ФРАНКИ В СРЕДНЕАНГЛИЙСКОМ
Период с 1100 по 1500 год был эпохой больших потрясений. Флективный английский язык вышел на дорожку значительных грамматических упрощений и уверенно зашагал в сторону аналитизма, с которой больше уже не сходил. Письменный стандарт древнеанглийского языка вышел из употребления, а латынь и французский все еще выполняли важные функции. Важным моментом здесь является то, что английский по-прежнему оставался в основном разговорным языком для большинства населения, то есть кто как услышал, то кое-как потом и записал.
До появления печатного станка в XV веке английский язык был сильно регионализирован, а диалекты сильно различались. Это означало, что такие слова, как глагол to be, имели много разных форм и вариантов употребления в зависимости от региона.
В период среднеанглийского серьезные изменения в первую очередь коснулись форм глаголов. Как это часто бывает, многие сильные глаголы стали слабыми. Исчез грамматический род,22 поскольку английским женщинам надоел грамматический беспредел с мужским родом слова woman (wīf-mann). Таким образом, род исчез, а секс в Англии все равно остался.23
Нашего любимого Франки новые изменения тоже затронули весьма основательно. Его изрядно побило, прилично побросало по различным региональным диалектам, но он выжил и стал только сильнее.
Надо отметить, что конец XIV века стал той точкой отсчета, когда возникла письменность, которая впоследствии стала стандартом как устной, так и письменной речи английского языка. Эту генетическую борьбу за влияние выиграл диалект Восточного Мидленда, в частности, диалект входящего в его состав Лондона, который занимал центральное положение между региональными диалектами страны.
Однако даже внутри лондонского диалекта все еще существовали значительные различия. Диалект образованных людей использовал в своих произведениях Джеффри Чосер. Он был придворным поэтом, поэтому его язык отражал придворную речь, но в своих работах он часто использовал смесь восточно-мидлендских, южных и кентских диалектов. Поэтому даже для англичан он, мягко говоря, не всегда понятен.
Региональное разнообразие глагола to be
ФРАНКИ В РАННЕНОВОАНГЛИЙСКОМ
Развитие языка стало возможным благодаря появлению печатного станка Уильяма Кэкстона в 1476 году. Это значительно ускорило формирование письменного стандарта английского языка. Недолго думая, Кэкстон решил использовать лондонский диалект в качестве основы для своих переводов и образца правописания. Все это привело к заметной разнице между тем, что теперь становилось «стандартом», и тем, что считалось «региональными диалектами».
Наш Франки все еще оставался относительно неурегулированным даже в период, известный как ранний новоанглийский язык. Шекспир и другие авторы использовали в своих произведениях несколько различных форм глагола to be в своих произведениях. Наиболее заметным было использование формы настоящего времени второго лица единственного числа art (уже по тем временам считавшейся слегка неприличной), а также формы прошедшего времени wast и wert.
В конечном счете эти формы были окончательно выбракованы из глагольной парадигмы, хотя некоторые староверы в своих региональных диалектах продолжали их тайком использовать.
[henry, to Falstaff] Presume not that I am the thing I was,
For God doth know, so shall the world perceive,
That I have turned away my former self;
So will I those that kept me company.
When thou dost hear I am as I have been,
Approach me, and thou shalt be as thou wast,
The tutor and the feeder of my riots.
Уильям Шекспир «Генрих IV» (1598)
Thy praise too much? thou art heavns lidger here,
Working against the states of death and hell.
Thou art joys handsel: heavn lies flat in thee,
Subject to evry mounters bended knee.
Джордж Герберт «The Temple» (1633)
I fear thee, ancyent Marinere!
I fear thy skinny hand;
And thou art long and lank and brown
As is the ribbd Sea-sand.
I fear thee and thy glittering eye
And thy skinny hand so brown.
Сэмюэль Кольридж «Сказание о старом мореходе» (1798)
С развитием цифровых коммуникаций и глобализацией английского языка еще больше возросла потребность в стандартизации языка. Несмотря на это наш дорогой Франки оставался более-менее неизменным с тех пор, как образовал свои формы от трех разных корней.
В мире, где современный язык все время упрощался и приспосабливался к новым обстоятельствам и технологиям, глагол to be остался своеобразным напоминанием о долгой и многострадальной истории английского языка. Это дало основание некоторым лингвистам назвать нашего Франки «самым перепутанным глаголом в английской грамматике». Что ему на самом деле никогда не мешало. Возможно потому, что он, как и Пелам Гренвилл Вудхаус, всегда верил в силу оптимизма.
Почему в русском языке тоска зеленого цвета, а в английском голубого?
Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобный английскому сплину,
Короче:
русская хандра.
Пушкин А. С. «Евгений Онегин»
У тоски, как и у серого цвета, очень много оттенков. Меланхолия была известна еще в Древней Греции как часть теории четырех дош, содержащихся в организме человека. По Гиппократу, каждая из них означала разные состояния и эмоции: кровь для радости, флегма для спокойствия, желтая желчь для вспыльчивости, черная желчь для грусти.
