Все присутствующие, почувствовав это, тут же замолчали и обратили свои взгляды на проём в стене, служивший дверью в комнату, куда, собственно, и потянулся воздух, и прислушались к звукам, доносившимся из недр подвала. Только магнитофон продолжил своё «пение» голосом Михаила Круга про какого-то Жигана по кличке Лимон.
Такое с воздухом здесь происходило, когда открывалась входная дверь с улицы.
Через несколько секунд эта дверь сильно хлопнула, а воздушная масса возымела обратный эффект коротко и резко втолкнулась в комнату и снова замерла.
В глубине прохода подвала, что вёл от входной двери до комнаты, послышались тяжёлые шаги, да ещё и со странным звоном. Складывалось впечатление, будто по подвалу топал огромный кавалерист в тяжёлых сапогах со шпорами. Шаги приближались, и всё отчётливее становилось слышно недовольное бормотание и ругательства «кавалериста».
Это не наш кто-то, прошептал Пономарёв.
Проговорил он тихо, но акустика помещения позволила, чтобы его слова услышали все.
По комнате покатился тихий ропот. Все робко шептали, подтверждая догадку Пономарёва.
В портале входа в комнату вдруг появилась лохматая голова с густой вьющейся шевелюрой и грозным взглядом.
Это чё тут? Ёмана, сказала она, и в помещение не вошёл, а впрыгнул, перешагнув первую ступень, пьяный солдат в парадной дембельской форме связиста.
В руке у вошедшего была солдатская фуражка с чёрным околышем и кокардой «краб». Густые тёмные завитушки чуба свалились на его лицо и повисли чуть ли не до самого подбородка. Начищенные до зеркального блеска сапоги были смяты в аккуратную и чёткую дембельскую «гармошку». На груди блестело несколько значков и болтался белый аксельбант. А белый лакированный парадный ремень с горящей от начищенности бляхой с гладкими, специально спиленными лучами звезды, болтался на бёдрах.
Дембель выпрямился и, широко расставив ноги, привычным движением руки зачесал свои густые волосы на затылок.
Это чё тут?.. Кто тут у меня, а?.. Это чё, «Птицы» здесь, что ль? оглядевшись, он пьяным и заплетающимся языком, делая паузы, задал непонятно кому непонятные вопросы и вдруг громко заорал: А?!!
Он ещё раз оглядел комнату и, остановив взгляд на тумбочке, что стояла у входа, пнул её подошвой сапога и злобно закричал:
А ну-ка, строиться на подоконниках! С тумбочками! Быстро! и уже немного спокойнее добавил: Духи бесплотные, ёмана.
У тумбочки от удара со скрипом открылась дверца, а сама она, сдвинувшись, загремела, прижав к дивану уборочный инвентарь. Черенок швабры с треском переломился. Отломившийся кусок черенка, завалившись за диван, загремел по полу с деревянным звуком и покатился под диваном, пока куда-то не упёрся.
Все, кто сидел на диванах, тут же в испуге подскочили со своих мест и ринулись в дальний угол комнаты подальше от разъярённого и безумного дембеля и умолкли. Только магнитофон как ни в чём не бывало продолжал играть о том, как Лимон сводил отличниц с ума.
«Птицы»? «Птицы» вы, что ли? Да какие вы на хер «Птицы»? снова заговорил дембель, медленно подходя ближе к ребятам. А ну, встали все ровно! Кто тут есть-то? Ёмана
Он снова посмотрел на тумбочку и с размаху вмазал ногой по открывшейся от первого удара дверце.
Сорвавшись с петель, дверца отлетела в угол ко входу, ударилась о стену и, встав на собственный уголок, прокрутилась вокруг своей оси, постояла ещё секунду и, завалившись набок, выкатилась из комнаты в тёмный дверной проём.
Тумбочка развернулась вокруг собственной оси и сдвинулась ко входу, а из-за неё, словно колесо, с металлическим грохотом выкатился таз, стоявший до этого за тумбой на ребре. Он, подпрыгнув на собственной ручке и не преодолев эту «преграду», скатился обратно и остался стоять вертикально на ребре, всё ещё покачиваясь взад и вперёд.
Солдат снова размахнулся ногой и ударил пыром по дну таза, словно по мячу.
Сапоги у дембеля были подкованы. Косячки стояли и на каблуках, и на мысках. А к подошве, в просвете, что у самого каблука, были вкручены, но не до самого конца, ещё по два шурупчика, а на них болталось ещё по две подковы. Они-то и звенели при ходьбе, словно шпоры.
