Моника Мерфи
Все, что я хотела сказать
Monica Murphy
THINGS I WANTED TO SAY (BUT NEVER DID)
Cover design: Hang Le
© 2021 by Monica Murphy
© Мчедлова Валерия, перевод на русский язык
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Пролог
Прошлое
Я помню, как увидела его впервые.
Он не замечал меня, но мне самой так больше нравилось. Так я могла без стеснения смотреть на него во все глаза, завороженная чертами его лица, движениями и тем, что он никогда не улыбался.
Почему он не улыбался?
Тогда мы были гораздо младше. Невинны? Сомневаюсь, что кого-то из нас вообще можно было описать этим словом. Мы повидали и совершили слишком многое, а к тому времени, когда встретились снова, зашли слишком далеко, чтобы прекратить. Остановить самих себя.
И тьму.
Я сопровождала родителей на вечеринку на Манхэттене. Мама не хотела брать меня с собой, но Джонас, мой отчим, настоял.
«Пусть посмотрит, как на самом деле живут настоящие богатеи», сказал он со смешком.
Мама нахмурилась. Ей нравится думать, будто она одна из этих толстосумов, тогда как Джонас утверждает, что он всего лишь на них работает.
Мы вошли в расположенное в Верхнем Ист-Сайде здание с дружелюбными швейцарами и расставленными повсюду суровыми охранниками. Вестибюль был выполнен из стекла и мрамора. Гладкий и сверкающий. Наверное, я походила на деревенщину, пока шла, запрокинув голову, и рассматривала высокий потолок, ослепленная мерцающими огнями.
Идем, раздраженно позвала мама, так крепко сжав пальцами мое предплечье, что ущипнула кожу.
Подъем на лифте прошел гладко. Быстро. Мы поднялись в пентхаус, а как только двери открылись, возникло чувство, будто попали в другой мир. Нас никто не встретил у порога. Собственно, в самой квартире тоже никого не наблюдалось.
Все вокруг было белым: мебель, стены. Единственными яркими пятнами служили развешанные повсюду огромные картины. В основном абстракции. Я остановилась перед одной из них и склонила голову набок, пытаясь понять, что же на ней изображено. Мама чуть ли не силой оттащила меня прочь, бормоча себе под нос о том, что нельзя выставлять такие вульгарные произведения искусства на виду у детей, а Джонас только рассмеялся и спросил, что за ребенок смог бы понять, что это такое.
Тогда-то меня и осенило: на картине была крупным планом изображена вагина.
Я слышала доносившиеся откуда-то звуки. Чем дальше в квартиру мы проходили, тем громче они становились, пока перед нами не показалась состоящая сплошь из окон стена, перед которой небольшими группами толпились люди. Болтали, болтали, болтали. Выпивали, выпивали, выпивали.
Я была поражена. Ошарашена. Вот ради чего я жила. Мамин брак с Джонасом Уэзерстоуном изменил нашу жизнь. Джонас много зарабатывал. Очень много. Мама работала в риелторской компании Джонаса, и они полюбили друг друга. Ради нее он ушел от жены. Бракоразводный процесс был трудным, но, в конце концов, они с мамой поженились. Мне нравилось жить с Джонасом. Он хорошо ко мне относился. А еще у нас была большая квартира, хоть и не такая, как эта.
Таких пентхаусов я еще никогда не видела.
Как только мы вышли на террасу, перед нами появились очертания небоскребов. Казалось, они так близко, что можно достать рукой. Огни города сверкали и мерцали, но я почти не замечала их, украдкой отпивая шампанское из оставленных гостями бокалов и наслаждаясь шипучим напитком, от которого щекотало в горле и возникало странное чувство. Я наслаждалась этим чувством. Оно затуманивало разум и помогало забыть обо всех моих проблемах. Например, о родителях. О сводном брате.
Обо всем.
Он заметил, как я украдкой таскаю чужие напитки, и тихо подошел. Я поставила бокал, делая вид, будто смотрю куда-то в другую сторону. Мы были единственными детьми на этой вечеринке. Мне исполнилось четырнадцать. Предполагаю, что ему примерно столько же.
Началось лето перед старшей школой, и я чувствовала себя совсем взрослой. У меня выросла грудь, причем больше, чем у подруг. А еще я узнала: если, лежа в постели, прикасаться к себе в определенном месте, возникают умопомрачительные ощущения, и я старалась испытывать их как можно чаще. Йейтс постоянно стремился остаться со мной наедине, пока наши родители были на работе. Однажды он сунул руку мне в штаны и попытался там потрогать, но я оттолкнула его.
