Не смейте разговаривать с ней в таком тоне! говорит Чарльз, поднимаясь, но мисс Элдридж останавливает его жестом.
Уверена, он не хотел меня оскорбить.
Мистер Спенсер тихо закипает от злости. Он может скрыть это от других, но не от меня.
Если нет объяснения, это ещё не значит, что я мошенник. Разве нет фокусников, способных повторить то, что делаете вы?
Мисс Элдридж кивает с лёгкой улыбкой на губах. Она наслаждается ситуацией, пусть и единственная из присутствующих.
Напомню, что я позволил вашему помощнику Чарльзу тщательно осмотреть мой фотоаппарат по приезде. Вы обнаружили что-либо необычное?
Чарльз качает головой.
Нет, сэр.
И я позволил Чарльзу купить фотографические пластинки для завтрашних портретов. Он держит их в своей комнате, чтобы удостовериться в отсутствии обмана, он бросает на меня многозначительный взгляд. Я и пальцем не притронусь к ним. Он сам вставит их в мой фотоаппарат, затем вынет и проявит. Будь я аферистом, я бы ни за что не допустил столь унизительного обращения. Если, конечно, вы не подозреваете, что Чарльз в сговоре со мной.
Нервный смешок раздаётся за столом, и мисс Элдридж повышает голос, чтобы её услышали.
Эти предостережения нужны только потому, что на кону моя репутация. Уверена, вы понимаете.
Завтра все узнают правду, и я не потерплю больше никаких обвинений. Мистер Спенсер уходит, и Джон бросает на меня прощальный взгляд, прежде чем подняться из-за стола и выйти из комнаты.
Кажется, я оскорбила его, говорит мисс Элдридж, отпивая из своего стакана с лукавым блеском в глазах.
Зачем вы пригласили его? спрашивает Чарльз. Такого шарлатана ещё свет не видывал.
Поначалу из любопытства, но теперь мне кажется, всё намного сложнее, говорит она, затем обращается ко мне с улыбкой: Твоему аппетиту можно позавидовать, барышня. Тебе всё понравилось?
Я киваю и стараюсь не смотреть ей в глаза.
Тогда пора спать. Я тебя провожу.
Мисс Элдридж берёт меня за руку и ведёт по лестнице на второй этаж, в длинный коридор с полудюжиной дверей по правой стороне. Дом смешение старого и нового. На потолке горят электрические лампочки, а на стенах золотые канделябры с мерцающими свечами. Стены оклеены выцветшими зелёными обоями, и на них висят картины с изображением ангелочков и ягнят. Особое внимание я обращаю на половицы, запоминая, которые скрипят, а которые нет. Мы поворачиваем налево, идём вдоль задней части дома, здесь ещё больше дверей. Это, должно быть, самый большой дом в мире. Нужно спланировать всё заранее, иначе мне ни за что не найти спальню Чарльза.
У нас есть несколько свободных комнат до завтрашнего приезда гостей. Можешь спать сегодня здесь.
Она открывает дверь в небольшую комнату. Мой чемодан уже здесь, возле высокой голубой кровати с деревянным каркасом. В комнате есть ковёр, книжные полки и картина с изображением фермера в поле и огненными облаками, нависшими над ним. Окно выходит в лес, а на подоконнике мерцает масляная лампа.
Я захожу в комнату и провожу пальцами по одеялу. Рука тут же покрывается мурашками. Я так давно не спала на настоящей кровати, и я боюсь, что мистер Спенсер лишит меня этого. Нет. Он не сможет. По крайней мере, не здесь. Ведь он ни за что не признается, что знаком со мной.
Мисс Элдридж опускается на колени и заглядывает мне в глаза.
Я знаю, что ты пришла сюда за помощью. Не знаю, хватит ли у меня сил, но я постараюсь.
Снова этот взгляд, будто она видит меня насквозь, читает мои мысли. Я не отвечаю, тогда она разворачивается и уходит в коридор, не оглядываясь.
Призраки в ночи
Я ложусь в постель, заворачиваюсь в одеяла, словно в кокон, и дремлю несколько часов, вдруг в коридоре раздаются шаги. Гости расходятся по спальням, а значит, мне пора за дело. Сперва нужно выяснить, в какой комнате живёт Чарльз.