Старая медицина приписывала депрессию неестественной или избыточной черной желчи, секрету селезенки и одному из четырех «гуморов» тела, которые помогали формировать и питать тело. Именно этот орган, а не голова, считался в те времена главным вместилищем всех угрюмых чувств и плохого настроения. Это психологическое состояние первоначально было названо малинколией (от франц. melancolie). Сам термин происходил от греческого слова melaina, означавшего «черный» и слова chole, означавшего «желчь».
Именно поэтому слово spleen, означавшее в английском языке селезенку, также использовалось в среднеанглийский период для обозначения печали, вызванной безответной любовью или каким-либо другим сильным разочарованием. Всплеск адъективных форм в конце XVI начале XVII века для переносного обозначения тоски привел к появлению таких слов, как spleenative, spleenatic, spleenish, spleenful, spleeny. Китс, знавший толк в плохом настроении, придумал слово spleenical.
Когда в XVIII веке исчезла вера в старую физиологию гуморов, за словом «сплин» уже закрепилось значение «мрачного душевного состояния, меланхолии», особенно когда оно было привычным или продолжительным. Боль и радость часто описывались поэтами как две стороны одной медали и то и другое человеку необходимо было познать для полноценной духовной жизни. Ярким примером этой точки зрения является «Ода меланхолии» Китса, написанная им в порыве вдохновения в 1819 году:
But when the melancholy fit shall fall
Sudden from heaven like a weeping cloud,
That fosters the droop-headed flowers all,
And hides the green hill in an April shroud;
Then glut thy sorrow on a morning rose.
ЦВЕТ НАСТРОЕНИЯ СИНИЙ
Английское blue, как и французское bleu, в конечном счете являются одним и тем же словом, связанным с корнем blae- в слове blaeberry, североанглийским названием черники, которое восходит к древнегерманскому языку. Различные словосочетания с blue встречаются во многих фразах, которые относятся к депрессии и меланхолии.
Депрессия и меланхолия всегда были вокруг, но никто в Англии не называл эти чувства «feeling blue» до середины XVIII века, хотя англичане, несомненно, чувствовали подобную экзистенциальную хандру еще с начала своего существования. Слово blues является сокращением от blue devils, которые изначально были злыми демонами, наказывающими грешников. В XVIII веке люди представляли их чудовищной силой, стоящей за депрессией, а позже призраками, которых видят алкоголики в белой горячке.24 Согласно другой версии, корни «синей тоски» нужно искать в море, где синий флаг является символом траура.
When I go musing all alone,
Thinking of divers things fore-known,
When I build castles in the air,
Void of sorrow and void of fear,
Pleasing myself with phantasms sweet,
Methinks the time runs very fleet.
All my joys to this are folly,
Naught so sweet as melancholy.
When I lie waking all alone,
Recounting what I have ill done,
My thoughts on me then tyrannise,
Fear and sorrow me surprise,
Whether I tarry still or go,
Methinks the time moves very slow.
All my griefs to this are jolly,
Naught so sad as melancholy.
Роберт Бертон «Анатомия меланхолии»
На протяжении веков в различных культурах цветам часто присваивались противоположные значения. В европейских странах синий цвет означает спокойствие, безопасность, доверие, авторитет, мужественность и маскулинность. В индийской культуре он ассоциируется с Кришной и олицетворяет храбрость и силу. В Латинской Америке он олицетворяет надежду, но также и траур. В китайской культуре синий цвет символизирует бессмертие и прогресс, а также весенний сезон.
Для маори синий цвет ассоциируется с отцом неба, Рангинуи. В Африке синий это цвет гармонии и любви, символизирующий важность мира и единения.25 Как отмечает в своей книге «Тайная жизнь цвета» Кассия Сен-Клер, «для римлян синий цвет ассоциировался с варварством: писатели того периода упоминали, что кельтские солдаты красили свои тела в синий цвет, а Плиний обвинял женщин в том, что они делают то же самое перед участием в оргиях». Ношение синего цвета в Риме ассоциировалось с трауром и несчастьем.
Традиционно в русской культуре синий цвет ассоциировался с морем, холодом и далью. Известный русский искусствовед Юрий Лотман утверждал, что в древнерусском языке синий цвет мог быть синонимом как черного, так и багрово-красного.
Если брать в целом, то в общемировой культуре ассоциации с синим цветом достаточно противоречивые. В современной западной культуре синий цвет неизменно ассоциируется с грустью, собственно, из этой экзистенциальной тоски и возникло целое музыкальное направление в джазе блюз. Первое упоминание блюза как музыкального стиля содержится в «Мемфисском блюзе» 1912 года американского музыканта У. К. Хэнди, который позже основал собственный музыкальный лейбл и переиздал многие традиционные блюзы.
