Из окна все еще доносились удары об дверь. Шумно всхлипнув, больше от обиды за неудачное приземление, я поковылял за угол дома. Только сейчас я начал понимать, что октябрь давно вступил в свои права, на земле уже виднелся первый снег, и стоять в одном тонком свитере было холодно. Зубы застучали сами собой.
Фонарь у дома опять не работал, поэтому я в потемках перебежал через детскую площадку. Глухаревы жили в третьем подъезде, в их окнах горел теплый желтый свет. Подъездная дверь оказалась приоткрыта видать, опять сломался магнитик, поэтому я юркнул внутрь. В подъезде сразу стало теплее, но вот только клацанье зубов теперь слышалось громче. Руки совсем заледенели на морозе и покраснели, я пытался согреть их теплым дыханием, но хотелось просто опустить ладони в кипяток.
Я позвонил в звонок, заранее зная, что меня и отсюда прогонят. Но мне больше некуда было идти. Генка, в гараже у которого я иногда оставался, укатил на выходные в свою деревню.
Открыла тетя Люба. Мама Валюхи и Валерки.
Вадя! воскликнула она изумленно, затащив меня в коридор за ледяную ладошку. Она задела ссадину, и я зашипел от боли. Ты откуда такой грязный? Что случилось?
То ли на шум, то ли на имя «Вадя» в коридор выскочил дядя Боря.
Ну-ка вон! приказал он, вытолкнув меня обратно в подъезд. Я тебе сказал, чтоб ты на пороге нашего дома не появлялся больше?!
Перед тем как отступить, я заметил, что из гостиной высунулись две любопытный морды Леры и Вальки.
Боря, угрожающе начала тетя Люба, на мгновение прикрыв дверь. Я в подъезде стоял и по-сиротски переминался с ноги на ногу, надеясь, что меня все-таки впустят хотя бы погреться. Но погреться можно было и подъезде, кстати я даже начал оттаивать.
Что «Боря»? услышал я раздраженный приглушенный голос. Что «Боря»?! Он нашего Валентина на дно тянет, недавно энергетик из магазина сперли! А если б полиция! Не пущу, у него свой дом есть!
А ты забыл, какой там дом? тетя Люба понизила голос, думая, что мне не слышно из-за двери. Вспомни деда на родительском собрании. Посмотри, как ребенок выглядит. Неужели тебе правда позволит совесть выставить его в подъезд, Борис?
А если этот цыганенок и у нас что-нибудь сопрет?
В грудной клетке больно кольнуло. Я опустил взгляд на покрасневшие пальцы, грязные ладони и шмыгнул носом.
Отойди, приказала тетя Люба, и я был удивлен, что дядя Боря ей подчинился.
Когда дверь распахнулась, я хотел пробормотать, что ничего не ворую, что с матерью-цыганкой я никогда не общался и на самом деле никакой не цыганенок. Но слова застряли под кадыком. Тетя Люба ласково затянула меня в дом и посмотрела на руки.
Упал? Заходи, все обработаем Ужинать будешь?
Я вяло кивнул и под пристальным взглядом дяди Бори пошел к ним на кухню, пообещав себе не совершать ни единого лишнего движения.
Спасибо, громко поблагодарил я, чтобы он из коридора меня услышал.