Оказавшись один, Шах спешно скинул бушлат, стянул ботинки, запихав внутрь носки, нырнул в мягкие домашние шлепанцы. Тотчас же рядом возник крестный с объемным полиэтиленовым пакетом:
Держи и дуй в ванную. Сполоснешься, пока мои на стол соберут
В пакете оказались большое банное полотенце, смена белья, нераспечатанная импортная футболка, совершенно новый адидасовский костюм, бритвенный станок, зубная щетка.
Он с наслаждением мылся под душем, тщательно соскребая мочалкой грязь, пот и въевшийся в тело кислый казарменный запах. Натирал голову душистым шампунем, елозил щеткой во рту, словно хотел стереть зубы до корней Постепенно преображался из замученного службой солдата в обычного двадцатилетнего парня.
Когда же распаренный, в модном «Адидасе», оказавшемся на удивление впору, Иван появился на кухне, его взору предстал обильно накрытый стол. Посередине исходила паром свежеотваренная, пересыпанная зеленью молодая картошка. Рядом дымился, источая пряный запах, небольшой чугунный казан с тушеной телятиной. На тарелках были разложены сыр, колбаса, окорок, а кроме того бутерброды с дорогущей в ту пору красной икрой.
Присаживайся давай, скомандовал крестный, одновременно доставая из холодильника запотевший графинчик, в котором плавали дольки лимона.
Шах вдруг заметил, что на столе стоит всего пара тарелок и рюмок и за стол, кроме него, усаживается лишь Игнатов.
Мы уже поужинали, заметив недоуменный взгляд гостя, произнесла Пашкина жена.
В общем, кушайте с Богом, добавила теща, и следом все покинули кухню.
Ну чего, со свиданьицем? восприемник наполнил пузатые хрустальные стопки.
Водка несильно обожгла желудок, и без того мучительное чувство голода стало уж совсем невыносимым. Иван с остервенением впился зубами в толстый кусок мяса и, почти не разжевывая, проглотил. В два приема расправился с салатом, запихнул в рот несколько ломтей буженины, опрокинул вдогонку большой, в четверть литра, стакан клубничного морса. Игнатов добродушно наблюдал за ним, лениво цепляя на вилку маринованный гриб.
Ну как, заморил червячка? подмигнул он крестнику. Ешь-ешь, сколько влезет. Специально для тебя весь день готовили.
Однако только и протянул тот, изумившись по себя: чего это вдруг родня Пашкиной жены так расстаралась ради какого-то постороннего человека? Да еще деликатно убралась с кухни, чтобы не смущать голодного, истосковавшегося по домашней еде солдата?
Ну чего, еще по чуть-чуть? Седой вновь наполнил стопки.
В дверях кухни неслышно появилась Вера. Тихо, стараясь не мешать, убрала лишнюю посуду в раковину. Подошла к столу, положив ладонь на грубоватую пятерню мужа. Посмотрела на него с нежностью и какой-то безмолвной ненавязчивой просьбой.
Я помню, кивнул в ответ Пашка. Мне завтра с утра за руль. И что Ваньку может с устатку развезти больше чем надо Короче, все под контролем. Вопросы есть?
Никак нет, товарищ старший лейтенант, шутливо, в тон мужу, по-военному откликнулась Вера. Спокойной ночи, улыбнулась она Ивану и так же неслышно исчезла.
Они с Пашкой опрокинули еще по паре стопок, отчего глаза начали неумолимо слипаться, а тело налилось приятной тяжестью. Потом Игнатов отвел крестника в одну из комнат, где уже белел пахнущими свежестью простынями разложенный диван. Лишь только Иван коснулся лицом подушки, как тут же провалился в сон.
Когда же он открыл глаза, за окном уже сияло солнце, а старинные часы на секретере показывали полдень. Комната, где находился Шах, по виду была гостиной. В углу, у окна, золотился резными окладами солидный иконостас из множества образов. Внизу крепилась полочка с рубиновой, мерцающей огоньком лампадкой.
Выбравшись из-под одеяла, он натянул спортивный костюм и вышел в коридор. В квартире стояла тишина. Лишь на кухне едва слышно потрескивал радиоприемник.