Таз оглушительно загрохотал. Его дно от удара острой подковой треснуло, словно бы было разрезано ножом, и дембельский блестящий сапог застрял в этой дыре. Дембель попрыгал на одной ноге, дёргая второй, пытаясь освободиться от «капкана», но ничего у него не вышло. Он, плюхнувшись на стоящий рядом диван, стал руками стаскивать таз с сапога. Острый край дыры в дне таза зацепился за «меха» дембельской «гармони», и, когда солдату наконец-то удалось сорвать многострадальный таз со своей ноги, голенище сапога порвалось.
Вот блин! раздосадованно воскликнул военный, отшвырнув таз к двери. Порвался! Ёмана.
Он пошевелил пальцами отошедший лоскут кирзы на сапоге, примеряя его на место и снова отгибая, а потом, плюнув на пол, выругался:
Тьфу ты! А-э-й, чёрт с ним! сдвинув голенища обоих сапог к низу и усилив «гармонь», дембель снова поднялся на ноги.
Ивашка, это ты, что ль? вдруг послышался робкий вопрос из толпы подростков, сгрудившихся у стола с магнитофоном.
Ивашко!!! Ёмана, нервно проорал дембель с акцентом на последнюю букву своей фамилии. Для вас, петушков, вообще Фёдор Ляксеич, а не Ивашка никакой! Кто сказал? Кто ты? Где ты?
Это я Серёга Кислый, сказал Кислицын, сделав полшага вперёд.
О! Кислый! Ёмана, как-то уже по-доброму удивился Ивашка. Ты, шо ль? Здорово!
Кислицын подошёл к солдату, и они хлопнули ладонями, пожимая друг другу руки.
Тебя, прям, не узнать, восхищённо произнёс солдат, выгнув губы, и показал на себе, что парнишка поздоровел, пока они не виделись, погладив ладонями по якобы большим виртуальным грудным мышцам и бицепсам. Красавелло!
Ну да, засмущавшись, хохотнул Кислый. Мне же тоже скоро служить. Готовлюсь.
А чё, есть кто из наших-то? Ёмана, уже по-приятельски спросил дембель у Кислого, обняв его одной рукой за шею и присаживаясь вместе с ним на диван. Затем начал перечислять: Банан там? Бивень? Салик?.. он задумался на секунду и достал из кармана сигареты. Будешь?
Не-е, спасибо. Не курю, улыбнулся Кислицын. Банан переехал вроде куда-то Даже не знаю куда он пожал плечами. Бивень в армейке служит. А Салик Кислицын задумался и, снова пожав плечами, добавил: Я хрен его знает, где он
А Писягин где? прикурив и зажав фильтр сигареты зубами, выдыхая густую струю дыма, спросил дембель.
Писягин служит, а Салик на тюрьме чалится, сказал кто-то из ребят, стоявших у стола.
Это кто там пукнул?.. снова грозно спросил дембель и поманил рукой. Подь сюды.
Подошёл Слава Антонов.
Здорово, тихо сказал Ивашка и подал руку. Садись! предложил он по-доброму и похлопал рукой по дивану рядом с собой, приглашая присесть. Да всё, расслабьтесь вы! Садитесь все, пацаны. Вы же «Птицы» мои, да?
Ребята зашумели. Отовсюду послышались подтверждения: «Да», «Птицы» и тому подобное. Все стали расходиться по комнате и занимать места на диванах и стульях.
Ну вот, вы же стая моя молодая! добродушно раскинув руки, с улыбочкой подытожил дембель. О! А этот как его? Пономарь-то где?
Я Пономарь, хмуро ответил Дима.
Ты Пономарь? удивился дембель.
Ну да.
А-а-а! Ты младшой, что ли? догадался Ивашка. А Михон-то Пономарь где?
Миша служит ещё, так же угрюмо проговорил Дмитрий.
Ну-ну! И чё? Иди сюда-то, солдат нетерпеливо подозвал к себе Пономаря-младшего. Он же раньше меня служить-то ушёл! Э-э-э Точнее, мы в один день Сегодня же седьмое? вдруг округлив глаза, спросил он, и, не дождавшись ответа, продолжил своё рассуждение. Седьмое. Значится сёня ровно два года семьсот тридцать дней в сапогах! он поднял палец вверх. То есть он опять смутился. Сегодня, конечно, ещё месяц до двух лет не хватает. Седьмого июня два года будет. Но я в отпуске-то не был, ёмана, поэтому раньше на месяц дембельнулся. А он чего, в отпуске был, что ль?
Не. Не был, ответил Дима Пономарь. Он матери написал, что после Дня Победы вернётся. Там парад у них, то-сё.
А-а-а-а! прохохотал Ивашка. Лошара, блин! Залётчик, походу! Ёмана.
Да не, он не залётчик, опроверг Пономарь-младший. Он, наоборот, там, отличник! Старший сержант!
