Критару прижала мешочек к груди. Она смотрела далеко-далеко в прошлое, и в уголках её глаз блестели слёзы светлой тоски и радости.
Я никому не рассказывала об этом Я благодарна тебе Вариол. Это больше, чем подарок, это цветочница запнулась. Чем я могу отплатить тебе?
Ты уже заплатила мне, госпожа Маритта, Карш улыбнулся. Подарила мне историю. А когда-то давно вернула веру в чудеса. Хотя
Карш подмигнул:
Ещё от одной тянучки я не откажусь!
Маритта рассмеялась, наполняя пиалу сиропом.
Чудно́й ты бист, Карш. Но одной тянучкой ты от меня не отделаешься! Нельзя уйти из сокровищницы Тарипаску без её даров! Возьми букет, цветочница хитро прищурилась, кивнула на мешок сладостей и лилейно пропела: Цветы растопят сердце даже северянок!
Не знал, что твои растения умеют сплетничать! усмехнулся Карш. Но от букета не откажусь.
Есть пожелания? изогнула бровь Критару и обвила рукой свою сокровищницу.
Карш скользнул взглядом по вазам и кадкам, поморщился и закинул в рот ещё одну тянучку:
В этой науке я бессилен! Мне по плечу определить оазис по цвету песка, но не цветы, что порадуют женское сердце.
Вариол, женщина радуется не цветам, а тому, кто их дарит. Однако, цветочница постучала пальцем по подбородку, белые силурийские лилии достойны богинь и избранниц Орму. Беспроигрышный вариант!
Критару любовно посмотрела на бутоны. Ослепительно чистые, идеальные в изгибах, нежные и величественные. Аккуратно перерезав стебель, она поместила цветок в тонкую прозрачную колбу, добавила несколько капель из пузырька и обернула в обрез тонкого льна.
Удивительно, покачала головой цветочница, протягивая свёрток Каршу. На корню они цветут лишь день, а срезанные цепляются за жизнь несколько полнолуний. Словно сами решают, когда им умереть.
Или как мы: начинаем ценить лишь то, что потеряли, кивнул Карш.
Воцарилась пауза. Липкая, навязчивая, бередящая давно забытое и сводящее скулы от необретённого.
Вэлла Критару, раздался голос за спиной Карша. Сиятельная шлёт вам своё благословение.
Карш отступил на шаг и повернулся. В дверях павильона стояла стройная аллати-мэйру в белых одеждах с золотой отделкой. За ней застыло два каменных биста.
Девушка шагнула внутрь, без интереса мазнув Карша взглядом:
Надеюсь, всё готово? журчащим как ручей голосом, спросила она. Мы сегодня немного позднее обычного.
Храни вас Интару, Критару опустила голову, выражая почтение. Цветы для Сиятельной ждут, да осветит радость Орму её дни.
Критару указала на приготовленные вазоны, и мэйру кивнула. Каменные бисты начали выносить цветы и грузить в крытый экипаж.
Карш наскоро поблагодарил Критару. Он уже развернулся уходить, как маленькая, но сильная рука цветочницы ухватила его за локоть.
Бросай свои песчаные моря и держи вахту у северянки, а то упустишь, тихо, чтоб слышал лишь он, сказала Критару. Такая, как она, долго одна не останется.
Я не теряю надежды увлечь её в пески! Только представь и Север, и Юг, и две богини всегда рядом! Карш развёл руки в каждой по свёртку.
Иди уже, пустобай! махнула на него Критару, а то цветы завянут, пока ты тут клыки скалишь.
Подумать только, белые силурийские лилии! Карш ускорил шаг, чтобы поскорее избавиться от этой прекрасной, но хрупкой ноши.
Цветы парящих островов в пустыне! Хотя чему удивляться. И пары оборотов не минуло, как Золоторогий Орму возвысил чужачку из наложниц в супруги. Карш слышал о красоте заморской элвинг, слышал о её былых «заслугах», но видеть Илламиль Парме ему не доводилось. Хотя он и так знал все элвинги излишне худы и взбалмошны. То ли дело рождённые в песках женщины! Или его аллати-северяночка. Да такая любого биста за рога оттаскает!