Шаховцев прошелся по дому, с любопытством заглядывая в каждую комнату. Почти везде висели иконы, тлели зажженные лампадки. Тут же на стенах крепились полочки, на которых теснились Евангелие, молитвословы, жития святых. В угловой комнатушке, где, судя по всему, обитали Катя и Даша, над столом, в рамке, алела причудливыми буквицами молитва Оптинских старцев точно такая же, как и в деревне у бабушки.
«А семейка-то тут, оказывается, религиозная! Причем конкретно!» со снисходительной насмешкой подумал Шах.
Дом и впрямь напоминал то ли церковную лавку, то ли монашескую келью, где живут тихие, смиренные богомольцы. Из общей картины выпадали лишь железная шведская стенка в коридоре, мощный, сваренный из толстых труб турник и подвешенный там же тяжелый боксерский мешок. Внизу, у самодельной спортивной скамьи, громоздилась штанга и несколько сборных гантелей.
«И вломился Седой в смиренную обитель, словно слон в посудную лавку! неожиданно родилось в голове Шаховцева. Да, неплохо сочинил. Веселецкому бы точно понравилось!»
Раздумья прервал заскрежетавший замок в прихожей.
Ой, вы уже проснулись? Давно? раскрасневшаяся с мороза Катя виновато уставилась на Ивана.
Нет-нет, минут пять назад пробормотал Шах, испытав странное волнение от ее мягкого, с извиняющимися нотками голоса и чистого, проникновенного взгляда. Я даже не умылся еще
Слава Богу! Что ж, идите, а я пока завтрак подогрею, Пашкина свояченица спешно скинула пальто, разулась и поспешила на кухню.
В ванной Шаховцев тщательно соскреб едва отросшую за ночь щетину, спрыснулся одеколоном. Подумал, стащил с себя олимпийку, оставшись в обтягивающей мускулистый торс футболке.
На кухне уже дымилась в тарелке яичница с ветчиной, желтели вчерашние маринованные грузди, розовела аккуратно нарезанная буженина. Лишь только Иван присел за стол, девушка тут же засуетилась вокруг него:
Вы кефир будете? Нет? А мяса погреть? Вам чай заварить или кофе?
Да Чай, если можно Шаха смущала такая забота и одновременно льстила ему.
Поглощая завтрак, он осторожно рассматривал сестру Веры. Девушка была одета просто, без всяких модных изысков: шерстяная, под горло, блузка, длинная, из плотной ткани, юбка. Густые каштановые волосы были заплетены в красивую толстую косу. На тонких пальцах не было ни маникюра, ни каких-то других украшений, кроме простенького серебряного колечка, на котором причудливыми старинными буквами было начертано: «Спаси и Сохрани».
Но больше всего Шаховцева волновали глаза Кати большие и бездонные. Казалось, из их глубины сходит какой-то необычайный свет, от которого уютно теплело в груди. И почему-то по сравнению с этим юным созданием блекли все прежние знакомые девицы.
Наелись? голос девушки заставил его очнуться.
Да-да Спасибо
Слава Богу. А то я, пока домой ехала, все боялась, что вы давно проснулись и сидите тут голодный
Нет, все нормально смущенно повторил он. Кстати, а где все остальные? Ну Пашка, Вера
Паша Веру к врачу в консультацию повез. Даша в школе, а мама с папой в храме. Я и сама оттуда, просто чуть раньше со спевки ушла.
С чего?
Со спевки. Я же там в хоре пою вместе с Верой. А мама регент у нас.
Понятно пряча усмешку, кивнул Шах.
«Не семья, а прямо монастырь какой-то!»
Он вновь начал прихлебывать чай, не зная, как продолжить разговор. Некоторое время на кухне царило молчание. Катя дорезала остатки яблочного пирога, искоса бросая взгляды куда-то на грудь гостя. Заметив это, он незаметно вдохнул, напружинив мышцы, давая девушке полюбоваться, оценить его стать и мощь.
Иван, можно у вас спросить? наконец решилась она.
Конечно! Любой вопрос! широко и даже покровительственно улыбнулся он, уверенный, что собеседницу интересует, где и как он накачал такую мускулатуру.
Скажите Катя вновь немного замешкалась. А вы что, крест не носите?
Крест?.. опешив, переспросил он.