Я бесшумно выскальзываю за дверь и на цыпочках пробираюсь по коридору до угла. Напротив меня высокие напольные часы. Стрелки показывают половину двенадцатого, и я прижимаюсь спиной к стене возле них. Маятник стучит в такт моему сердцебиению. Вдоль коридора стоят небольшие деревянные столы с лампами. На одном из них металлическая ваза, и из-за угла мне видно отражение лестницы. Гости Ордена проходят мимо, кивая мне, желая спокойной ночи, а я жду, глядя в своё зеркало из отполированного серебра. Наконец на лестнице появляется голова Чарльза. В одной руке он держит книгу, в другой свечу. Свет поблёскивает на его коже, и, покачиваясь, он идёт по коридору, поглощённый чтением, не глядя под ноги, пока не доходит до своей комнаты. Он переступает порог и
Щёлк. Дверь отпечатывается в моей памяти.
Вот где находятся фотопластинки, и вот куда мне надо попасть.
До поры до времени я возвращаюсь к себе и ложусь в постель, главное, не спать. Напольные часы не бьют по ночам, так что я жду час или два, пока дом не погрузится в тишину.
Пора.
Я снова прокрадываюсь в коридор ни шороха, только ветер шелестит в листве, и босая, в одних чулках, я передвигаюсь бесшумно, словно лёгкое дуновение ветра. Каждая половица особенная, но я их хорошо изучила. Они теперь мои добрые друзья. Каждый шаг я начинаю с большого пальца, затем укладываю подушечку стопы и в последнюю очередь ставлю пятку. Каждую половицу я проверяю, прежде чем перенести на неё вес, продвигаясь не спеша. Кровь стучит в ушах.
Добравшись до комнаты Чарльза, я прижимаю ухо к двери и прислушиваюсь к его мерному дыханию. Я поворачиваю ручку и нажимаю плечом на дверь. Чарльз растянулся на животе, луна светит в окно, бросая мягкий свет на его лицо.
Его спальня той же формы, что и моя, но чуть меньше, и сразу видно, что он живёт здесь давно и не следит за порядком, как в комнатах для гостей. От пыли чешется в носу, и я закрываю глаза, делаю глубокий вдох, выдох, стараясь не чихнуть. Куча одежды валяется на стуле и комоде под окном. Рядом с ней лежит бумажный пакет. Размер как раз подходящий, и я крадусь вперёд, подстраивая каждый шаг под храп Чарльза. Что я буду делать, если он проснётся и увидит меня? Он нажалуется мисс Элдридж, и тогда всё пропало. Сложно поверить, что вся твоя жизнь зависит от одного мгновения. Я замечаю тяжёлую бронзовую лампу в углу. Придётся
Нет. Нет, я не смогу причинить ему боль. Лучше не думать об этом.
Я аккуратно берусь за пакет и раскрываю его, любой шелест кажется мне громче грома. Наконец я заглядываю внутрь.
Карманный нож. Книга в твёрдой обложке и черепаховый гребень. Маленькая фотография Маргарет в рамке. Несколько центов и один пятачок. Да уж, никто не говорил, что будет легко.
Я открываю верхний ящик комода и роюсь в одежде, нащупывая руками предмет нужной формы.
Не здесь.
Поиски в следующем ящике комода приводят к тому же результату, как и в третьем, и в четвёртом, зато в последнем ящике, под кучей одежды, я натыкаюсь на коробку в бумажной обёртке. По одному прикосновению я понимаю, что это. Я бесшумно вынимаю коробку и направляюсь к двери. Вдруг Чарльз прекращает храпеть, и я замираю на месте, но он переворачивается на бок, и снова раздаётся тихий храп.
Я возвращаюсь к себе, на этот раз быстрее, ступая только на те половицы, которые не скрипят. Я добираюсь до поворота и проверяю отражение в серебряной вазе. В коридоре ни души.
В своей комнате я открываю чемодан, просовываю пальцы в потайное отделение, доставая всё необходимое из тайника, чтобы выполнить свою работу.
Я вспоминаю те времена, когда много лет назад мы только переехали к мистеру Спенсеру и я ещё не умела подделывать фотографии.
Стояла тёплая весенняя ночь, совсем не такая, как сейчас. Окна в нашей съёмной комнате были открыты, стрекотали сверчки, и в воздухе стоял сладкий цветочный аромат.