Приятное тепло расползлось внутри при мысли о ней. Предательское тепло, грозящее сжечь кишки и сердце. Карш встряхнул головой, словно прогоняя наваждение. Вот уж нет. Ни одна женщина не убьёт его любви к Мэй. Ни одна не нашепчет ему столько историй. Ни одна не удержит. Но, как ни крути, Каршу было приятно знать, что, устав от пути, он может вернуться в тихую гавань и рассказать о своих приключениях Не всех, конечно, но многих.
* * *
День давно перевалил за половину, а город погрузился в душное марево предвечерних часов.
За размышлениями дорога и время прошли незаметно, и вот перед Каршом блеснул молоточек знакомой двери. Изогнутый в виде головы зверя с длинным языком, он всё время висел без дела. Ведь двери этого дома, даже скорее башни, закрывались разве что на ночь.
Карш выдохнул, зажал свёрток бумаги под мышкой, пригладил пятернёй волосы и взялся за ручку. Дверь поддалась и тут же на него выпал синий как сады Азура малыш. Замахав руками, бистеныш сохранил равновесие, а Карш цветок. А вот свёрток шлёпнулся в пыль дороги.
Караванщик нахмурился, поднял бумагу и отступил на шаг, пропуская малыша, но синий не сдвинулся с места. Более того, ребёнок сложил руки на груди, выпятил нижнюю челюсть и уставился на незнакомца, буравя взглядом.
Карш всегда терялся перед детьми. Иногда ему казалось, что это пустынные духи приняли облик карликов, ведь не могут дети смотреть таким взглядом.
Фто там, Зулли? следом выглянула крохотная девчушка с волосами цвета бледного янтаря, а за ней толстяк с глазками столь маленькими, будто их проткнули иголкой.
Мосжет, это взростлый? За нами? толстяк вынул изо рта палец и засунул его в нос.
Нет, синий бистёныш ещё раз смерил взглядом Карша и повернулся к двери. Пошли, он не к нам.
Не к нам? А к кому? спросила девчушка.
Дверь захлопнулась перед носом Карша, и ему опять пришлось изрядно исхитриться, чтоб подцепить ручку, потянуть и, исхитрившись, оказаться внутри. Давно он не чувствовал себя так гадко. Каждый раз эти дети смотрят на него с надеждой, а потом их глаза гаснут
Эй, постойте, крикнул Карш.
Синий бистёныш остановился на лестнице.
Зулли? Верно?
Зурри, поправил бистеныш. Сиола ещё не все буквы освоила. Но для вас я Азуррит Тирруза Первый.
Ясно, Зурри Азуррит Тирруза Первый, будь добр избавь меня от ноши, Карш поднял руки, в которых держал свёртки, и кивнул на прилаженный к поясу мешок. Кажется, вы знаете, что с этим делать.
Зурри недоверчиво прищурился, втянул воздух широким носом и вздёрнул огромные уши:
Конфеты? не веря, спросил малыш.
Конфеты! радостно подхватили остальные дети и, толкаясь, побежали к Каршу.
И караванщик мог поклясться, что мелких крамкиннов стало в три раза больше, чем было!
Никаких конфет перед обедом! голос, строгий и властный, заполнил каждый уголок первого этажа. Кто тут у нас?
Синий маленький бист, вздохнув, закрыл мешок, и вся детвора, не сговариваясь, эхом выпустила разочарованный вздох.
Подержи-ка, караванщик всучил Зурри перевязанную бумагу, и зашептал: Брось где-нибудь.
Зурри покрутил головой и передал свёрток толстяку, тот ещё кому-то. Но Каршу было некогда следить, куда уплыл подарок Стуриона. Он старался освободить цветок от ткани.
По коридору раздались шаги, и в холл вошла аллати, на ходу вытирая руки о полотенце и поправляя толстую косу. Оглядев тхару в окружении детей, женщина нахмурилась, но тут же на её лице заиграла улыбка, стоило ей узнать Карша.
Зурри быстро всунул в свободную руку караванщика мешок сладостей.
Привет, Уна, Карш пытался спрятать сдёрнутую с цветка тряпку, но отрез всё никак не хотел залезать в карман. Да ещё этот мешок со сладостями мешался. Спаси меня от своего войска.
Ах ты, бродяга! дети расступились, Уна подошла к Каршу так близко, что он ощутил запах ванили и гвоздики. Ну-ка отдай конфеты детям и обними же меня, песчаный ты пёс.
Но ты сама сказала никаких конфет Карш умел укрощать гваров, но не крамкинов.
