Господи-Иисусе, Роберт сначала подумал, что над ним шутят. Ему показалось так, потому что красующиеся на виске маленькие, почти микроскопические лепестки белого цвета казались уж слишком настоящими. Можно было подумать, что это такое украшение, держащееся на липком геле или на клее, но стоило Роберту подойти ближе, вглядываясь, он заметил, что основание маленького цветка уходит прямо под бледную кожу.
Это же пробормотал он, потрясенный. Это невозможно.
Астрид стояла, не шевелясь. Ее взгляд был устремлен перед собой.
Мне нужно больше. Мне нужно видеть больше.
Произошла заминка. Астрид вопросительно посмотрела на тетку, и та через несколько долгих секунд кивнула.
Разденься.
Сначала снимаемая кофта оголила впалый живот и тонкую девичью талию. Каждое действие Астрид было осторожным, словно она снимала с себя не вязаную кофту, а грубую наждачную бумагу. Роберт не позволял себе осознавать ситуацию, пока не увидит картину целиком. Под «целиком» подразумевалось все тело, и Астрид, будто понимая его мысли, принялась за свои большие штаны, и вот тогда, вслед скользящей по ее ногам ткани, Роберт начал постепенно осознавать, так как он, наконец, видел.
Оставшись в одном бюстгальтере и трусах, Астрид поежилась от холодка, ползущего по коже.
Все ее тело клумба с неравномерно высаженными цветами. Очень похожие на гиацинт, маленькие цветочки были усеяны по полотну кожи с небрежностью, но небрежностью такой красивой и нежнейшей, что сердце Роберта начало пропускать удары. На правой лопатке находилось два белых цветка. Ниже, если идти по линии позвоночника вниз, можно было наблюдать такие же на пояснице в количестве четырех штук. Дальше плечи. На плечах лепестки облюбовали себе пространство между шеей и разветвлением ключиц. На ногах цветы разошлись рисунком красивой завитушкой, напоминающей водоворот. Потрясающая работа природы.
Как давно ты такая? Роберт взял себя в руки и чудом удержался от того, чтобы не потрогать цветочную сыпь пальцами.
Всю жизнь, мистер Эндрюс, тихо и покорно отозвалась она.
И вы решили уделить этому внимание только сейчас? в его голосе звучало искреннее непонимание.
Раньше это не проявлялось в таких количествах, ответила Аманда. Теперь девочка цветет, как бы многозначно это не звучало, растет, развивается.
Разрешишь прикоснуться? кинул Роберт вежливый взгляд на Астрид, и та кивнула.
Под пальцами лепестки ощущались бархатом. Сперва Роберт прикоснулся к цветку на шее и затем пошел дальше между маленьких, укрытых бюстгальтером грудей, к животу. Путь его кончиков пальцев безошибочно повторял россыпь цветов, усеянных по телу спереди, и завершился, как только достиг пупка.
И что вы хотите, чтобы я с этим сделал?
Чтобы излечили ее, конечно. Навсегда.
Роберт взял паузу на раздумье.
Я определенно совру, если соглашусь, что это болезнь. Мы еще ничего не знаем об этом феномене и кидаться такими громкими словами как «болезнь» или «недуг» очень голословно. В конце концов, даже если предположить, что феномен оказывает деструктивное влияние, то поиск «антидота» так или иначе начинается с тщательного исследования, могущего длиться около нескольких лет.
Мы должны избавиться от этой дряни.
Войдите в мое положение, я впервые вижу нечто подобное, а во что выльется исследование одному только Богу известно. Вы хотите избавиться от этого лишь потому, что это «дьявольские проделки»? логично вопросил Роберт.
Нет, Астрид покачала головой, чем заставила свою тетку отчего-то напрячься. Это больно. Иногда.
Больно, когда к ним прикасаешься? Роберт вовремя остановил себя, подумав о том, что не стоило начинать никакого анализа, потому что переварить это лучшее, что он мог сделать сейчас. Так, стоп. Мне нужны необходимые условия для изучения этого феномена.