Он отвратителен. Он же мой брат.
Сводный, но все же.
Но, несмотря на отвращение, настойчивые приставания Йейтса заставили меня почувствовать себя желанной. А понимание, что тебя кто-то хочет, дает силу. Сидя на этой вечеринке в черном платье без бретелей и потягивая шампанское, я почувствовала себя старше. А внимание этого мальчика, такого красивого, такого пылкого, разожгло во мне любопытство.
Кто он? Чего хочет от меня?
Давай возьмем и тебе? спрашивает парень, указывая на оставленные на ближайшем столе бокалы. Я опустошила их все.
Подняв взгляд, я вижу, что он наблюдает за мной. На нем черные брюки и белая рубашка, рукава которой закатаны до локтей и обнажают предплечья. У него золотисто-коричневые волосы, почти светло-каштановые, а еще потрясающе красивое лицо. Надменное.
Безупречное.
Я поднимаюсь и встаю перед ним, наслаждаясь одобрением, вспыхнувшим в его светло-голубых глазах.
Да, пожалуйста.
Я иду за ним к бару. Он что-то говорит бармену и сует ему пятидесятидолларовую купюру, а я стою рядом под впечатлением от этого поступка. Парень передает мне бокал, берет себе банку пива и засовывает в передний карман брюк.
Ты не любишь шампанское? спрашиваю я, озираясь вокруг и крепко сжимая в руке ножку бокала. На нас никто не обращает внимания, и я делаю глоток.
Вкусно.
Нет, отвечает он. А еще от дешевой выпивки у меня болит голова.
Я не понимаю разницы, поэтому верю ему на слово.
К тому же я довольствуюсь всем, чем могу, поэтому точно не стану отказываться от бесплатного, да еще и полного бокала игристого.
Я иду за парнем вглубь квартиры, и от царящей вокруг тишины по телу пробегает дрожь. А может, все дело в кондиционерах, которые работают на полную мощность, я не знаю. Мы проходим дальше в дом, пока не оказываемся в темном коридоре возле закрытых дверей спален.
Мой отец в одной из этих комнат трахает твою мать, небрежно бросает он, как раз когда я делаю глоток.
Я чуть не выплевываю все шампанское ему в лицо. Смотрю на него, разинув рот и хлопая глазами.
Что ты сказал?
Выражение его лица ничуть не меняется.
Ты меня слышала.
Моя мама замужем.
А мой отец женат. Можно подумать, это что-то меняет. Он пожимает плечами и достает банку пива из кармана. Открывает ее и, отхлебнув пену, делает щедрый глоток.
Она бы не стала этого делать. Когда парень ничего не отвечает, я чувствую, что нужно пояснить: Трахаться с твоим отцом.
Я ощущаю себя особенно взрослой оттого, что говорю парню это слово, попивая шампанское. Делаю еще один глоток и позволяю пузырькам задержаться на языке.
Но вот трахается. Твоя мать шлюха. Он допивает пиво, сминает банку в руке и с громким стуком бросает на пол.
Я тотчас прихожу в ярость. Мы с мамой не всегда ладим, но он ведь ее даже не знает.
Нельзя так говорить.
Да ну? Ну а я сказал. Парень склоняет голову набок и прищуривается. В его глазах так много злости. А он так молод. Я тоже иногда злюсь, но вовсе не так сильно. Ты тоже шлюха? Как твоя мать?
Пошел ты! рявкаю я и выплескиваю шампанское ему в лицо.
Он морщится и медленно вытирает его ладонью. А я стою, тяжело дыша, и знаю, что должна уйти, но слишком заворожена происходящим.
Заворожена им.
Кажется, будто все это происходит не со мной. Я никогда в жизни не делала ничего подобного. Кто я? Когда стала такой храброй? Или глупой?
Ты стерва, цедит он. Как и твоя мать.
А ты мудак, отвечаю я, собираясь развернуться и уйти, но он хватает меня.
Останавливает.
Впивается пальцами в кожу, крепко сжимая мое предплечье, а я пытаюсь вырваться, сбежать от него.
Пусти меня.
Нет. Он ухмыляется, и у меня в голове вдруг проносится мысль, что он дьявол, скрывающийся за ангельским детским лицом.
