Я ухожу! воскликнула она визгливо. И вы не вправе меня задерживать, доктор Сезар.
Я запрещаю, и если вы выйдете из лаборатории, можете уже не возвращаться.
Она сжала кулаки:
Думаете, у вас тут единственная лаборатория?
Вот и катитесь в другую. Придумайте заранее, как будете объяснять Карине Брасс, почему я вас вышвырнул.
София глубоко вдохнула, задержала дыхание на несколько секунд, затем шумно выдохнула.
Доктор Сезар, начала она умоляюще, прошу, пожалуйста. Мне нужно уйти, это действительно важное, срочное, безотлагательное дело. Я я могу отработать, если хотите! В другой вечер. В выходной.
Я вижу и понимаю ваше отчаяние, но я уже всё сказал.
Да вы не можете быть таким козлом на самом деле! воскликнула она, и Давид в очередной раз убедился, что стены его кабинета не были полностью звуконепроницаемыми: все сотрудники подняли головы и взглянули в их сторону.
Он встал из-за стола, зыркнул на всех сквозь стекло, чтобы они уткнулись в отчёты, а затем повернулся к Софии:
Объясните, что такого срочного вас ждёт? Умирающая бабушка? Наркокурьер проездом из Будапешта? Вам нужно принять роды у кошки?
Простите запоздало прошептала она. Простите мне мою несдержанность я понимаю, что не имею права но это, правда, важное и личное. Я бы я бы хотела сказать, но
Она вновь взглянула на часы. По отчаянию на лице Софии можно было подумать, она действительно держалась за место в А-18. Давид почти сжалился, когда в лабораторию влетела Карина Брасс. Она пронеслась между столами и, на секунду притормозив у двери, чтобы та открылась, ворвалась в кабинет Давида. Оглядела его, потом Софию. От его взгляда не ускользнуло то, как женщины многозначительно посмотрели друг на друга.
Давид, ты в самом деле заставил своих сотрудников работать сверхурочно без их согласия? спросила она.
Уже донесли, поганцы! Он начал объяснять свою позицию, но она заставила его замолчать, приблизившись. Её мощная фигура в строгом костюме и суровое лицо подействовали на Давида как взмах дирижёрской палочки: пауза!
Ты немедленно отпустишь всех домой, велела Карина.
Давид стиснул зубы:
Нет.
Доктор Сезар
Госпожа Брасс, вкрадчиво начал Давид, если сотрудники этой лаборатории сейчас встанут и выйдут, я выйду вместе с ними. И это будет последний раз, когда я прошёл через эти двери.
Ты думаешь, что незаменим, Давид? Карина нависла над столом, уперевшись кулаками, и он повторил позу.
Они глядели друг другу в глаза, выясняя, чья воля сильнее.
Чёрт с тобой, Сезар, отпусти Софию. Она мне нужна. С остальными делай что хочешь.
Уголки его губ дрогнули, Давид неторопливо опустился в кресло.
Так-так-так, а вот это уже интересно вы встречаете наркокурьера вместе?
Карина вопросительно подняла бровь, потом бросила взгляд на Софию. Та дёрнула плечиком, мол, ничего важного.
Будь хорошим руководителем лаборатории, Давид, и выполни приказ прямого начальника, сладко пропела Карина. Ты ценный сотрудник, но не бесценный.
Хорошо. Михельсон свободна, он махнул рукой. Кстати, Карина, нам нужен новый кулер в лабораторию, но я очень не хочу иметь дело с закупкой
Она закатила глаза.
Есть регламенты, Сезар.
Регламенты регламентами, а возиться с закупщиками не хотелось.
Моя гордость сейчас пострадала, многозначительно произнёс он, бросив взгляд на убегающую из лаборатории Софию. Было так унизительно, что ты отчитывала меня прямо при подчинённом Какое-то моральное насилие, Карина
Подлец, беззлобно отозвалась она и велела написать на почту, в каком оборудовании он нуждается.
София и Карина ушли, а Давид откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя вдаль. А что, если Лотти появилась в его жизни с подачи Карины? Что, если начальница решила набрать компромата на упрямого руководителя лаборатории, чтобы ситуации, подобные этой, не повторялись?