И что вы предлагаете?
Я предлагаю Астрид посещать мою лабораторию. Пока что каждый день. Начальные этапы требуют неустанного наблюдения. Там она мне и расскажет все остальные подробности.
Одно условие я буду присутствовать при этом хотя бы один раз в неделю.
Хоть три, отмахнулся Роберт, посчитав, что присутствие Аманды не отнимет у него возможность изучать подобное чудо. К моему великому сожалению, на сегодня мы закончим. Мне необходимо все обдумать, чтобы работать дальше четко и трезво. Я дам вам мою визитку, он потянулся к нагрудному карману рубашки и выудил оттуда обещанную карточку. Адрес написан на обратной стороне. Завтра буду ждать Астрид к полудню.
Полагаю, начала Аманда неприятным тоном, вы хотели бы получить оплату, как мы и договаривались.
Я не приму плату за то, что я еще не сделал и, на самом деле, не хочу делать. Речь о лекарстве. Даже если оно и есть, то это просто кощунственно лишать мир такого чуда. К тому же, я считаю финансы последним делом, когда пока нет никакого прогресса.
Аманда тут же, не скрывая того, удовлетворенно улыбнулась краешком рта.
Разумно, мистер Эндрюс. Тогда не смею вас задерживать. Астрид придет завтра к полудню.
Роберт надеялся «переспать» со свалившейся на его голову информацией и откланялся к себе домой, ощущая, как зарождается внутри предвкушение чего-то дивного и бесконечно-прекрасного, как те самые белые цветки на теле загадочной Астрид Стенфилд.
Глава вторая
Ввиду столь скоропостижного развития мира, которого явно не учли последователи мальтузианства1, жизнь человека стала проще и, самое главное, длиннее. При выдвигании своей великой теории Мальтус был ограничен своим временем, поэтому само же время опровергло его доводы, позволив человечеству наряду с демографическим ростом изобретать все новые способы добычи ресурсов, необходимых для жизни. Прогресс так или иначе не стоит на месте, открытие за открытием и завтра человечество уже не то, что было день назад. Роберт искренне верил в силу открытий и в то, что одно из них привнесет в мир он сам. Он никогда не являлся жертвой низкой самооценки, а наоборот поощрял в себе амбиции, мысленно гордился собой, осознавая, какой даровитостью наградили его природа и ежедневный вместе с еженощным труд. И вот когда он увидел Астрид, то подсознательно, на фоне настигшего его шока, подумал, что это ни что иное, как научный вызов, брошенный ему, Роберту, непосредственно самой судьбой. Что-то подсказывало ему, с долей тщеславия нашептывая на ушко, что он непременно заберет Нобеля. Конечно, в голову лезли всякие картины, наподобие его официального возвращения в науку под бурное рукоплескание зевак, старых коллег по цеху и даже его бывшей жены.
На самом деле Роберт не был чрезмерно тщеславным хотя бы потому, что каждый второй ученый наблюдал за собой нечто подобное, и это считалось нормальным для столь благородных представителей общества, а в науке действительно было благородство, поскольку она и только она служит миру с такой самозабвенческой страстью. По крайней мере, так Роберт считал.
Он нисколько не умалял таких наук, как та же самая социология или, например, философия, к тому же, все науки между собой связаны. Просто сам он горел так истово лишь точными науками, в которых формула и расчет сродни Священному Писанию. И вот, стоя напротив Астрид Стенфилд, с готовностью высвободившей свою цветочную шею из-под струящегося бирюзового платка, Роберт с благоговением предвкушал предстоящие исследования.
Астрид пришла одна и известила Роберта о том, что тетушка появится с ней завтра.
Присаживайся, Астрид, предложил Роберт, кивнув на стул, стоящий у рабочего стола в кабинете, и присел сам напротив.
С неподвижностью каменного изваяния юная девушка неуверенно опустилась на край табуретки.
Расслабься, я не кусаюсь.