Парень толкает меня к стене, и я припадаю к ней, словно тряпичная кукла, едва не оседая на пол. Он успевает схватить меня, пока не упала, и, рывком подняв на ноги, прижимается ко мне всем телом. Он намного выше, в нем по меньшей мере метр восемьдесят роста. Но он подтянутый. Даже худощавый. Йейтс крупнее. Мясистее. Хотя он старше ему шестнадцать.
А этот парень именно такой.
Все еще мальчишка.
Что ты делаешь? спрашиваю я, вырываясь, но оттого лишь больше ощущаю его, и меня это интригует. Он всюду твердый. Крепкий. Сильнее, чем кажется.
Думаю, тебе это нравится. Усмешка не сходит с его губ, а когда он прижимается ко мне нижней частью тела, я чувствую кое-что еще.
У него стояк.
Я замираю, не в силах пошевелиться.
Твоя мама дважды в неделю, если не чаще, отсасывает моему отцу, шепчет он. Приходит к нему в офис. Они называют это обеденным перерывом.
Я смотрю на него, разинув рот. Понятия не имею, о чем он. То есть понимаю, что он имеет в виду, но не может быть, чтобы мама так делала.
Не может быть.
У тебя губы как раз для минета, замечает он, и я едва не расцветаю от его комплимента, но потом твержу себе, что я больная и ненормальная, а он тем самым хотел меня оскорбить.
Заткнись, бурчу я, и он улыбается.
Хочешь мне отсосать?
Да ни за что. Я задираю подбородок, изображая надменную принцессу.
Каково было бы сосать член? Девчонки так делают. Постоянно. Однажды я нашла журнал в комнате Йейтса и утащила к себе. В нем были фотографии голых девушек. Парочек, заснятых в процессе. Его член в ее вагине. Его губы возле ее соска. Его член у нее во рту, а она смотрит на него снизу вверх наивным взглядом, сунув пальцы себе между ног.
Я думаю об этом, и внутри разливается пьянящее тепло, приносящее слабость.
А может, виной тому шампанское.
А вдруг тебе понравится, говорит парень с намеком на улыбку. У него идеально ровные зубы. Готова поспорить, что он очень красив, когда улыбается по-настоящему.
Хотя я почти уверена, что улыбается он редко.
Не понравится, уверенно отвечаю я.
Ты когда-нибудь это делала?
Я яростно мотаю головой.
Давай я буду у тебя первым.
Нет. Я толкаю его в плечи, но он не сдвигается с места.
Да брось. Твоя мать шлюха моего отца. А ты могла бы стать моей. Парень кивает в сторону закрытых дверей в темном коридоре. Как я уже сказал, они сейчас в одной из комнат. Готов поспорить, твоя мать стоит перед ним на коленях, насмехается он. Спорим, она глотает всю его сперму до последней капли. Ты могла бы сделать то же самое для меня.
Иди ты к черту. Его слова наполняют меня яростью, но в то же время немного волнуют. Я никогда не думала о сперме и о том, чтобы глотать ее, как и о члене у меня во рту, во время разговора с парнем. Еще никто и никогда так со мной не говорил.
Никто.
Он смеется.
Сама туда катись. У тебя сумасшедшая семейка.
Хм, а я думаю, что у тебя, отвечаю я, упираясь бедрами в его бедра, чтобы оттолкнуть.
Но это совсем не помогает. Только напоминает о том, что он возбужден. И я невольно думаю о том, что он возбудился из-за меня.
Некоторые из моих подруг уже занимались сексом. Лана занялась им с Дэвидом в спортивном зале во время танцев по случаю окончания восьмого класса. Потом она рассказывала, что у него такой большой член, что она всю неделю ходила как-то странно. Мне было трудно ей поверить, но я промолчала.
А теперь мне любопытно. Похоже, у этого парня тоже большой член, хотя мне не с чем сравнивать. Мне хочется увидеть его.
Прикоснуться к нему.
Отпусти меня, произношу я сквозь стиснутые зубы, слегка вырываясь.
Думаю, ему это нравится. Мне вроде как тоже. Нравится его сила. Нравится, что я слишком слабая, чтобы вырваться. Что это говорит обо мне? Я ненормальная. Чокнутая. Странная.
Во мне всегда было то, что я называю тьмой. Но я никогда не встречала того, кто вел бы себя так, будто в нем она тоже есть.
