На углу торгового ряда он купил багет с зеленью и молодой свининой типичный сплав местной и французской кухни. Оглянулся невзначай понять, идет ли кто в этой толчее было почти невозможно. Справился у продавца багетов, где можно купить пиротехнику. Продавец заулыбался и показал направо.
Примерно полчаса капитан потратил на исследование местных пиротехнических чудес иногда в них добавляли рубленые гвозди, немного крысиного помета и продавали какому-то доверчивому солдату. Интересно кто такой все-таки Бяо. Бяо имя китайского происхождения, а китайцев вьетнамцы очень не любят, это их бывшие колонизаторы. Возможно, что Бяо полукровка. Тогда понятно, почему он предает. Вьетнамцы не любят полукровок, они вообще очень высокомерны. И сколько не повесь плакатов насчет старых предрассудков это так и это будет так. Возможно, Бяо мстит.
Ознакомившись с пиротехникой капитан свернул на ножевую улицу и, сам не зная зачем, купил нож. Попросил завернуть, и пока продавец делал это еще раз огляделся. Знакомых до боли лиц не увидел.
Знакомые до боли лица это полиция. Американцы называли их «белые мыши», а сами вьетнамцы их, а так же и военных нгаями3. Наглые, совершенно непрофессиональные подонки, они одни делали для роста недовольства в народе больше, чем все иностранцы вместе взятые. Здесь в полицию шли для того, чтобы обеспечить себя и всю свою многочисленную семью.
Взяв нож, он покрутился еще затем забрел в знакомое заведение. Внешне оно ничем не напоминало веселый дом, только мелодично и печально играла музыка на колокольчиках.
Хозяин, увидев знакомого клиента, поднялся навстречу
Здравствуйте, господин
Как поживает большой господин?
Все хорошо, спасибо. Ла сейчас свободна?
Нет, к сожалению, Ла здесь нет.
Звякнул звонок
А где же она?
О, она ушла повидаться с родителями, которые приехали к ней из деревни. Ла очень хорошая дочь, господин.
Воронцов в этом и не сомневался, вопрос в том, что она им скажет. Может быть, что и правду. Местные девушки к такому роду заработка относились вполне нормально, местным неведом стыд от секса, испытываемый христианами, для них это такое же отправление естественных надобностей, как и любое другое. Боялись только заразиться дурные болезни принесли с собой французы и сейчас они тут процветали.
С вашего позволения осмелюсь предложить вам другую девушку, ее зовут. Ша и она из той же деревни. Она очень чистая, господин, только недавно приехала из деревни. Очень чистая, сифилис нет, ничего нет
Капитан посмотрел на часы.
Хорошо, давайте. Боюсь, у меня немного времени
Ша и в самом деле была хороша, хотя на вид ей было четырнадцать, не больше. Настоящая фарфоровая статуэтка, в национальном костюме, но с западным макияжем. У нее были миндалевидные, раскосые глаза скорее всего, не чистая вьетнамка, метиска.
Она поклонилась, как это и было положено и повела русского капитана в свою комнату узким, извилистым коридором в бесконечном лабиринте лавок. Когда они пришли она снова поклонилась и показала на нечто среднее между операционным столом и кроватью. По крайней мере, здесь было чисто, в уголке раскуривались какие-то благовония и стояло небольшое мандариновое дерево
Как тебя зовут? спросил капитан по-французски
Меня зовут Ша, господин ответила девочка и поклонилась. Она не торопила клиента, как это делают доступные женщины в других частях света. Здесь, на Дальнем Востоке вообще не принято было торопиться, жизнь текла неторопливо и неостановимо, как река.
Откуда ты родом?
Ша назвала деревню совсем недалеко отсюда. Почти пригород. Скорее всего, действительно в ней есть французская кровь
Капитан сделал серьезное лицо
Ша, я могу тебе доверять?
Доверять, господин? она не поняла вопроса или сделала вид, что не поняла.
Ты никому не будешь говорить, что мы с тобой тут делали?