Нелепость, конечно, в «Нейме» никогда не было подобных интриг, да и при желании госпожа Брасс могла найти рычаги давления на Давида без таких сложностей.
И всё же, что, если Карина была в курсе? От этой мысли стало неуютно. Он вдруг почувствовал себя окружённым предателями и лгунами. Все хотели обвести его вокруг пальца, насмехаясь, фыркая в спину Давид почувствовал, что начал задыхаться, и суетливо ослабил галстук. Он взглянул на сотрудников. Рыжая макушка Фантэ помогла вернуться в реальность и побороть приступ неоправданной паники.
Что бы ни связывало Карину и Софию, вряд ли это касалось Давида. А если и касалось, то рано или поздно он об этом узнает. Тогда и будет думать, что с этим делать. Спустя четверть часа он вышел в лабораторию и велел всем убираться. Сотрудники облегчённо выдохнули и счастливо засобирались домой.
На следующий день София вела себя ещё тише обычного. Как это было возможно? Что ж, она не отвечала, даже когда Давид к ней обращался. Не демонстративно и нагло, а безжизненно. Как будто действительно не слышала. Её лицо было бледнее обычного, черты будто бы заострились. Когда София не пошла на обед, Давид не выдержал и подошел к её столу.
В чём дело? спросил он резко.
Она вздрогнула, затем взяла стакан воды и сделала три слабых глотка. После этого с лицом Марии Магдалины кисти Тициана взглянула на Давида.
Вы больны?
Эти дни, отмахнулась София.
Давид взял её руку и стал измерять пульс. Она не выказала никакого сопротивления.
Пульс учащённый, слабость, бледность. У вас признаки анемии. Идите домой.
Он был зол на неё, но это не значит, что ему нужны были обмороки на рабочем месте. А потом скажут: это из-за того, что он задержал их накануне.
София кивнула, не без труда подцепила сумку и попыталась уйти прочь, но в последний момент опёрлась о столешницу.
Головокружение? уточнил Давид, всё ещё не торопясь прикасаться к ней без лишней необходимости.
Ещё один кивок.
Коллеги вернутся, пускай помогут вызвать такси, бросил Давид, но затем увидел пятно крови на её халате.
И это точно были не «эти дни», потому что пятно было спереди, там, где может располагаться карман брюк.
Проклятие, пробормотала София, тоже заметив багровый след на белоснежной ткани.
Тогда Давид, ощущая стук собственного сердца, склонился чуть вперёд, так, чтобы его следующие слова можно было прочитать по губам.
Над вами проводят дополнительные эксперименты? уточнил он еле слышно.
София вскинула на него удивлённый взгляд, а затем покачала головой:
Что? Нет Я просто встретила бывшего заявление уже в полиции, но не думала, что рана такая серьёзная.
Давид с сомнением поджал губы:
Как знаете. Вызову медиков.
Врачи появились быстро, Софию увели, оставив Давида задумчиво смотреть на её пустое рабочее место. Что-то явно происходило
За выходные, однако, он почти убедил себя, что ему не было дела до Софии, Софи, Лотти и всех прочих её реинкарнаций. Она могла выдавать себя хоть за папу римского, какая ему разница?
Та ночь с Лотти так задела его? А не плевать ли? Внутренний голос попытался возразить нет, не плевать: она знала, кем он был, а он не знал, кем была она. Они являлись коллегами, более того, не равными по статусу. Осложняло их отношения и положение «объект изучения учёный», а также подписанный Давидом документ о том, что он пальцем не тронет ни одну химеру в каких-либо целях, кроме научных.
Но Давид сознательно запретил себе думать об этом. Лишние тревоги на личном фронте всегда негативно влияли на его работоспособность.
В понедельник София явилась на работу вполне бодрой, и он смог дать ей пару не самых приятных заданий, чтобы немного утолить жажду мести. Теперь Давид готов был отпустить мысли об этой дамочке навсегда.
Но ему опять помешали.
На этот раз Адам Азаро, зоолог из А-5. В этой лаборатории, в отличие от А-18, изучали анализы не человеческих форм химер, а звериных. И там работали учёные, имеющие дело с животными. Адам был одним из лучших, учёный от Бога. Не как Давид, награждённый всего лишь феноменальной памятью, а на самом деле талантливый человек, с врождённой интуицией и способностью видеть то, чего не видят другие. Именно поэтому Давид управлял лабораторией, а Адам в своей был главным специалистом.