Разве мы не должны быть в вашей лаборатории, чтобы приступить?
Роберт мягко рассмеялся этой почти детской ограниченности и наивности.
Сначала я хочу с тобой поговорить, наконец произнес он добродушно. Мне нужно услышать историю о твоих собственных наблюдениях.
Роберт заметил, как Астрид напрягла сжатые в кулаках тонкие руки. Очевидно, в силу своей робости, она не знала, с чего начать, и Роберт решил ее направить.
Когда ты в первый раз заметила эти лепестки на своей коже?
Мне было пять лет.
Отлично. В каком месте?
На запястье, она хотела было, как и положено в ходе разговора, продемонстрировать место, но что-то вдруг ее остановило, едва она шевельнула рукой.
Роберт заметил ее зажатость.
Теперь расскажи мне про цвет. Он был белый, как я видел в прошлый раз?
Астрид молчаливо кивнула.
Чаще всего они белые.
Роберт непроизвольно приподнял брови.
Чаще всего? Бывают и другие цвета?
Белые, когда я спокойна, фиолетовые когда грущу. Зеленые, когда
Когда? Роберт участливо подался вперед. Смелее, Астрид.
Когда я зла. Но это бывает нечасто.
Счастье? Может, сексуальное возбуждение?
Этими словами он вогнал ее в краску, что, в общем-то, было ожидаемо, поскольку она создавала впечатление неопыленного и невинного во всех смыслах цветка.
Когда я счастлива, то появляется оранжевый.
Возбуждение? переспросил Роберт.
Астрид замолчала.
Мне нужно знать данную информацию, чтобы начать исследование. Мне нужно знать все.
Астрид задвигала закушенной нижней губой.
Знаете пудровый такой. Ох!..
Когда Астрид воскликнула, Роберт весь встрепенулся вместе с ней. Он не понял, в чем дело, пока та не извернула свою руку локтем к себе. Сперва невозможно было ничего увидеть, но секунда-другая и чудо произошло на глазах Роберта: прорывая пору на руке, наружу лезло нечто микроскопическое и едва заметное. Нежный гиацинт был цвета бирюзы, и он рос-рос-рос, пока не достиг размера ноготка детского мизинца.
Роберт оказался ошарашен в очередной раз, он смотрел на происходящее как умалишенный, однако взял себя в руки и, достав из ящика стола увеличительное стекло, взял Астрид за покрывшееся мурашками предплечье, чтобы рассмотреть лепестки получше.
Они произрастали из самой глубины, через все слои кожи. Так Роберт предполагал.
Тебе очень больно?
Астрид покачала головой.
Я привыкла. Просто это было неожиданно. Обычно я чувствую, когда это начинается, но сейчас отвлеклась
Какие эмоции передает этот цвет? Волнение? Ты волнуешься?
Казалось, сейчас вот-вот прокусит себе губу, так сильно она сжимала ее зубами.
Нет причин для волнения. Я просто ученый, который хочет тебе помочь, и я не собираюсь класть тебя на пыточный стол, если ты вдруг об этом подумала, увидев, что его слова возымели ноль реакции, он улыбнулся. Пойдем, покажу тебе мой скромный уголок.
Когда Роберт встретил Астрид на пороге своего дома, уже тогда она выказывала чистейшее любопытство, переливами сверкающее в ее небольших, но невероятно серых глазах. Внешне она оставалась спокойной, словно ничто не могло потревожить ее детской невозмутимости, но глаза Глаза выдавали ее.
И теперь, шагая по дому Роберта, Астрид то и дело оглядывалась равнодушным поворотом головы, будто кто-то ей запрещал проявлять чуть больше участия. Ей было семнадцать лет, однако вела она себя как ребенок, который наслушался от дурных родителей псевдосоветов о том как можно и как ни в коем случае нельзя. Для Роберта она, конечно, и была ребенком, но не до той смехотворной степени, когда человек мыслит и ведет себя как пятилетнее дите, не соответствуя реальному возрасту.