Конечно, господин. Я никому ничего не скажу.
Надо сказать, что в отличие от западных людей местным было почти неведомо такое понятие как ревность. Про верность тоже мало кто что слышал.
Капитан достал несколько бумажек тысячу пиастров
Вот, возьми. Ты посидишь здесь тихо, пока я схожу кое-куда. Очень тихо, как будто я здесь. И потом никому не скажешь, что я уходил, поняла?
В ответ девушка заплакала.
Что случилось?
Ты меня не хочешь? Ша некрасивая?
Господи Такое возможно только в этой стране несчастной, попавшей в тиски глобального противостояния стране.
Ша очень красивая
Но почему ты тогда не хочешь со мной?
Послушай Воронцов порылся в кармане он всегда носил что-то вроде подарков на случай, если надо установить контакт с кем-то из местных. С детьми с женщинами он помнил, что большая часть преступлений совершается на глазах кого-то, и эти «кто-то» чаще всего или женщины или дети и если проявить доброту к ним, то можно узнать много интересного, что никто другой не скажет. Он нащупал небольшую серебряную брошь настоящую брошь из черненого серебра, причем не местной работы, а русской. Для детей у него были леденцы и конфеты, для женщин вот такие безделушки послушай вот, возьми.
Ша с удивлением, смешанным со страхом, смотрела на подарок
Но я ничего не сделала для тебя.
Все равно, это тебе.
Ша соскочила со своего места, схватила брошь, откуда-то моментально появилось зеркало. Поистине, все женщины одинаковы.
Ла говорила, что ты очень добрый не такой как другие иностранцы задумчиво произнесла она, приколов брошь на свое дешевое крестьянское платье.
Да, но у меня есть здесь дела, понимаешь? И я не хочу, чтобы о них кто-то знал. Никто, понимаешь? Ведь Ла не говорила тебе, что у меня тут дела, верно?
Нет, не говорила задумчиво сказала девушка.
И ты не должна говорить. Поняла?
Поняла тем же тоном сказала она.
Вот и хорошо.
У тебя есть жена? вдруг спросила Ша
Да, есть. Но она очень далеко.
Она наверное очень счастливая мечтательно сказала Ша как в кино.
Она очень скучает сказал Воронцов потому что я здесь, а она там. Мы очень долго не виделись
А можно, я буду твоей женой здесь!?
Дело сворачивало на обычную тропу
Нельзя придумал капитан на ходу здесь моя жена Ла.
А разве у тебя не может быть двух жен?
Нет. У нашего народа так не принято.
Лицо женщины, почти девушки поскучнело
Ну, хорошо сказала она но если Ла тебе надоест, я хочу быть твоей женой
Хорошо с облегчением сказал капитан а теперь сиди здесь тихо.
Воронцов тихо вышел из каморки, которую занимала девочка Ша, без клиентов подрабатывающая в одной из лавок. Было сумрачно от крыши, тоскливо, под ногами была грязь, пахло затхлостью и гнилью, даже сильный запах пряностей не мог это перебить.
И было тяжело на душе. Как всегда было в такие моменты. Индокитай был первым его заграничным назначением, и, как оказалось это надолго. Он не был уверен в том, каким он был до того как попал сюда но точно не таким как сейчас.
Место, в котором они встречались с агентом, было совсем рядом. Нащупав рукой противную, пластиковую рукоятку револьвера капитан шагнул внутрь и понял, что агент уже здесь. За пеленой занавеси. Слабый запах сигарет Голуаз, очень крепких выдавал его Воронцов не курил, и потому хорошо чувствовал сигаретный запах.
Само по себе то, что агент курил французские сигареты говорило о том, что он человек не бедный. Возможно, он тратил на это часть денег, которые давал ему капитан. Интересно, как он не провалился в сопротивлении даже минимальные признаки богатства или причастности к западной культуре вызывали подозрения. Курение сигарет было одним из таких признаков.