Давида и Адама нельзя было назвать друзьями, но среди прочих сотрудников «Нейма» Адам, по мнению Давида, был самым приемлемым. Адам был хорош не только в науке, но и в коммуникациях. Настолько, что сумел расположить к себе самого доктора Сезара.
В пятницу Адам праздновал день рождения, который решил отметить в ночном клубе.
Тебе шестнадцать? спросил у него Давид, когда они пили кофе после обеда.
Обедать Давид предпочитал один, а вот чашку кофе мог разделить с кем-нибудь вроде Адама.
Мне двадцать семь, и я считаю, что всё ещё молод!
Давид скривился:
Я не смогу прийти. Завтра на работу.
Адам со стуком поставил чашку на блюдце:
Завтра суббота.
Ради твоего дня рождения я готов выйти и в субботу.
Ты, наверное, шутишь! Мне впервые в жизни исполняется двадцать семь, и ты собираешься пропустить это?
Давид не шевельнул и бровью.
Ты не обязан быть там до утра. Я и сам уже не так хорош, продержаться бы до полуночи! Но ты, как почётный пенсионер нашего коллектива, можешь уехать в десять.
Давид удивился:
А ко скольки мы туда собираемся?
К девяти сорока пяти. Но ты можешь приехать, подарить мне подарок, поднять бокал кислородного коктейля за здоровье и уехать домой, гладить носки, или чем ты занимаешься по вечерам.
Всё это не звучало привлекательно. Но просто отказываться от приглашения Давид не хотел, опасаясь, что Адам будет припоминать это ещё полгода. Легче уж пережить полчаса шумной музыки.
Серьёзно, Цезарио, порадуй товарища. Приди на день рождения.
Давид тяжело вздохнул и согласился. Адам широко улыбнулся, отчего его толстостёклые очки подпрыгнули на носу.
Скину тебе ссылку на список желаемых подарков, заявил он, потягивая свой американо.
Опешивший от такой наглости, Давид отставил свою чашку:
Ты пригласил меня только что, а празднование уже сегодня ночью. Когда, по-твоему, я буду покупать подарок?
Адам лишь пожал плечами:
Ты сам виноват. Я всех пригласил заранее, но с тобой знал, что нужно делать это в последний момент, иначе найдёшь способ отказаться, как в прошлый раз.
Я сломал ногу!
А новогодняя вечеринка? не сдавался Адам.
Мой самолёт из Сантамарины отменили из-за непогоды.
Видишь. Но сегодня никуда не денешься. Зайду за тобой в лабораторию в девять.
Адам был точен: едва цифры на часах сменились с 8:59 на 9:00, приятель шумно ввалился в лабораторию в компании ещё двух коллег. Адам не предупреждал, что придётся терпеть ещё и их.
За полчаса такси донесло их до одного из самых шикарных ночных клубов Аннебурга. Простые учёные, возможно, не смогли бы позволить себе такой роскоши даже раз в году, но в «Нейме» платили в три-четыре раза больше, чем в других исследовательских центрах и лабораториях. Поэтому у Адама были деньги не только чтобы праздновать день рождения в дорогих местах, но и чтобы покупать себе одежду, в которой туда можно пройти фейсконтроль. На Давида в пиджаке и при галстуке вышибалы взглянули с сомнением, но Адам бросил «это мой охранник», и его тоже впустили.
Мой костюм стоит дороже, чем вся твоя квартира, проворчал Давид, едва они оказались внутри.
У тебя неплохое жалованье для охранника, веселясь, ответил Адам.
Затем они оказались в главном зале клуба, и из-за музыки вести разговоры стало практически невозможно.
Добравшись до бара с высокими кожаными стульями, Давид почувствовал себя так, будто его прокрутили в мясорубке. Слишком много людей, слишком громкая музыка, слишком часто мигающие огни. Духота. Нечем дышать. Опасность. Ему хотят навредить.
Что будешь пить, приятель? проорал Адам прямо в ухо.
Сельдереевый сок, отшутился Давид, пытаясь вернуть себе ровное дыхание.
Четыре виски со льдом! раздался заказ.