Пожалуй, самым известным произведением эпохи джаза является «Великий Гэтсби» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. Роман является одним из самых обсуждаемых произведений искусства в истории американской литературы. Во многом из-за множества интересных деталей. Фицджеральд писал его один год, а потом еще два года редактировал. Это был выдающийся труд, но поначалу роман был встречен критиками довольно прохладно. «Великий Гэтсби» до сих пор ежегодно входит в рейтинги «худших книг за все времена». Многие критики окрестили его «пустой сказкой». Максвелл Перкинс, редактор Фицджеральда, назвал его «слишком расплывчатым». Но, скорее всего, такой и была задумка автора.
Глядя на оригинальную обложку романа, первое, на что обращаешь внимание нереально синий цвет обложки, на которой изображено бестелесное женское лицо с грустными глазами.
Огромная масса синего оказывается горизонтом Нью-Йорка, на фоне которого можно разглядеть сверкающие огни небоскребов. Если присмотреться, то в огромных глазах можно заметить отражающиеся профили женщин в обнаженном виде. Обложка, созданная малоизвестным испанским художником-графиком Фрэнсисом Кугатом, оказала большое влияние на Фицджеральда. В переписке со своим редактором он попросил никому не отдавать обложку Кугата, поскольку уже записал ее в свою книгу. Каким именно образом он это сделал для многих по-прежнему остается загадкой.
Самое первое предположение о местонахождении символизма обложки в книге описание Ником Каррауэем Дейзи, которую он называет «девушкой, чье бестелесное лицо плывет вдоль темных карнизов и ослепляющих вывесок» вечернего Нью-Йорка.
But above the gray land and the spasms of bleak dust which drift endlessly over it, you perceive, after a moment, the eyes of Doctor T. J. Eckleburg. The eyes of Doctor T. J. Eckleburg are blue and gigantic their irises are one yard high. They look out of no face, but, instead, from a pair of enormous yellow spectacles which pass over a nonexistent nose. Evidently some wild wag of an oculist set them there to fatten his practice in the borough of Queens, and then sank down himself into eternal blindness, or forgot them and moved away. But his eyes, dimmed a little by many paintless days, under sun and rain, brood on over the solemn dumping ground.
Второе упоминание в описании Фицджеральдом рекламного щита доктора Т. Дж. Эклебурга. Фицджеральд описывает глаза доктора как «голубые и гигантские их сетчатка достигает одного ярда в высоту. Они смотрят не из лица, а из пары огромных желтых очков, которые надевают на несуществующий нос». Эти нереальные всевидящие глаза наблюдают за тем, что делают персонажи, но при этом не осуждают. Синий символизм здесь может быть приписан глазам высшей силы, он как Бог, смотрящий на все с небес.
Синий цвет отражал всю жизнь главного героя романа Джея Гэтсби. Настоящий синий оттенок большая редкость в природе. Он как символ всего идеального и недостижимого. Многие годы селекционеры безрезультатно пытаются создать голубой георгин и никогда его не создадут, потому что это был бы идеальный идеал. Предположение, согласно которому, селекцией, скорее всего, никогда не будет возможно вывести георгин чистого голубого цвета, впервые выдвинул франко-шведский ботаник Огюстен Пирам Декандоль в 1835 году, и с тех пор идиоматическое выражение blue dahlia стало означать «что-то, чего невозможно достичь».
Синий цвет в романе является не просто символом грусти, а предвестником неминуемой трагедии. Голубая мечта Гэтсби вернуть женщину, которую он любил всю жизнь. Тот факт, что все богатства Гэтсби не смогли принести ему счастья, а женщина его мечты на самом деле оказывается пустым миражом в пустыне, повторяется в романе неоднократно. Именно поэтому в нем так много упоминаний о синем цвете. Этот цвет является символом чистоты, потери и, самое важное, недостижимой мечты. Данным символизмом автор подчеркивает противоречие между грубой действительностью и романтичной фантазией в сознании Джея Гэтсби.
Синий цвет в романе встречается как в сеттинге, так и в многочисленных описаниях. Можно сказать, что синяя символика присуща почти всем персонажам.
I thought of Gatsbys wonder when he first picked out the green light at the end of Daisys dock. He had come a long way to this blue lawn, and his dream must have seemed so close that he could hardly fail to grasp it. He did not know that it was already behind him, somewhere back in that vast obscurity beyond the city, where the dark fields of the republic rolled on under the night.
В конце романа болезненная меланхолия становится все более явной, поскольку Гэтсби осознает всю пессимистическую безысходность своего положения. Синий цвет вызывает сильную грусть не только у Гэтсби, но и у всех, к кому он прикасался. В романе этот цвет символизирует собой и настроение ностальгии главного героя, и гибельную страсть, которая в итоге стоила ему жизни.
Таким образом, синий цвет в западной культуре это тоска по недостижимому.
ЗЕЛЕНЫЙ ЦВЕТ НАДЕЖДЫ, А ТАКЖЕ РЕВНОСТИ И ОБИД
Зеленый цвет считается цветом жизни. Прежде всего это связано с преобладанием этого цвета в природе. Этот цвет (лат. viridis) связан с большой группой слов, обозначающих рост и даже саму жизнь. В православии зеленый цвет символ вечной жизни.