Доброго вам утра, мистер Би! У бедной девушки вроде меня сердце тает при виде вас!
При этих словах Бентли, зная, что хитрая греховодница этого ожидает, протянул руку и как следует ущипнул ее за задницу.
Ах, Куинни, мечтательно проговорил он, могу поклясться, что такого аппетитного зада нет во всем Лондоне. Будь моя воля, я бы никогда не уезжал из Чалкота.
Услышав это, она заморгала и, даже покраснев от удовольствия, протянула:
Полно вам! У вас и минутки не найдется для таких, как я.
Бентли повесил ружье на плечо и усмехнулся:
Куинни, любовь моя, ты же знаешь, что это не так! Но старина святой Кем вздернет меня за причинное место, если заметит, что я балуюсь с его персоналом. Конечно, оно, возможно, того стоит, а? Не хочешь ли проверить, Куинни?
Он находился уже в нескольких футах от нее и втайне надеялся, что она не поймает его на слове. Куинни громко рассмеялась, тряхнула головой и повернула к дому, но Бентли неожиданно кое о чем подумал и крикнул, возвращаясь к ней по тропинке:
Постой, Куинни! Скажи, утреннюю почту по-прежнему приносишь ты?
Она удивленно кивнула:
Да. Или один из лакеев.
Прежде чем продолжить разговор, Бентли вспомнил, что Куинни когда-то оказала семье огромную услугу спасла жизнь маленькой Ариане. Они все были ей бесконечно благодарны, и Бентли уговорил Кема взять ее в прислуги, несмотря на то что раньше она была проституткой.
Куинни смотрела на него с участливым, чуть ли не материнским выражением на пухлой физиономии, потом спросила:
Так что вы хотите, мистер Би? Просите что угодно, Куинни все для вас сделает.
Бентли неожиданно смутился:
Это всего лишь насчет почты. Если придет корреспонденция, адресованная мне, вынь ее из общей пачки, ладно? И скажи Милфорду, чтобы не оставлял ее на столе в холле, а вручил мне лично, договорились?
Ах вы, бедняжка! с сочувствием пробормотала Куинни. Никак снова попал в какую-то переделку?
Все-то ты понимаешь, Куинни!
Он смачно чмокнул ее в щеку и похромал в сторону конюшни.
Собаки радостно залаяли еще до того, как он открыл загон, потом, виляя хвостами, принялись носиться вокруг него. Принимая знаки собачьего почтения, Бентли потрепал их за ушами. Надо же, собаки его не забыли. Страшно было даже подумать, что перед ним навсегда закроются двери этого дома, который он так любил и в то же время ненавидел.
Сеттеры вились вокруг него, поскуливая и пританцовывая от нетерпения, и он отправился к подножию холма, за речку, потом поднялся на пустынное нагорье, по которому то тут, то там лениво бродили овцы, упрямо выискивая жесткую зимнюю траву. Собаки обнюхивали каждое деревце и каждый кустик на своем пути, их хвосты виляли от возбуждения, пока неожиданно не взлетала у них из-под носа какая-нибудь птица. Тогда они застывали на месте, делая стойку в ожидании выстрела.
Но Бентли, вместо того чтобы стрелять, просто хвалил собак и продолжал свой путь. Он пришел сюда не охотиться. Да и время года сейчас было далеко не самым лучшим для охоты. Нет, он пришел сюда, чтобы подумать, поразмыслить над тем, как они теперь все живут: Хелен и Кем в Чалкоте со своими детьми, Кэтрин с семейством в Олдхэмптоне. Даже его кузина Джоан со своим священником свила свое гнездышко. Один Бентли все еще плыл по воле волн, не зная, как пристать к берегу. Хотя, кажется, ему так или иначе определили место проживания в Хемпстеде, в коттедже, где раньше жила Хелен (по крайней мере корреспонденцию на его имя присылали по этому адресу). Называлось это место Роузлендс.
Когда он туда переехал, в доме никто не жил, если не считать старой нянюшки Хелен, которая вечно клохтала над ним, но тем не менее позволяла приезжать и уезжать, когда захочет. При коттедже имелся великолепный розарий. Правда, он об этом почти никогда не говорил: хочешь не хочешь, а надо было поддерживать свой имидж, но самое главное Хемпстед недалеко от Лондона и, к счастью, довольно далеко от Чалкота. Ему и Кему лучше было находиться на некотором расстоянии друг от друга.