Взгляни-ка, сказал мистер Спенсер. Он достал изображение из коробки и положил передо мной фотографию женщины. Это миссис Тёрнер. Умерла в прошлом месяце при родах. Её супруг владеет предприятием в городе. Думаю, мы можем неплохо заработать, если взяться за дело с умом.
Как это? шепнула я.
Он сел за стол напротив меня и вынул нож из кармана своей рубашки. Он улыбнулся. Я никогда раньше не видела, чтобы он улыбался, и мне стало не по себе.
Почему бы нам не сделать для него ещё одну, последнюю фотографию?
Он принялся вырезать изображение волосы, уши, подбородок. Его руки сильно тряслись в тот день, и результат получился неровный, неаккуратный. В одном месте рука у него соскользнула, и в платье женщины появился длинный разрез.
Давайте я попробую, сказала я, и он протянул мне нож и снимок, будто в этом и состоял его план с самого начала. Он достал свою трубку и кисет с табаком, набил чашу, приминая табак мизинцем.
Я вырезала лицо миссис Тёрнер, подправив неровные края, оставшиеся после мистера Спенсера, затем лизнула кончик пальца, надавила на изображение и подняла его.
Готово.
Чудесно, сказал он, забирая у меня голову миссис Тёрнер, и положил её на толстую деревянную доску, выкрашенную в чёрный цвет. Ну как?
И что это будет? спросила я, всё ещё не догадываясь.
Призрак, сказал мистер Спенсер.
Джон наблюдал из угла. Он подошёл ко мне, наклонившись над столом, чтобы лучше видеть.
Ваще не похоже на призрака, сказал он.
Да уж, вообще не то. Неправильный какой-то призрак, сказала я. Джон не ходил в школу уже несколько месяцев и нахватался дурных привычек от друзей мистера Спенсера.
Что же ты предлагаешь? спросил мистер Спенсер.
Я хитро улыбнулась Джону, слишком увлечённая творческим процессом, чтобы задуматься о последствиях.
Мистер Спенсер, у вас найдётся вата?
Что ты задумала? шепнул мне на ухо Джон, но я оттолкнула его.
Мистер Спенсер встал и принёс стеклянную банку, наполовину набитую ватными шариками, я выудила один и начала разрывать его руками, скручивая волокна. Затем расположила их под головой миссис Тёрнер, словно палочку от леденца.
А! сказал мистер Спенсер.
Нужно больше закрутить, сказал Джон. Будто она парит в воздухе.
Я перераспределила вату, обрамляя волосы миссис Тёрнер, создавая смутные очертания фигуры, испаряющейся книзу, с белым завитком на конце.
Это называется эктоплазмой, сказал мистер Спенсер, откидываясь на спинку стула и ухмыляясь. Он зажёг спичку, глубоко затянулся трубкой и выпустил дым, тонкое белое облачко, над своей головой. Говорят, это духовная энергия.
Кто говорит? спросила я.
Спириты.
Тогда я впервые услышала это слово.
А кто они?
Глупцы, которые верят, что можно разговаривать с мёртвыми, и готовы заплатить приличные деньги за эту ложь. Я случайно узнал, что мистер Тёрнер один из них.
Он повернул ручку на лампе и приглушил свет. Мои глаза приспособились к тусклому сиянию луны.
Ты знаешь, что это? спросил он, открывая коробку и доставая прямоугольное стекло.
Я покачала головой.
Это фотографическая пластинка, сказал он, проводя пальцем по краю. Она покрыта химическими веществами. Когда объектив камеры фокусирует свет на поверхности, он отпечатывается на стекле. Смотри.
Мистер Спенсер вставил пластинку в фотоаппарат и снова повернул ручку пламя заплясало в лампе. Он поставил доску с вырезанной фотографией и моим творением из ваты к стене, а лампу сбоку, чтобы хорошенько осветить.
Он выстроил кадр и повернул линзу объектива.
Когда изображение не в фокусе, люди видят то, что хотят, сказал он.
Щёлк.
Он растопырил пальцы, считая, сколько секунд был открыт затвор, вобравший ровно столько света, чтобы на фотопластинке остался призрачный силуэт.
Что он делает? спросил Джон.