Помимо основного танцпола, здесь были платформы высотой с обычный стол. На них танцевали девушки в весьма откровенных нарядах. Иногда к ним присоединялся кто-нибудь из гостей. Администраторы сами выбирали, кого пригласить на платформу, вероятно, пытаясь найти самых соблазнительных и в то же время ещё трезвых красоток. Реже туда попадали мужчины.
Давид честно дождался десяти вечера. Он вручил Адаму сертификат в книжный магазин, который распечатал в лаборатории, поднял бокал и сообщил, что, выполнив свой социальный долг, желает покинуть заведение.
Адам вызвался проводить его до выхода. Однако, проходя мимо платформы, он вдруг дёрнул Давида за локоть. Тот остановился, а в следующее мгновение почувствовал, как его поднимают и одновременно затаскивают куда-то наверх сразу несколько рук.
Он оказался на платформе, в окружении трёх танцующих девиц. На глазах у всех посетителей клуба.
«Главное, чтобы не стошнило», подумал он, пока огни сливались перед глазами в светящиеся восьмёрки.
Глава 4. Сталкер
Меньше всего Давид Сезар любил чувствовать себя идиотом. Он был не из тех, кто способен посмеяться над собой и спокойно жить дальше. Было ли дело в отменной памяти, благодаря которой он помнил каждую секунду унижения в своей жизни, или в каких-то других факторах, но всю сознательную жизнь он работал над тем, чтобы не выставлять себя посмешищем. Нужно было слышать, как на свадьбе двоюродной сестры он орал на ведущего, пытавшегося уговорить «такого угрюмого гостя» поучаствовать в конкурсе.
Сейчас он оказался в ситуации из своих кошмаров. Давид скорее почувствовал, чем увидел, как одна из девушек толкнула его на стул. Что, вероятно, означало: его, по крайней мере, не вынудят танцевать. Басы били по ушам, вспышки светомузыки заставляли сердце биться чаще. Девушки соблазнительно двигались рядом с ним, то касаясь ягодицами его ног, то прижимаясь грудью к напряжённой спине. Чьи-то руки попытались ослабить узел на галстуке, но Давид отстранил её кисти. Он взглянул на девушку и застыл. Эти глаза. В его памяти стали вспыхивать моменты, когда он уже видел их: робкий взгляд во время интервью при приёме на работу, игривый и зазывающий в «Вонючем Дне», наигранно возмущённый в лаборатории, искренне возмущённый в его кабинете. Он попытался встать, но эта самая девушка усадила его обратно.
Давид чуть сощурился, разглядывая её. Если это действительно была София Софи, Лотти или как там её звали на самом деле, то она вновь изменила лицо на вульгарную маску: губы в пол-лица, нос неестественно тонкий, высокие скулы, невероятного размера ресницы, которыми можно подметать полы. Это было настолько непохоже на Софию, насколько только возможно. Но зато ключицу Давид узнал. И волосы были тёмными и короткими, только теперь уложенными как у какой-нибудь рок-звезды: неестественно высокая волна ото лба к затылку и зализанные виски.
Всё отошло на второй план: люди, танцовщицы, музыка, свет. Давид жадно оглядывал девушку, пытаясь понять, кто сошёл с ума: он или она. Мысли метались в голове, из-за громкой музыки и мигающего света Давиду было сложно задержать в голове воспоминания, чтобы обратиться к ним и сравнить. Тогда он нашёл другой способ выяснить правду.
София? громко произнёс он.
И девушка споткнулась. На таких высоких каблуках это могло быть фатально, но Давид удержал её, схватив за бёдра, пошло обтянутые узкой мини-юбкой. Она не сумела скрыть изумлённый взгляд. Пускай София и смогла быстро вернуть себе невозмутимый вид, было поздно.
Несколько мгновений Давид неподвижно сидел, пытаясь осмыслить ситуацию. Лаборантам в «Нейме», даже новичкам, платили достаточно, чтобы можно было обойтись без танцев в кожаном топике перед толпой незнакомцев. У них уж точно не было нужды подрабатывать по ночам после довольно утомительных трудовых будней. Даже если предположить, что у Софии был огромный долг или больной родственник, требующий огромных денег на лечение, Давид был уверен, что можно было найти с десяток вариантов подработки в том же «Нейме».