Когда он был молод и слишком самонадеян, то говорил себе, что Кем ему просто завидует, потому что Бентли был у отца любимчиком. Казалось, Рэндольф Ратледж махнул рукой на своего старшего сына и не упускал случая посмеяться над ним. Теперь, оглядываясь назад, Бентли понял, что отец был непростительно жестоким, и сожалел, что поддерживал его. Сожалел он и о других, еще более отвратительных своих поступках. Да, Кем был из тех, кто способен работать без отдыха сутки напролет. И если бы не эти его способности, они давным-давно разорились бы. Теперь, повзрослев, Бентли сознавал, что кому-то надо было заняться неблагодарной работой и вытащить их из трясины долгов.
И все же Бентли так и не смог заставить себя поблагодарить Кема за жертвы, на которые тот пошел ради этого. Самой страшной из них была его первая женитьба злосчастный союз, который спас всех их от финансового краха, но имел губительные последствия для каждого в эмоциональном плане. Кем был вынужден жить с мстительной безнравственной сучкой, которая его презирала. Кэтрин пришлось тоже выйти замуж едва ли не ребенком, лишь бы не видеть этого, а Бентли что толку повторять, что от него семье никакой пользы. Однако теперь, когда перед ним столь ясно предстала картина прошлого, то, что произошло дальше, начало казаться ему еще более отвратительным. Ему здорово повезет, если не придется в скором времени пожинать плоды того, что сам же и посеял.
Поднимаясь на следующий холм, который он особенно любил, Бентли попытался изгнать из головы подобные мысли. Отсюда, с самого высокого места в округе, был хорошо виден Белвью и дом кузины Джоан во всем его великолепии. Особняк выглядел столь же чужеродным, как меловая глыба посреди Котсуолдских холмов: это тетушка Белмонт всеми правдами и неправдами сумела добиться, чтобы сюда привезли портлендский белый строительный камень, лишь бы соорудить нечто более величественное и уникальное, чем Чалкот.
Джоан говорила, что хотела бы встретиться с ним. Он был не против. Они прогулялись бы по окрестностям, поболтали по-дружески. Джоан обещала поделиться с ним каким-то секретом, но сам Бентли не был расположен откровенничать даже с ней.
Собаки неожиданно выскочили из зарослей малины и помчались вверх, высунув розовые языки и распугивая мирно пасущихся овец. Остановившись на гребне холма, Бентли отвернулся, взглянул на Чалкот, находившийся теперь от него на таком же расстоянии, что и Белвью. Главный дом усадьбы напоминал топаз на подкладке из оливкового бархата. Чуть ниже виднелась церковь Святого Михаила и погост при ней, могильные камни на котором казались отсюда крошечными и незначительными, словно белые крупинки, но незначительными они не были, во всяком случае для семейства Ратледж.
* * *
Примерно через неделю после известных событий Фредерика поддалась уговорам Майкла сыграть в багатель. Уинни потащила с собой упиравшихся Гаса и Тео к приходскому священнику на чашку чая, Майкл потребовал оставить его в покое, а Фредерика опять пожаловалась на головную боль. Пока что ей удавалось с успехом под этим предлогом целыми днями не выходить из дому.
Бедное дитя! вздохнула Уинни, когда Гас в холле помогал матери одеться. Надеюсь, ей не придется носить очки: такие частые головные боли могут быть следствием близорукости.
Тео сбежал по ступеням лестницы, на ходу натягивая пальто, и с недовольным видом проворчал:
У меня тоже болит голова. Может, мне тоже остаться дома?
Уинни шлепнула его по руке лайковыми перчатками, которые как раз надевала:
Не говори глупости, Теодор! Немедленно садись в ландо! Я не позволю тебе отлынивать от своих обязанностей.
Гас и Тео, хмурые, словно выполняли повинность, помогли матери спуститься с крыльца и, с тоской взглянув на кузенов, уехали. Майкл и Фредерика подошли к игровому столу, и Майкл предложил ей выбрать кий. Каким-то чудом Фредерике удалось загнать в лузу первые шесть шаров, и через четверть часа она обыграла Майкла.
В дверях неожиданно появился дворецкий:
Милорд, приехал мистер Эллоуз. Проводить его в гостиную?