О-о-о! Старшой! с уважением понизив голос, удивлённо проокал Ивашка. Десантура! Ёмана. Все дела! Ну короче! он хлопнул в ладоши. Мы же, как в «Железку»-то на сборник5 приехали, его сразу же в этот же день в команду забрали. Дерзкий такой, ёмана, летёха за ними приехал. Я б ему всёк, если б он на меня так орал, Фёдор Ляксеич довольно заулыбался, потирая кулак об ладонь. У нас в Удельной-то таких не было. Там у нас вообще нормальные «шакалы»6 были. Ну так вот, ёмана в рот! он хохотнул из-за получившейся рифмы и продолжил: Его-то забрали, а я почти неделю ещё там «гнил». Ёмана. В наряд попал, в столовую. Тарелки эти сраные нескончаемые моешь-моешь! Моешь-моешь! А они всё не кончаются. Писец вообще! Ёмана. Будете в «Железке», лучше в наряд по столовой вообще не попадать! Хотя от вас там ничего зависеть не будет! он зло захохотал. Ну короче! Он же, ёмана, получается, седьмого должен уволиться. А если сержант, так ещё пять суток к отпуску добавляют. Значит ещё раньше, дембель угрюмо задумался. А я-то ведь только двенадцатого в часть попал. Но у меня там за караулы и за другие там ещё отличия трое суток к отпуску добавили. Ёмана. Вот я в отпуск-то не ездил, меня раньше на месяц значит отпустить должны плюс три дня за караулы. Вот завтра должен был уйти. А меня ротный сегодня отпустил. Нормальный мужик вообще, ёмана! Завтра там не до меня им будет, к параду готовиться надо. Строевые смотры там, ПХД7, ёмана. Все дела. А я уже, он вдохнул полной грудью и прорычал, подняв руки вверх: Де-ембе-ель!!!
Все сидели тихонько и внимали дембельским байкам.
О! А этот как его? дембель почесал затылок. Автокран где? Во! В армию-то не забрали его?
Н-е-е-е! радостно заблеял Кислицын. Не забрали. Он в путяге ещё учится.
Писец, он вечный студент! хохотнул Фёдор Ляксеич. Может, его позвать, а?
Да не знаю, можно и позвать, пожал плечами Кислый.
Давай-ка организуй Автокрана сюда, а? попросил дембель.
Ага, согласился Кислицын. Семён! Сгоняй Крану цинкани, а! Или заскочи к нему вообще.
Стас Семёнов вышел из комнаты.
А чё, тебе погремуха твоя уже не нравится, что ль? со скромной улыбкой спросил Сергей Кислицын.
«Ивашка», что ль? уточнил солдат.
Ну да.
Да он угрюмо выдохнул, называйте как нравится. Просто в армии как-то стрёмно было. А тут меня все так и знают. Везде в уважухе был: и у «Птиц», и у «Бродяг», и даже у ильинских. Вы-то с «Бродягами» контачите сейчас?
Ну, так задумался Кислый. Не срёмся и ладно. А раньше, бывало, и бились с ними.
А чё тут, в подвале-то, только «Птицы» обитают? поинтересовался Ивашка.
Ну да, твёрдо ответил Сергей и добавил с армянским акцентом: Остальные на хер идут!
О! А есть гитара у вас? спохватился дембель и, прикрыв глаза, пропел несколько строк из самой любимой дембельской песни про то, как дембеля в родные края уезжают и везде шатаются весёлые и пьяные, отмечая свой праздник. Ну, чё, есть гитарка-то? довольно выдохнул он.
Не, здесь нет, сказал Кислицын. Но, у этого как его?.. защёлкал он пальцами. У Гогена есть! Где ты, Гога? поискал он глазами приятеля. Сгоняй за гитаркой, а?
Игорь Смертин, или Гоген, как его все звали (производная от Гоша) парнишка небольшого роста с чуть косыми от природы глазами, встал со стула. Опасливо обходя военного и кося на него свой взгляд, направился к выходу.
Э! Братан! Споём? Да? позвал его дембель и спел несколько строчек про караван, который идёт по зыбучим пакистанским пескам и везёт анашу.
Ага. Ну да, быстро закивал косой и поспешил выбежать из комнаты.
О, Кислый! вдруг вспомнил Ивашка. «Ракета» есть?
Какая «ракета»? не понял Сергей.
Ну «ракета»! Ярый-111: фсщ-щ-щу изобразил дембель рукой полёт ракеты. За водярой кто-нибудь слётает?
А-а-а понял теперь Кислицын. Ну да, а чего нет-то? Вон! Пономарь, сгоняешь?
Угу, промычал тот.