Я здесь, сказал капитан по-французски, усаживаясь на стул.
Вы опоздали глухо ответил ему агент на том же языке
Были дела.
Молчание.
У вас есть что-то для меня?
Да есть сказал агент.
Снова молчание. До этого агент никогда так себя не вел. Это было похоже на полицейскую игру, на допрос.
Если у вас есть что-то сказать, я слушаю.
Я хочу сказать, что мне нужны деньги.
Я принес вам деньги.
Мне нужно больше. Много денег.
Сколько?
Один миллион гонконгских долларов. И паспорт. Я хочу уехать.
Капитан Воронцов подумал, что агент психологически сломался такое иногда бывает. Долгая двойная жизнь мало кому по плечу, ее выдерживают единицы. Среди таких уникумов Евно Азеф, который одновременно был и агентом полиции и главой Боевой организации эсеров, главной террористической организации в стране. Этот не сломался даже когда его раскрыли. Сломались его товарищи именно с раскрытием роди Евно Азефа начался распад организации эсеров: большинство из тех, кто искренне верил, когда предал Азеф поняли, что верить больше нельзя ни во что
Если агент сломался его надо успокоить. Вселить в него уверенность. Только не так то просто это сделать, если даже не видишь его глаза.
Это очень большая сумма. Очень большая.
Я скажу вам многое за это.
Никакие слова не стоят миллиона гонконгских долларов.
Эти стоят. Это может изменить ход войны.
Возможно, несколько лет назад капитан и поверил бы. Тогда он был таким же, как все офицеры русского флота немного наивным, верящим в товарищество и честь. Но не теперь. Теперь он подумал, что агент хочет вытащить из него аванс тысяч сто или хотя бы пятьдесят и сбежать.
Кроме того, здесь все мечтали изменить ход войны. Но почти никто и ничего для этого не делал. Торговцы торговали, женщины легкого поведения продавали себя, таксисты ездили здесь не было войны в русском ее понимании, как сверхнапряжение всех сил народа, как катарсис. Война и мир существовали друг рядом с другом, но мало соприкасались.
Надо проверить
Боюсь, у меня нет таких денег, друг сказал капитан это очень большие деньги, их никто с собой не носит. Но у меня есть с собой тысяч двадцать возможно, вы хотя бы скажете, о чем вы хотите рассказать?
Нет. Только всю сумму и за весь рассказ. Я хочу исчезнуть.
Капитан насторожился. Не похоже, что агент пытался обмануть его и сбежать с деньгами но он мог добросовестно заблуждаться, считая важным то что важным не являлось или являлось не настолько важным. Его так же могли раскрыть, напичкать дезинформацией и направить на встречу с добывающим офицером.
Исчезнуть не так просто капитан решил поддержать разговор и одновременно несколько сменить тему вам потребуются документы, возможно и не один комплект. Как бы вы хотели исчезнуть? Переехать в Гонконг?
Нет. Не в Гонконг. Туда нельзя. Там найдут. Куда-то далеко. В Америку
Американские документы сделать не так то просто.
На самом деле сделать их было проще простого. Тем более в САСШ никогда не было традиции выдачи паспортов, свободолюбивые североамериканцы считали любой документ удостоверяющий личность ограничением своих свобод, паспорт получали только для поездок за границу и то только потому, что другая страна не примет без паспорта. С недавних пор обычным документом для североамериканцев стали водительские права, а до массовой автомобилизации большинство американцев не имело документов вообще.
Я уже купил их сказал агент и тут же поняв, что его затягивают в разговор, грубо спросил вам нужна информация? Или нет?
Нужна, но боюсь, не вы устанавливаете цену, друг сказал капитан кому еще кроме меня нужна ваша информация? Кого вы знаете? Кто готов за нее заплатить.
