Я взял в руки «Никон», чуть отступил назад. Она распустила волосы и облокотилась о парапет. Именно такой она запомнилась мне: густые волосы в естественном беспорядке рассыпавшиеся на плечи, спокойный взгляд, чуть строгий, взгляд прямо в сердце, и едва уловимая улыбка на губах. Я нажал на кнопку.
Небо покрылось пыльными тучами, время от времени скрывавшими солнце, когда мы вышли из парка и зашагали по мосту на противоположный берег.
Брат был старше тебя? неожиданно спросил я.
Да. На пять лет
Заметив, что уголки её губ слегка опустились, и на лбу показалась небольшая морщинка, я пожалел, что задал свой вопрос.
У него было больное сердце, продолжала она, однажды он просто уснул и не проснулся. Голос её дрогнул, и она опустила голову. Глупо, да?
Прости! проклинал я себя, кусая губы.
Я чувствовал, что она смотрит на меня, но прятал глаза, как вдруг она взяла меня за руку. Я почувствовал её нежные хрупкие пальцы, гладкую кожу, ощутил тепло, заставившее меня вздрогнуть. Глядя в её глаза, мне захотелось что-то сказать, но я не мог понять, что именно. Впрочем, любые слова, наверное, были бы лишними. Не решаясь отпустить руки, мы пошли дальше. Да, слова для нас ничего не значили.
Сидя под зонтиком на террасе небольшого уютного кафе, мы болтали о всяких пустяках, запивая свежие эклеры ароматным кофе. Мимо проносились машины, люди спешили по домам, предчувствуя дождь.
Мы вспоминали любимые фильмы, книги, пластинки и спорили, как дети, если вдруг наши мнения не совпадали. Но это было, скорее, в шутку и казалось нам забавным.
Допив свой кофе, она закурила. Я неожиданно залюбовался её изящными пальцами, загипнотизированный той утончённой небрежностью, с которой она держала в них тонкую сигарету.
Знаешь, о чём я сейчас подумал? Очарованный, я с трудом перевёл взгляд на её губы, хоть и знал, что она не ответит и лишь улыбнется. Я подумал, что в тебе больше женственности и красоты, чем во всех женщинах, которые когда-либо встречались мне, вместе взятых. Конечно, это звучит глуповато но я чувствую так, слова оттеняют смысл
Зато мне приятно их слышать, смущённо улыбнулась она.
Скажи, в парке Почему ты сфотографировала меня? Я знал, что она ответит, но надеялся прочесть ответ в её глазах. В них блеснули лишь лукавые искорки.
Одна, две, три тротуар начал покрываться сыпью дождевых капель, и через пару минут зонтик над нами уже с трудом выдерживал неистовый ливень.
Мы заказали ещё кофе и курили, глядя на проходивших мимо, уставившись зонтами в небо, людей. А капли весело плясали по асфальту, разбиваясь, и растворялись в лужах.
Пойдём. Она взяла меня за руку, и, прежде чем я успел возразить, мы оказались под дождем.
Я достал из кармана газету и развернул её над нами, зная, впрочем, что это вряд ли спасёт. Прижавшись друг к другу, мы шлёпали по воде, пытаясь идти в такт и не попадая. От этого нас разбирал смех, но мы почему-то старались сдерживаться, отчего на лицах у нас получались уморительные гримасы.
Наконец мы свернули в переулок. Я отбросил в сторону промокшую насквозь газету, и, не в силах больше сдерживаться, мы расхохотались. Хватаясь друг за друга и за стену дома, чтобы не потерять равновесие, мы смеялись, как умалишённые. Да мы и вправду сошли с ума: опьянённые друг другом, мы были счастливы в этом холодном городе, под этим серым небом, поливавшим нас своими скорбными слезами.
Наши взгляды встретились, остановив, наконец, смех. Я протянул руку и, едва касаясь нежной кожи, провёл кончиками пальцев по лбу, поправив её мокрые волосы, по щеке, по губам, которые, чуть приоткрывшись, обожгли ладонь жарким дыханьем. Мне вдруг нестерпимо захотелось этого жара, захотелось задохнуться этим пламенем. Я подался вперед.
Словно в предвкушении, стараясь не касаться друг друга губами, мы будто обменивались дыханием, с каждым вдохом придвигаясь всё ближе и ближе, пока не почувствовали огонь, противостоять которому было не в наших силах. И через мгновенье мы были уже далеко, опьянённые безумием ласки трепетных губ.
Далекие путешествия, яркие солнечные дни, ледяные водопады и убегающие высоко в безоблачное небо сосны с длинными мягкими иголками, дрожащие ниточки рек в иллюминаторе самолета, улыбки и смех, прыжки вверх по лестнице через две ступеньки, дразнящий аромат утреннего кофе и закаты на побережье, приятная усталость, чарующее сумасшествие неоновых огней ночного мегаполиса, уютные вечера и расслабленные ночи всё то, чего нам так не хватало, всё было в этом поцелуе, который нам так не хотелось прерывать.