Фредерика едва не охнула, а Майкл упер кий в носок ботинка и усмехнулся:
Старина Джонни пожаловал? Как ты думаешь, что ему нужно? Приведи его сюда, Болтон, дадим Фредди возможность порезвиться.
Дворецкий поклонился и вышел. Фредерика положила свой кий на стол и тихо сказала:
Пусть эту партию с тобой доиграет Джонни. Мне надо отдать распоряжения кухарке насчет ужина.
Она повернулась было к двери, но Майкл схватил ее за плечо.
В чем дело, Фредди? Его внимательные светло-голубые глаза пытливо смотрели ей в лицо. У тебя нет времени для Джонни?
Именно так.
Неужели ты решила дать ему от ворот поворот?
Прости, мне нужно поговорить с кухаркой.
Но было уже поздно: Джонни подошел к двери, снял свое элегантное модное пальто и, передав Болтону, с улыбкой отвесил небрежный поклон:
Добрый день, Фредерика. Добрый день, Трент. Надеюсь, вы оба здоровы и все хорошо?
Майкл рассмеялся в ответ и тоже бросил кий на стол.
Думаю, не особенно хорошо, если учесть, что меня только что обыграли, хмыкнул Майкл, взглянув на Фредди. С вашего позволения, я распоряжусь насчет чая, а заодно передам кухарке твои пожелания.
Фредерика бросила на него сердитый взгляд, хотя Майкл ни в чем не был виноват, откуда ему знать о предательстве Джонни, и спокойно произнесла:
Я уверена, что мистер Эллоуз приехал, чтобы увидеться с тобой
Нет, вовсе не за этим, возразил Джонни, и только тут Фредерика заметила, что он пребывает в некотором замешательстве. Я хотел бы, если можно, поговорить с вами, леди Фредерика.
Это еще что за фокусы? Она перевела взгляд с Майкла на Джонни, но выбора у нее не было, пришлось согласиться.
Майкл ушел, оставив дверь широко распахнутой, чтобы соблюсти приличия. Фредерика жестом указала на кресло возле камина.
Присаживайтесь, мистер Эллоуз.
Но Джонни чуть наклонил голову, робко поглядывая на нее, и тихо заметил:
Вижу, что вы на меня все еще сердитесь. Ну что ж, я это заслужил. Но мне было необходимо увидеть вас.
Зачем? спросила она так резко, что он покраснел от смущения.
Утром мы уезжаем в Лондон. Отец сдал дом в аренду. И я хотел узнать увижу ли вас там.
Фредди так вцепилась в спинку кресла, в которое так и не сел Джонни, что побелели костяшки, и как можно спокойнее сказала:
Вполне возможно, почему бы и нет? Лондон не так уж велик.
Джонни шагнул было к ней, но в нескольких футах остановился и запустил руку в свою тщательно уложенную шевелюру.
Послушайте, Фредди, я не это имел в виду.
Фредерика вскинула брови:
В таком случае скажите наконец, что.
Джонни шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы:
Мне хотелось бы знать: если я навещу вас в Стратхаусе, примет ли меня лорд Раннок? И примете ли меня вы?
Фредерика растерялась: не может быть, чтобы он Нет, это невозможно Но гордость заставила ее взять себя в руки.
Не понимаю, почему это для вас имеет значение, мистер Эллоуз, однако
Он поднял руку и, легонько коснувшись пальцем ее губ, поправил:
Джонни. Я для тебя по-прежнему Джонни. Умоляю, Фредди, скажи, что это так.
Она медленно покачала головой:
Я не могу больше называть вас так. Неужели вы этого не понимаете? Мы больше не можем вести себя как приятели или Вашей невесте это не понравится, и это будет правильно.
Джонни что-то пробормотал себе под нос, но Фредерика не расслышала:
Прошу прощения, что вы сказали?
Джонни наконец уселся в кресло и выдавил:
Я не помолвлен. Моя женитьба на Ханне ну, в общем, ее не будет. У нас возникли некоторые разногласия.
Фредерика похолодела от ужаса:
Что вы сказали?
Джонни взглянул ей в глаза и, криво усмехнувшись, признался:
Ханна сбежала в Шотландию с дворецким своего отца.
Нет, Джонни, в ужасе прошептала Фредерика, медленно покачав головой. Нет, этого не может быть. Вы должны жениться на ней. Ведь вы сами сказали, что у вас нет выбора!