Иди сюда. Я тебя сфотографирую, сказал мистер Спенсер.
А Джону тоже можно? Мне бы хотелось, чтобы мы были вместе на фотографии, спросила я.
Он недовольно заворчал и махнул, чтобы мы следовали за ним в комнату с занавеской, висевшей на стене в качестве фона, затем поставил стул и установил штатив передо мной.
Садись, сказал он, и я послушно села. Я всегда слушаюсь, никогда не задаю вопросы. Джон сел рядом со мной.
Мистер Спенсер достал вспышку из коробки. Она была металлическая, в форме буквы Т. Проволока соединяла её с затвором фотоаппарата. Мистер Спенсер открутил крышку маленькой стеклянной бутылки с порошком для вспышки и насыпал нужное количество в желобок сверху. Затем он направил фотоаппарат на нас, стеклянный объектив казался одиноким чёрным глазом циклопа, поднял руку и
Щёлк.
Затвор открылся, электрический разряд метнулся по проволоке, поджёг порошок во вспышке и
Бум!
На мгновение дым и целый водопад искр заполнили комнату, а едкий запах горящей химии ещё долго не выветривался.
Мистер Спенсер направился в тёмную комнату, обработал фотопластинки, смешал реактивы в лотках и проявил изображение. Затем он вернулся к нам со снимком в руке. На нём были изображены мы с Джоном вместе с духом миссис Тёрнер, будто обнимавшим нас за плечи.
Это двойная экспозиция, объяснил он. Магия, одним словом.
Я с удивлением разглядывала своё творение. Размытое лицо и облако ваты пробудили моё воображение, и оно заполнило пробелы, превратив смутные очертания в конкретного человека. Хотя я знала, что это лицо миссис Тёрнер, стоило мне прищуриться, как я видела в нём нашу маму.
Когда изображение не в фокусе, люди видят то, что хотят.
У нас ушло несколько недель на то, чтобы понять, сколько порошка нужно использовать для портрета и сколько должна длиться экспозиция лица на чёрной доске, но ту фотографию я сохранила. Это единственная фотография, на которой запечатлены мы с Джоном, с тех пор как умерли наши родители, напоминание о том, с чего всё началось, как мистер Спенсер использовал мою выдумку, чтобы сделать ещё одну двойную экспозицию, а на следующий день наведался к мистеру Тёрнеру и сфотографировал его. Он взял с него в пять раз больше, чем обычно, чтобы тот увидел дух своей супруги. Вскоре новость облетела весь город, и к нам потекли клиенты. Так началась наша новая жизнь, мы путешествовали с места на место, воровали что могли и врали ради собственной выгоды, пока не оказались здесь.
Сегодня ещё один важный день, от которого многое зависит. Если я не поменяю пластинки, всё потеряет смысл. Я берусь за работу, надеясь управиться побыстрее и выспаться. На подоконнике лежит коробок спичек, я зажигаю лампу и разворачиваю пакет, выкраденный из комнаты Чарльза. Внутри десять фотопластинок, я аккуратно снимаю обёрточную ленту и кладу её на кровать.
Я перебираю свою стопку фотографий, выискивая самые обыденные лица мужчин и женщин, похожих на всех и каждого. Никаких детей, по крайней мере не сейчас, мы ведь не знаем, кого мы будем фотографировать. Нельзя рисковать. Взрослого каждый терял.
Вот эта сгодится. И эта. А вот эту в сторону. Слишком заметное родимое пятно на лице. Вот эта идеально подходит. И эта. Да, эта тоже.
Стопка фотографий растёт, и когда их набирается достаточно, я начинаю вырезать, создавая призраков, работа кипит.
В коридоре раздаётся шум, на лестнице стучат шаги. Я замираю, готовясь спрятать пластинки, если в комнату войдут.
За окном тень скользит по газону кто-то заходит в уборную. Из двери вырывается пар.
Я задуваю лампу, жду, пока он вернётся в дом, прежде чем снова зажечь её, затем ставлю лампу на кровать и достаю чёрную доску, раскладывая на ней бумажных призраков. Стеклянные пластинки легко вставляются в мой фотоаппарат, и я выдвигаю сильфон, выстраиваю кадр, чуть поворачиваю объектив, чтобы убрать резкость, задерживаю дыхание и