Наконец мы открыли глаза. Дождь завистливо осыпал нас, уже и так промокших насквозь, своими холодными каплями. Её лицо было настолько близко, что я мог разглядеть каждую его чёрточку, каждую клеточку её нежной кожи. И, словно не доверяя глазам, я старался на ощупь почувствовать эту нежность и красоту, медленно отирая ладонями ручейки дождевых капель с её лица.
Она улыбнулась, и столько откровенного счастья было в этой улыбке, что я замер в восхищении, боясь спугнуть его.
Пойдём? прошептала она.
Мне вдруг показалось, что я разглядел робкие жемчужинки слез, которые застыли в уголках её глаз, всё ещё светившихся этой невероятной улыбкой. Впрочем, быть может, это был всего лишь дождь
Пойдём же! Она обняла меня, и мы пошли вперёд, ускоряя шаг, подгоняемые назойливым ливнем.
Повернув, мы вышли на улицу и через несколько минут остановились перед дверью под вывеской «Фотография».
Пока она доставала ключи, я разглядывал витрину. На чёрную драпировку были наколоты чёрно-белые фотографии мальчиков в забавных костюмах, девочек в белых кружевных платьицах, волевых мужских лиц в три четверти и обворожительных женских улыбок.
Добро пожаловать в моё скромное жилище, шутливо-официально пропустив меня вперёд, сказала она, вошла сама, и, звякнув колокольчиком, закрыла дверь изнутри.
Стало темно, и я прикоснулся к стене, чтобы не потерять ориентацию. Неожиданно её руки скользнули по моим плечам, обвились вокруг шеи, и через мгновенье я ощутил лёгкое прикосновение её губ к своим, затем ещё, и ещё, пока, прильнув ко мне, она не обожгла меня поцелуем.
Сейчас Она нащупала выключатель, и мне пришлось заслонить рукой глаза, спасаясь от залившего комнату света. Прищурившись, я посмотрел на потолок, усыпанный мелкими лампочками. Их было не меньше сотни.
Мы стояли в прихожей-приёмной. На белых стенах висели большие фотографии в простых деревянных рамках, похожие на те, что были на витрине. В углу справа устроились чёрный кожаный диван и журнальный столик, в остальных углах стояли большие фикусы в плетёных кадках. Единственная дверь напротив нас была тоже белой.
Там студия, пояснила она и потянула меня за руку.
За стеной слева спряталась лестница, которой я не заметил с порога. Поднявшись по ней, мы попали в гостиную.
Наконец-то! выдохнула она и, сняв с плеча фотокамеру, положила её на столик.
Здесь тоже кругом висели фотографии. Красивые горные и морские пейзажи на фоне стен цвета вечернего неба располагали к задумчивым улыбкам и мечтам. Такого же цвета были ковёр, шторы, обивка дивана и кресел и даже подушка, которой она, рассмеявшись, запустила в меня.
Всё, хватит глазеть! Она сняла куртку и, достав из шкафа плечики, повесила её на дверцу. Ты же весь мокрый, раздевайся и марш в душ! скомандовала она. Ванная там, полотенце возьми любое. Она кивнула в противоположный конец гостиной и достала из шкафчика початую бутылку красного.
Я принял горячий душ и насухо вытерся большим белым полотенцем. Стены ванной комнаты были выложены голубым кафелем в тон ванны и раковины, подойдя к которой, я взглянул в зеркало и вздрогнул. Собственное лицо на мгновение показалось мне незнакомым: открытый взгляд, спокойная и уверенная улыбка и даже лёгкий румянец на щеках.
Впрочем, весь этот день сам по себе был необыкновенным и удивительным: я встретил необыкновенную женщину, и вот я уже в её удивительной квартире, и есть ли что-нибудь необыкновенное в том, что я удивляюсь даже собственному отражению в зеркале?
Я застал её на кухне.
Тебе идёт! рассмеялась она, взглянув на синий махровый халат, который я нашёл в ванной, и протянула мне стакан подогретого вина.
Молча чокнувшись, мы сделали по глотку. Я закрыл глаза и почувствовал тёплую волну удовольствия, пробежавшую по моему телу, коснулся на миг её губ своими. На секунду она положила голову мне на грудь, но потом вдруг подняла взгляд и, кокетливо улыбнувшись, слегка отстранилась.
Я в ванную. Хочешь, осмотрись здесь пока, шепнула она и, допив своё вино, вышла.
Я вернулся в гостиную. Всё здесь казалось мне странным, словно сказочным: аккуратные шкафчики, на застеклённых полках которых уютно расположились большие книги и альбомы, лёгкие, полупрозрачные занавески на окнах, морские волны и величественные горные ледники, смотревшие на меня с великолепных пейзажей на стенах.