Проведя ее через гостиную, Роберт заметил ее восхищенный взгляд, направленный на огромный, двухметровый в ширину, камин с догорающими там поленьями. Возле камина стояли два кресла, между ними журнальный столик. Чуть поодаль расположились удобная софа, обитая тканью цвета красного дуба, и книжные полки с идеально ровно выставленными в ряд антикварными книгами. Люстра над всей этой красотой была сделана из настоящего хрусталя.
Всю эту роскошь, гармонично вмещенную в двухэтажный дом, Роберт нажил непосильным трудом, еще будучи работая с Клаудией при одной известной лаборатории. Платили им немало, да и Роберт занимался частными уроками ходил по домам сильных мира сего и обучал естественным наукам их чад.
Астрид неуверенно плелась за ним на своих тонких, почти дистрофических ногах, и продолжала озираться, впитывая в себя этот сдержанный шик. Роберт про себя усмехался это она еще сад не видела.
Говоря, что его лаборатория скромный уголок, Роберт значительно приуменьшил. Лаборатория занимала по площади две комнаты. Так было в действительности, потому что однажды поняв, что ему не хватает места, Роберт снес стенку, отделявшую одну комнату от другой. Теперь перед ними красовался последний писк передовой технологии: габаритная аппаратура, всяческие приборы, конструкции и прочее-прочее Все, что нужно было ученому, находилось в пределах его комфортабельного жилища.
Астрид замерла на пороге лаборатории и, на мгновение растерявшись, слабо тряхнула головой и вошла вслед за Робертом.
Располагайся, сказал он, снимая с себя пиджак и несколько небрежно кинув его на спинку стула за одном из столов. Пока я достану все необходимые предметы.
Удобным для себя местом Астрид, видимо, посчитала жесткую тумбу, стоявшую подле окна. Может, она была настолько забитой, а может, просто ей хотелось смотреть в окно. И она смотрела. Смотрела неотрывно, пока Роберт доставал необходимые пробирки, стетоскоп и прочие вспомогательные вещи.
За окном с этой стороны дома не было видно шикарного сада, поэтому сложно сказать, на что Астрид смотрела так меланхолично. Наверное, на одинокое высокое дерево, которое в летние дни загораживало солнце и которое Роберт так и не смог до сих пор спилить. Руки не доходили. Словно все шло против того, чтобы от этого дуба остался только пенек, и Роберт часто думал о его скрытой, неизвестной никому сакраментальности, ведь прошлые хозяева дома тоже жаловались на это дерево, но никак не могли от него избавиться. Вероятно, Астрид ценила самую сущность одиночества.
Сейчас я должен буду провести стандартные процедуры: взять у тебя кровь, измерить давление, проследить мощность работы сердца, ему пришлось отвлечь ее от долгого созерцания. Подойди поближе.
Астрид повиновалась. Она встала с тумбы, и ее внимание моментально переключилось, словно до этого она не предавалась своим пространным мыслям.
Подойдя к Роберту, она спокойно и покорно опустила руки вдоль туловища, мол, делайте со мной, что хотите.
Задери рукав кофты, пожалуйста. И присядь на этот стул.
Все было сделано. Роберт тонометром измерил ее давление, которое, к слову, оказалось самым обыкновенным, а затем попросил ее задрать кофту, чтобы пустить в ход стетоскоп. Когда Астрид выполнила просьбу, Роберт на мгновение замер, как и всегда при виде чего-то ошеломляющего.
Цветки изменили свое положение то бишь выросли уже в другом месте: теперь бирюзовые лепестки облюбовали себе место на левом боку, волнообразным завитком беря свое начало у ребра и заканчивая у верхней области таза.
Они выросли только что?
Астрид кратко покачала головой.
Иногда вырастают новые, а иногда старые меняют цвет. Эти вчерашние.
Роберт пообещал себе записать все необходимые данные немного позже, чтобы хоть как-то структурировать возникший в голове хаос, вызванный фактами, которые очень сложно сопоставить друг с другом.