Парень наклоняется ближе, его губы оказываются в считаных сантиметрах от моих, и я ощущаю его дыхание. Теплое и с едва уловимым запахом пива.
Заставь меня.
Повинуясь инстинкту, я размыкаю губы, собираясь закричать, и он это понимает.
А потому целует меня.
Так грубо и так внезапно, что я замираю. Его губы неумело прижимаются к моим, хотя я тоже не могу похвастаться опытом. Но я знаю, что может быть лучше. Нежнее.
Я обхватываю его нижнюю губу своими и слегка тяну. Он замедляет темп. Расслабляется. Поцелуй становится ленивым. Парень удивляет меня, высунув язык. Я приоткрываю рот, и он касается моего.
Мой первый взрослый поцелуй случился с мальчиком, который назвал мою мать шлюхой. Который сказал, что я тоже могу стать его шлюхой. Я должна оттолкнуть его. Откусить ему язык. Ударить коленом по яйцам.
Но я этого не делаю. Напротив, позволяю ему целовать меня, и, боже правый, мне это нравится. Тепло мчится по венам, согревая меня изнутри, и я прижимаюсь ближе к нему. Он опускает руки мне на талию. Я сминаю руками его рубашку. Его возбужденный член подрагивает, и тайное местечко, которое я недавно обнаружила, начинает покалывать.
Вот чего от меня хочет Йейтс. Мерзкий извращенец. Я никогда ему этого не дам, потому что мы семья, и это отвратительно.
Но чем дольше этот таинственный парень меня целует, тем охотнее я готова дать ему все, что он пожелает.
Мы целуемся так долго, что непонятно, как вообще умудряемся дышать. Наконец, наконец-то, он первым разрывает поцелуй, и я, открыв глаза, смотрю на его приоткрытые распухшие губы. Медленно поднимаю взгляд и вижу, что он наблюдает за мной.
Парень тянется к краю моей юбки и пробирается под нее пальцами, чтобы коснуться внутренней стороны бедра, и я прикусываю нижнюю губу.
Ты уже мокрая?
О чем ты? Я знаю, о чем, но он такой чертовски юный. Как и я. Мы оба знаем, что такое секс. Нам доступно любое порно в Интернете, но все же.
Парень говорит со мной как взрослый. Знакомые мне мальчишки даже к груди боятся прикоснуться, а этот сунул руку мне прямо между ног.
А то ты не знаешь. В его голосе слышится отвращение, и я собираюсь ответить ему, возразить. Оскорбить его в ответ.
Но он снова целует меня, заставляя забыть обо всем. Этот поцелуй выходит лучше предыдущего. Наверное, я хорошо его научила. Поцелуй медленный и нежный, а от прикосновения его языка к моему внутри меня пробуждается желание. Парень тщательно изучает мой рот, пробует меня, и я позволяю ему. Я тоже его изучаю. Мы размыкаем губы, дразним, ласкаем друг друга языками, и все мое тело покалывает от предвкушения. И вот я прикасаюсь к нему, прижимаю руку к передней стороне его брюк, и он толкается навстречу моей ладони, позволяя почувствовать, как сильно он возбужден.
У меня пульсирует между ног, и мне хочется потрогать себя.
Нет.
Я хочу, чтобы он меня потрогал.
Я тебя даже не знаю, шепчу я ему в губы.
Он отстраняется со зловещей улыбкой.
Лгунья.
Не знаю. Я в замешательстве. Почему он думает, что я вру?
Ты у меня дома. Мой отец один из богатейших людей во всем гребаном мире. «О, я тебя даже не знаю». Он дразнит меня притворно пронзительным голосом. Звучит нелепо.
Меня переполняет злость. Он смеется надо мной после того, что сейчас произошло? Мне плевать, как хорошо он научился целоваться, все равно он мудак.
Отстань от меня. Я отталкиваю его, и на этот раз он отшатывается назад и отпускает меня.
Я отступаю, чуть не споткнувшись о брошенный бокал из-под шампанского. Должно быть, я выронила его, пока пыталась вырваться.
Даже не помню, как это случилось.
Парень кричит мне вслед, но я не обращаю внимания и что есть мочи мчусь прочь на дрожащих ногах. Я выбегаю обратно на террасу и ищу маму. Отчима, который мне как отец. Но их обоих нигде не видно.