Знаешь главное правило этого дома? промурлыкала Уна, опасно сверкнув глазами. Никогда не спорить со мной!
Аллати обернулась и прошептала мелким крамкинам:
Давайте обчистим этого караванщика! Хватайте конфеты!
Дети захихикали, выдернули мешочек из рук Карша и побежали наверх, шлёпая босыми ногами по лестнице.
Зурри, стол накрыт. Проследи, чтобы все поужинали, получили конфеты и отправились спать, крикнула Уна вдогонку.
Слушаюсь, Мамауна, донеслось еле слышно.
Ты растишь настоящих ваймар! Карш ухватил девушку за талию и притянул к себе. Не приют, а обитель зла!
Ох, наигранно выдохнула Уна, прижимая руку к груди. Меня за это накажут?
Непременно! Этим вечером самая красивая девушка Аббарра будет заключена под стражу!
Одним крайне привлекательным караванщиком?
Это тебе, моя северяночка. Колба с цветком холодила пальцы, и Карш хотел поскорее от неё избавиться, чтобы обеими руками обнимать ту, ради которой он был готов даже на время забыть пески Мэй.
Какая прелесть, аллати выскользнула из объятий и восторженно посмотрела на белоснежный цветок. Неужели силурийские лилии расцвели в самом сердце Мэй?
Не отрывая глаз от лепестков, Уна взяла Карша за руку, переплетая свои пальцы с его.
Моя северная богиня краше любых цветов, Карш заправил выбившийся локон за ухо девушки.
Позже ты расскажешь мне эту историю. А пока обними меня крепче.
* * *
Все три кварты детских кроваток были пусты. Одеяльца с них, сложенные треугольниками, как деревня шалашей, выстроились на полу. В каждом конвертике по ребёнку, а в центре собрания синий бистёныш. Свет выключен. Ночь заглядывает в окно, и лишь тусклый свет лампы подсвечивает самоцветы сладостей. Истинное сокровище! Вот только никто из детей не только не пытался их забрать, не старался стать главным «делильщиком», ни один даже не смотрел на них. Хоть все рты и были полны слюней от предвкушения, но все головы были подняты к потолку, и две дюжины глаз всматривались в темноту.
Сверху доносился смех, вздохи и скрип.
А нам Мамауна не разхрешает прыгхать на кровати, с досадой сказал толстяк.
Особенно вдвоём, поддакнул малыш с кожей чёрной как ночь и крохотными круглыми ушками.
Скрип кровати усилился так, что с потолка на детей посыпались пыль и кусочки штукатурки.
Может, это как та жидкость в зелёной бутылке? неуверенно сказал Зурри. Только для взрослых.
Гхадкая гхадкость, фыркнул толстяк. Зхря я тогда тебя послухал
Зулли, тавай конфеты деить! поджала губки Сиола и посмотрела на друга огромными изумрудными глазами.
Все дети мигом переключили внимание на разноцветные шарики сладостей и сосредоточились на более важных делах, чем скрип кровати и пыль с потолка.
* * *
Вот теперь можно и истории твои послушать, Гаруна откинулась на подушку.
А наши разговоры не потревожат твоих воспитанников?
Мы шёпотом, улыбнулась аллати. Они не услышат больше, чем уже слышали.
Как это безответственно оставлять малышей без присмотра, Вэлла Маан.
Это всего лишь приют, существующий на пожертвования добрых граждан, засмеялась Маан. А я всего лишь тхару.
Иногда мне кажется, что твоя башня это неучтённая копия башни Силы, в которой что-то поломалось и сюда ссылают только самых опасных крамкинов, но присматривает за ними самая прекрасная жрица башни Син.
В чём-то ты прав, серьёзно ответила Гаруна. Многие уходят отсюда, так никогда и не узнав настоящей семьи. А некоторые приходят, пройдя через такое, что вздрогнул бы сам Гаар.
Знаешь, я никогда не звал своей матери
Мне очень жаль, сочувственно сказала Маан, но Карт прервал её, качнув головой.
Но у меня был Отец, о котором можно лишь мечтать.
Уна улыбнулась.
А теперь у меня ещё есть ты, расплылся в улыбке Карш.
И весь песок Мэйтару, деланно надула щёки Уна, оттопырив нижнюю губу.
Не ревнуй, северяночка, песок не так плох. Не веришь? Ну-ка, закрой глаза!
Уна мотнула головой, продолжая дуться, но глаза закрыла.