Джонни пожал плечами и проворчал:
Ханна сама сделала выбор, причем чертовски скверный. Теперь она не получит по завещанию ни шиллинга, тогда как я все равно унаследую дядюшкину собственность.
Боже мой, мне просто не верится! воскликнула Фредерика. Ваша кузина пожертвовала всем, чтобы выйти замуж по любви. И за это отец лишает ее наследства? Смелая девушка!
Да уж, что правда, то правда. Зато я теперь свободен и волен поступать, как пожелаю.
Фредерика заметила, что проговорил он это с весьма довольным видом.
Как пожелаете?
Мы начнем с того, на чем остановились.
Он с улыбкой протянул ей руку, но Фредерика, все еще покачивая головой, отступила на шаг:
Нет.
Улыбка на лице Джонни угасла, и он жестко спросил:
Что значит «нет»? Не упрямься, Фредди! Я поступил так, как должен был. Прошу тебя, не наказывай меня за это!
Фредерика медленно опустилась в кресло напротив него и проговорила:
Я думаю, вам следует уйти, причем немедленно. А впоследствии, если вы, будучи в Лондоне, захотите заехать в Страт-хаус, мои кузены с радостью примут вас.
А вы? с надеждой спросил Джонни.
Прошу прощения, но на меня не рассчитывайте.
Джонни вскочил:
Ей-богу, я ничего не понимаю!
Боюсь, мистер Эллоуз, что вам придется с этим смириться.
Фредерика медленно поднялась с кресла, распрямила плечи, грациозно вышла в коридор и направилась к лестнице.
Но, Фредди, крикнул ей вслед Джонни, почему? Ведь, в сущности, ничего не изменилось!
«Ах, Джонни! Если бы ты только знал, насколько все изменилось!»
В голове ее царил полный сумбур, она не знала, смеяться или плакать. Джонни Эллоуз был теперь в ее власти, только позови, но она не могла этого сделать, потому что в приступе гнева и смятения совершила еще более безумный поступок, чем его кузина Ханна, причем вовсе не из-за любви, а назло ему.
На следующей лестничной площадке она замедлила шаг и ухватилась за перила. Часть ее существа была готова поддаться соблазну и все-таки выйти за него замуж ничего лучшего он не заслуживал, тогда как другая ее часть была в ужасе даже от одной мысли об этом, потому что Джонни ее больше не интересовал. Ей нужен был совсем другой мужчина, и, когда она поняла это, ей стало страшно.
* * *
Прошло уже две недели с его приезда в Глостершир, когда Бентли однажды допоздна засиделся в местной пивной. На него нахлынули воспоминания, и желание как можно скорее удрать из Чалкота стало почти невыносимым, несмотря на то что в «Розе и короне» изумительно готовили седло барашка, а Дженни, официантка из бара, обладала роскошными формами.
Девица всегда была мила его сердцу, а также кое-каким другим органам, но в этот вечер все, даже седло барашка было ему не по вкусу, поэтому он просто сидел, положив локти на стойку, рядом с барменом и пил, не обращая внимания на Дженни, которая, обслуживая столики, бросала на него сердитые взгляды. Бентли доковылял до Чалкота только после двух часов ночи.
Милфорд появился сразу же, чтобы принять его пальто, потом, вежливо кашлянув, сказал:
Вы, мистер Ратледж, велели вашу корреспонденцию передавать вам лично.
Бентли насторожился:
Что пришло?
Только это, ответил дворецкий, доставая письмо из кармана. Миледи получила это сегодня утром.
Вы отдали мою корреспонденцию Хелен?
Письмо было адресовано ей, объяснил дворецкий. Но, когда она его вскрыла, там оказалось еще одно письмо, для вас, которое переслали из Роузлендса.
Бентли схватил письмо и сразу же узнал почерк Гаса. О боже! Вот оно. Его, правда, удивило, что тот отправил послание в Хемпстед, хотя он четко написал Фредди, что будет ждать ответа здесь, в Глостершире. Он мигом взлетел вверх по лестнице, но, очутившись в своей спальне, никак не мог собраться с духом и вскрыть конверт. Вместо этого он бросил его на туалетный столик, а сам направился к бару, налил себе бренди и с небрежностью, от которой любой француз потерял бы сознание, залпом проглотил напиток и стал ждать, когда по телу разольется благословенное тепло.