Открыв одну из двух ещё не знакомых мне дверей, я попал в кабинет: строгие металлические шкафы в тон тёмно-серых стен, компьютер на маленьком столике у окна, массивные стеллажи, до отказа забитые книгами. Я уже не удивился, снова увидев фотографии на стенах. На сей раз это была застывшая городская жизнь: замершие в движении люди, обезличенные фоном монументальных зданий, кое-где живо контрастировавших своей серой прохладой с тёплыми солнечными лучами или морозом ночного неона. Мне даже показалось на мгновение, что я слышу застывшие звуки, оставшиеся за кадром: шум автомобильных двигателей, танцевальные ритмы из музыкального магазинчика, обрывки речи прохожих.
За окнами стемнело и, вновь вернувшись в гостиную, я включил торшер. Мягкий уютный свет сквозь синюю сферу абажура разлился по комнате.
Последняя дверь вела в спальню. Здесь я был поражён обилием красного. Алые обои, ковёр, покрывало на роскошной кровати у противоположной стены. На фотографиях кое-где бросалось в глаза обнажённое женское тело. Однако, присмотревшись, я увидел, что это не совсем обычные фотографии, а что-то вроде компьютерных коллажей. Гарик рассказывал мне про такое: фотоснимки вводятся в компьютер, обрабатываются, накладываются друг на друга, подчищаются и распечатываются на специальной фотобумаге.
Зачарованный, я остановился перед одной из таких картинок, показавшейся мне невероятно загадочной. На фоне пустого шоссе, убегавшего вдаль, разрезая пополам бескрайнее поле, были изображены глаза! Да, человеческие глаза, причём мужские. Но ещё более странным был их взгляд, какой-то отчаянный, направленный чуть вверх и вправо. И в расширенных зрачках едва заметное отражение фигура обнажённой женщины, настолько бледное, что я сперва подумал, что мне это лишь показалось. Загипнотизированный, я стоял, не в силах оторвать взгляда от едва различимых очертаний женского торса.
Тебе нравится?
Вздрогнув от неожиданности, я обернулся. Она стояла в двух шагах от меня, в розовом шёлковом халатике, с мокрыми после душа распущенными волосами, и улыбалась тому, что застала меня врасплох. В руке она держала длинную восковую свечу.
Никак не могу понять смущённо пробормотал я, вновь уставившись на картинку.
Она поставила свечу на туалетный столик, зажгла её и выключила электричество.
Это взгляд в сторону, вдруг произнесла она, и мне показалось, что её голос дрогнул. Двигаясь вперёд, мы смотрим перед собой. И иногда оглядываемся назад. Она говорила медленно, казалось, тщательно подбирая слова. А иногда мы можем взглянуть в сторону, туда, где всё по-другому, где, может быть, лучше и куда мы не можем повернуть, не способны или просто боимся
Она замолчала, но её слова всё ещё звучали у меня в голове, повторяясь и путаясь. Я чувствовал, что они очень важны, но не мог понять их смысла и вновь повернулся к ней, словно прося объяснения.
Она была серьёзна и как будто чем-то взволнована. Тёплый ветерок, проникавший через открытое окно, колебал пламя свечи, населяя комнату живыми тенями. Медленно, ни слова не говоря, она развязала пояс, распахнула полы халатика, и он шёлковой волной скользнул на ковёр.
За свою жизнь, мне казалось, я повидал много красивых женщин. Но та, что стояла передо мной в тот момент, была настолько ослепительна, что затмевала их всех.
Пленённый совершенством форм, мой взгляд медленно скользил по её гладкому белому телу, лаская ее спокойные руки, в которых одновременно ощущались и нежность, и чувственная сила, округлые плечи, идеальные полушария грудей, увенчанные тёмными кружочками сосков, плавный живот с аккуратным замершим пупком, хрупкую талию, вырывавшуюся в широкие бёдра, трепетно оберегавшие притягательный треугольник лона. И я остро чувствовал, что никогда ещё в своей жизни не доводилось мне видеть такой красоты.
Но была и другая красота, власть которой надо мной была гораздо более велика. Решительная, животная красота самки, желавшей отдаться и даже не пытавшейся скрыть своё желание, эта красота, излучавшаяся её позой, терпеливо просящим взглядом, порывистыми движениями её груди, тёплой властной волной смывала во мне всё, все мысли, мечты и желания, кроме одного обладать этой женщиной.
Приблизившись, я протянул руку и коснулся дрожащими от возбуждения пальцами её приоткрытых губ, щеки, шеи и остановился чуть ниже. Закрыв глаза, она вздрагивала при каждом моём прикосновении, полном чувственного электричества и оставлявшем трепетную позолоту на коже, которая казалась бронзовой в свете свечи. Наше дыхание смешалось в вышедшем из-под контроля поцелуе, а её упругие груди, горячие бёдра, её нежные руки, которыми она, поспешно раздев меня, взволнованно гладила моё тело, сводили меня с ума.