Не! запротестовал дембель. Пономарь пусть останется. Про братана про евоного потрещим. Вот ты! он указал на Антонова. Сгоняй, братуха!
Как пришёл так «петушня», оскорблённо сказал Антонов. А как за водярой так «братан».
Да хорош те! Ёмана. добродушно воскликнул дембель. Я пошутил, чтобы напугать вас. Не обижайся. Я думал, мож, тут чужие какие-нить сидят. Хер знает! Два года прошло. Ёмана.
Он достал пачку денег, отсчитал несколько красных червонцев и сказал:
Во! Пузыря два возьми! И закуси! Колбасы там, хлеба Можно ещё огурчиков, помидорчиков там. Ёмана
Слава Антонов ушёл за покупками.
А чё, там дедовщина-то есть? задал вопрос Кислицын.
Дедовщина-то? задумался дембель Ивашка. Е-е-есть. Куда ж без неё? Ёмана. Ну как есть? Есть, конечно. Но без неё-то, ёмана, ещё хуже. А так-то приколы там всякие. Вождение там, например, сдавать, ползком между кроватями: когда поворачиваешь «поворотник» включаешь, короче, ёмана!
Он поморгал одним глазом, показывая, как надо делать. Все засмеялись.
Ну, бывает и по серьёзке: душу там пробить или «лося», подытожил дембель.
Вернулся Стас Семёнов.
Крана дома нет! тяжело вздохнув, констатировал он.
А-а-а, блин! Ну ладно. Хрен с ним! расстроился солдат. Потом увидимся.
А «лося» пробить это как? спросил Кислицын.
Остальные ребята сидели молча, внимательно слушая дембеля. Даже магнитофон потише сделали. Семёнов тоже занял свободное место и уселся слушать старшего товарища.
Ну как? задумался дембель. Вот так руки складываешь, он скрестил свои ладони и приложил их тыльной стороной к своему лбу, получилось некое подобие лосиных рогов. А я тебе прям туда пробиваю.
Дембель Фёдор ударил кулаком правой руки в ладонь левой.
А тебя напрягали «деды»? снова спросил Кислый.
Ну, так-то бывало, ёмана, спокойно сказал Фёдор и снова закурил. Я, короче, когда в часть-то прибыл, в «Железке» неделю зависал Да у меня маман там! Ёмана. Договорилась, чтоб меня именно туда забрали. Вот на неделю я и завис. Короче, поначалу-то пипец, конечно, сильно дрючили. Ночами качали. По сто, по сто пятьдесят раз отжимались. Писец, как руки и пресс болели. Недели две нас он тяжело вздохнул и задумался, посмотрев куда-то в сторону на пол. Ёмана! Думал, сдохну я, короче! Одному табло так раскроили. У-у-ух, Фёдор Ляксеич взялся за голову и, вдруг снова оживившись, продолжил: Мы, в упоре лёжа, короче, стоим, а он чё-то борзанул, короче, пёрнул там поперёк «дедушки». Ему прям с ноги в табло и прилетело. Там, писец, ёмана, смотреть страшно было: зубы повылетали, щека треснула, аж дёсны видать стало. Его потом месяц в каптёрке держали, чтоб не спалился перед «шакалами». Ну, короче, старлей пришёл дежурный по части. Все по койкам разбежались. А он идёт, короче, и говорит: «Чё это у вас тут кровь на стене, ёмана, зубы валяются? Уберите, говорит, срочно». Потом-то уже такой жести не было, конечно. Так, ёмана, душу пробьют, если косякнул.
Слышь, Федь, а чё это у тебя волосы-то такие длинные? вдруг спросил Кислый. Прям на солдата-то не похож.
Так я же и не солдат. Я же дембель! Голова-два уха ты! махнул Федя на Кислого рукой. Что под шапкой то моё!
Он взял свою фуражку и, зачесав волосы назад, нацепил её на голову. На затылке из-под околыша выглядывали довольно длинные пряди.
Ну, вот как-то так! поворачиваясь затылком к ребятам, чтобы все могли разглядеть, сказал дембель. Не докопаешься.
А вон торчат, как тараканьи усы! усмехнулся Кислицын, потеребив пальцем эти «усы».
Да это ерунда! оправдался Ивашка. Под зимней шапкой вообще не видно. А если что можно и под пилотку убрать. Он пальцем стал заправлять под фуражку кончики волос. Вон тут-то коротко пострижено.
Он снова повернулся к Кислицыну своим бритым затылком.
У тебя же фуражка! снова усмехнулся Кислый.
Блин! Да чего ты докопался-то? нервно сорвав с себя головной убор, возмутился Федор. Это у парадки фуражка. А у хебчика пилотка. Мы же в хебчике постоянно ходим, а не в парадке!.. Э-э-э ходили.