Ну да, нательный крестик. Вы же крещеный
Да знаете окончательно смешался Шах. Как-то не привык. Крестильный у бабки в деревне остался, а больше вроде нет
Жаль девушка заметно погрустнела.
Да просто как-то руки не доходили неожиданно для самого себя начал оправдываться он.
Ничего. Я сегодня в храме специально для вас купила. Вчера еще заметила, что на вас его нет, и на всякий случай
Спасибо окончательно сбитый с толку, пробормотал Иван.
Значит, возьмете?
Что? Ах да, конечно
Девушка буквально просияла и поспешила в прихожую. Вернулась, подавая гостю красивый серебряный крестик на крепком плетеном шнурке.
Спасибо повторил он, надевая на шею подарок. Мне даже неудобно Вы вроде как потратились
Ерунда улыбнулась она. Нам как раз вчера в училище стипендию дали.
А где вы учитесь?
В Свято-Димитриевском.
Где?
В Свято-Димитриевском училище сестер милосердия.
В этот момент в прихожей заскрежетал замок, и квартира тотчас же наполнилась возгласами Пашки:
Так! Сколько у нас там натикало? Зашибись! Как раз к приходу бати с матушкой обед сготовить успеем!
Он проявился в дверях радостно-возбужденный и сияющий. Следом на кухню вошла улыбающаяся Вера.
Угу, кивнула она на немой вопрос сестры. Он самый.
Мальчик? радостно переспросила та.
Да. Не видишь, что ли? она кивнула на ликующего мужа.
Вере сегодня ультразвук делали, пояснила Катя ничего не понимающему Шаховцеву. Определили, что мальчик будет!
Наследник! радостно добавил Пашка. Короче, в мае счет будет три-четыре.
Точнее, четыре-три в пользу Кропочевых, шутливо поддела его Катя.
Это пока, отпарировал крестный. Даст Бог, со временем Игнатовы захватят первенство в доме сем!
Дай Бог, не стала спорить свояченица.
После обеда, необыкновенно вкусного и душевного, Иван с крестным выбрались покурить на лоджию.
А вы в какую церковь ходите? Вон в ту? поинтересовался Шах, кивнув на блестевший куполами большой пятиглавый храм через дорогу.
Нет, наша церковь аж за кольцевой, в Свирелино. Туда надо на пригородном автобусе минут сорок ехать
А зачем в такую даль то?
Потому что это наш храм, восприемник намеренно сделал упор на предпоследнем слове. Тем более что там я Веру встретил.
А попал туда каким макаром?
А таким. В девяносто пятом, когда мы из Грозного прилетели, поехал я в госпиталь бойца своего навестить. Крепко его тогда зацепило. Сначала, когда во Владикавказе его выхаживали, вроде ожил. А потом, когда в Реутово переправили, то опять хуже стало. Сколько наши войсковые доктора ни бились без толку. А пацан этот сам местный, с Подмосковья был. Вот за день до смерти ему мать священника привезла, у которого они всей семьей окормлялись. Он его соборовал, исповедовал, причастил. А ночью тот солдат умер.
Седой замолчал, добивая сигарету резкими длинными затяжками. Выщелкнул далеко вниз, проследив, как окурок ударился о крышу подъезда, брызнув колючими искрами.
Потом мы с батюшкой разговорились. Он все расспрашивал про тот бой, где этого парня зацепило. Оказывается, пацан у него сызмальства в храме окормлялся. То-то я все удивлялся: теперешние москвичи в основном от армии косят вовсю, а этот не только не бегал от военкомата, но и в спецроту сам напросился. И, когда в Чечню нас отправляли, ему сам ротный предложил остаться: как-никак единственный сын у матери Так нет, аж обиделся: дескать, ребята на войну полетят, а я тут буду в наряде прохлаждаться? Нет уж! Мы тогда все с него обалдели, а ротный парня так и прозвал Уникум. Только в последний день, когда он уже душу Богу отдавал, понятно все стало он, оказывается, наш, православный
А что, разве у верующих положено в армии служить? скрывая усмешку, поинтересовался Иван.
А что, нет, что ли?
Ну, насчет мусульман там или буддистов не скажу, а у христиан точно нельзя. Ни оружия в руки брать, ни государству служить, поскольку все правительства от дьявола!