Внезапно капитан насторожился у двери послышался легкий шорох но отреагировать он не успел. Здесь почти не было дверей в европейском их понимании, были либо циновки, либо занавески, либо бамбуковые занавеси. Здесь была занавеска из грязной тряпки и кто-то, невидимый, с той стороны стены забросил в комнатку, в которой сидел Воронцов, что-то вроде шара только шар этот шипел, исходил огнем, дымом и плевался горячими, огненными брызгами во все стороны.
Зажигательная бомба!
Капитан вскочил, выхватывая пистолет. Эту дрянь и думать не стоит потушить, ее делают из армейской фляжки и обрезков старой, отслужившей свое синематографической пленки синематографическая пленка смертельно опасна, она горит как напалм. Осталось только уносить ноги отсюда и как можно быстрее.
Кто-то или он, или, скорее всего, агент привел за собой хвост.
Револьвер был уже в руке но стрелять через стену он просто не мог партизаны стали бы, а он не мог, опасаясь зацепить кого-то невиновных, кто не имеет к этому никакого отношения. Тот, кто кинул бомбу, может поджидать его у двери, с обрезом, винтовкой, пистолетом, автоматом, ножом или даже с заостренной бамбуковой палкой, вымазанной нечистотами. Прежде, чем он принял решение, в какую сторону броситься полупрозрачный тюль с треском разорвался, и под его ноги вывалились двое, сцепившиеся в смертельной схватке.
Он понял, что в той половине комнаты был кто-то еще и выпустил веером все пять пуль из своего Бодигарда, не видя, кто там есть и сколько их. Бодигард нельзя было назвать мощным револьвером, но тут все уравновешивалось миниатюрностью азиатов и самолично спиленными напильником головками пуль. Судя по тяжелому стону он в кого-то попал.
Перезаряжать времени не было, он выхватил из саквояжа не пистолет пулемет, а мощный, компактный фонарик Маглайт, включил его. Луч света высветил тяжело дышащих мужчин один из них умирал, получив в бок несколько ударов длинным, тонким ножом, похожим на крысиный хвост. Такие ножи тоже привнесли сюда французы они использовались для колки льда, а французы любили использовать лед в колониальных напитках.
Луч света высветил лицо мужчины с ножом.
Я Бяо сказал он на французском.
Черт
Воронцов протянул ему руку, рывком поставил на ноги. Было много дыма, со всех сторон раздавались крики, было нечем дышать. Только то, что комната была большой спасало их от брызг огня.
Сюда!
Они выскочили на ту половину комнаты, где была большая кровать и лампы. Там, на полу доходил молодой аннамец, в обычной для крестьян черной куртке и штанах. Есть ли у него оружие Воронцов не заметил. Наверное, есть.
Они побежали по узкому, загаженному проходу. Навстречу им никто не попадался, и это было хорошо в такой теснине не разойтись. Но никто и не рисковал пожар в такой тесноте верная смерть.
Куда мы? спросил Воронцов.
Здесь есть выход.
Оказалось, что этот коридор был чем-то вроде коридора между торговыми местами, предназначался он исключительно для работников и тех, кто живет здесь, на базаре, зарабатывая как может. Он заканчивался дверью на замке но у агента был ключ. Он отомкнул дверь и они оказались в бестолковой, мечущейся людской массе, рвущейся к выходу. К счастью большая часть людей уже пробежала мимо, иначе могли бы снести. Дым уже был виден как тонкая пелена под крышей.
Пожар на рынке, да еще под Новый год! Кошмар какой-то
Оставаться здесь было нельзя они бросились к выходу. На площади наверное, творится настоящий кошмар, уже были слышны сирены пожарных машин к чести французов, пожарную службу они поставили. Хотя машины были антикварные.
На площади и в самом деле, творилась вселенская суета: орали люди, ревели быки, таксисты то ли искали клиентов, то ли пытались сохранить в этом безумии свои машины, которые для большинства их них были единственной стоящей вещью, какая у них была и единственным источником дохода.
Куда теперь? крикнул Воронцов, пытаясь перекричать весь этот шум.
Бяо не ответил он шагнул в сторону и вдруг, схватив офицера за руку, начал оседать. Как будто