Караванщик дотянулся до валяющейся у кровати одежды и вынул из кармана подарок.
Открывай!
Ожерелье из крупных бусин туманного камня с искрящейся неровной жемчужиной посередине мерцало в свете свечей.
Какая красота! Дымчатый жемчуг? Но разве такое достать в песках? Маан зачарованно разглядывала розово-сиреневый жемчуг и серебристо-черный шлифованный камень с нитями серебра. Никогда прежде не видела таких. Поможешь?
Уна повернулась спиной и подняла косу. Карш застегнул замочек и поцеловал шею аллати, вдыхая её запах.
В следующий раз я найду тебе серьги из туманника.
Уна развернулась. Камень сиял лунным светом на её смуглой коже, выбившиеся пряди волос белым золотом падали на плечи, а переливы на жемчужине мерцали, как огоньки свечей в глазах аллати.
Я рада тебе, Вариол, без цветов и украшений. Хотя они и великолепны, но ты для меня желаннее всех сокровищ Мэй.
В этом наши желания совпадают, Карш наклонился, взял лицо девушки в ладони и поцеловал.
И в этот момент он не думал о пустыне, мести и своих историях, все его мысли заполняло лишь желание обладать этой потрясающей женщиной.
Глава 2. Вуаль Мэй
Как и большинство вещей в этом мире, слёзы величина не бесконечная. Ашри шмыгнула носом, вытерла воротом туники глаза и тряхнула головой. Покончив со скорбью, элвинг опустила ноги на ковёр и ощутила мягкую прохладу.
В Бездну, прошептала она еле слышно, стараясь не разбудить Зурри.
Лёгким, неслышным шагом она добралась до ширм и тенью скрылась за ними. В чёрном провале зеркала блеснули лишь тусклые лиловые искры глаз. Чуть слышно скрипнул кран, и струйка воды звонко ударила в перламутр раковины.
В Бездну всё! прорычала Ашри и плеснула полные ладони воды в лицо.
Руки сжали края раковины. От пальцев поползли ниточки света. Перламутр заиграл, переливаясь нежными оттенками волшебства. Полированная многими годами жемчужная оболочка из глубин океана радостно откликнулась на зов пламени. Зеркало подёрнулось рябью, и вот Ашри уже видела проносившихся мимо разноцветных рыбёшек, ярких, словно бабочки. Огромных и неведомых монстров и необычных полупрозрачных существ с длинными, похожими на листья папоротника щупальцами. Пальцы элвинг до скрипа ногтей сжимались на перламутре, вгрызаясь в память, что хранил каждый его слой. И чем глубже проникала она в отпечатки океана, тем дальше отступала её боль. Пока не стала лишь шумом волн и лёгким покачиванием, скрежетом ножа и палящим солнцем.
Ашри вынырнула в реальность, жадно хватая воздух. Свет померк и рассеялся. Зеркало вновь вобрало в себя ночь. Лишь струйка воды продолжала щебетать, делясь сплетнями с мёртвой раковиной. Элвинг подставила ладони и сжала кулак. Вода насмешливо брызнула из-под пальцев во все стороны. Тогда Ашри, ухмыльнувшись, закрутила кран. И, дождавшись, когда на ладонь упадёт последняя капля, с особым наслаждением слизнула её. В отличие от слёз и крови, вода не имела вкуса. По крайней мере того, что стоило помнить. Если она единственная, кто сможет всё исправить, так оно и будет. По крайней мере, остались ещё те, кого она может спасти.
Одежда, вычищенная и свежая, лежала на нетронутой кровати. Скинув тунику, Ашри с удовольствием натянула привычные штаны, кофту, застегнула пояс и высокие ботинки, накинула короткую куртку. Тщательно проверила ножи, аккуратно распределила. Последними надела на голову гогглы и улыбнулась в темноту.
Океан и песок не смогли прожевать её, и Бездна подавится.
Клыкарь заполнил пустоту, оставшуюся после смерти Рэда. Наставника, друга, предателя А теперь и Гравмол её бросил, забрав с собой кусок ещё больше. Ашри физически ощущала внутри себя полость. Огромная выжженная дыра, лишь слегка прикрытая кожей и одеждой. Отличное место, чтобы заполнить его пламенем. Как там говорила Абби, стать сосудом и вместилищем. Перестать бежать от предначертанного, принять свой проклятый дар.