Это откуда ты эту бредятину взял? в свою очередь вытаращился на него крестный.
Так у нас, в Лите, в общаге один такой религиозный жил. Все звал Библию изучать, типа, приобщаться к истинному христианству. И журналы разные подсовывал, где про это все говорилось. Я как-то от нечего делать полистал, так там вроде специально древние письмена исследовали и выяснили, что Христа оказывается, не на кресте распяли, а к столбу прибили. Просто на древнееврейском слово «столб» звучало как «крест».
Этот твой придурок никакой не христианин, а иеговист! Игнатов приглушенно выругался. Сектант, короче. Ты, брат, держался бы от таких подальше!
Да я с ним и не связывался, нужен он мне!
А журнальчики да книжонки его все-таки почитывал! И ереси оттуда поднабрался!
Не набирался я ничего, просто запомнилась эта лабуда
Вот именно что лабуда! Верно говорят: чем меньше мозг, тем больше дури туда вмещается Ты, видно, совсем забыл, как мы с тобой в деревне Евангелие читали и что там написано было. И проповеди батюшкины тоже позабыл.
Есть такое дело, нарочито виновато согласился Шах и, желая соскользнуть с неприятной темы, спросил вроде как с интересом: Ты, кстати, так и не дорассказал про свой храм
А чего там дорассказывать Когда того парнишку хоронили, отпевали в той самой церкви, в Свирелино. Маленькая такая церквушка, сельская, меньше нашей в Войновке. Я как зашел туда, так сразу такую благодать ощутил!.. А еще там народ оказался не то что в городских храмах Короче, там, у отца Александра, все друг друга знают, весь приход как одна семья. Все, кто в то утро на заупокойной был, молились за нашего бойца, как за родного. А потом сами в трапезной поминальный стол накрыли и нас приветили, будто мы им самые близкие люди. А на прощание батюшка пригласил нас, если будет время и желание, приезжать к ним в храм. Ну, в следующий выходной я и приехал. И остался там по сей день. И, как видишь, семью там обрел.
Кстати, а что это с твоим тестем? чуть помолчав, поинтересовался Иван. Вид у него какой-то нездоровый
Рак, вздохнул Пашка. Когда у него эту гадость обнаружили, врачи сказали, что от силы год-полтора проживет, а он уж пятый год держится.
Как это так? Опухоль, что ли, рассосалась?
Не рассосалась, конечно. Просто прогрессировать перестала, вроде как затаилась. Батюшка наш за него молится. Наверно, по его молитвам и отступила костлявая
Крутой у вас, видно, батюшка, изумленно протянул Иван. Я тоже слышал, что некоторые попы и людей излечивали, и даже сумасшедшие нормальными становились
Не попы, а Господь Бог по их молитвам, сердито поправил его Игнатов. Очевидно, развязное выражение «попы» сильно задело его. А батюшка у нас и вправду, как ты говоришь, крутой. Кстати, если хочешь, поехали с нами завтра на литургию, заодно и познакомишься с ним.
Можно, согласился Шаховцев.
Но назавтра попасть в храм не получилось. За ужином, пытаясь не отставать от крестного, он умудрился перебрать водки, да так, что уснул прямо за столом, и Пашка буквально отволок его спать. Утром, терзаясь похмельной сухостью во рту, он слышал сквозь мутную полудрему, как Кропочевы-Игнатовы собирались в церковь, и Любовь Петровна наказывала дочерям оставить банку с рассолом на кухне, чтобы гость мог прийти в себя. А Иван, лежа в кровати, ощутил жгучий стыд перед восприемником и его домашними.
Но когда к часу Пашкино семейство вернулось из церкви, никто из них даже косо не посмотрел в сторону Шаховцева, а, наоборот, быстренько накормив гостя обедом, женщины бросились стряпать, чтобы собрать ему с собой еды. Любовь Петровна принялась месить тесто для пирогов, а Вера с Катей взялись вертеть фарш для котлет. Даже девятилетняя Даша и та усердно разминала в молоке мякиши белого хлеба и старательно чистила лук, пока у нее не покраснели не только глаза, но и все лицо и она не начала часто хлюпать носом, словно в одночасье загрипповала.