По пути из церкви, на шумной улице, она заглядывает в лицо Реджа.
Ты не думаешь, начинает она, что Беатрис неплохо было бы вернуться домой?
Нет, сухо отвечает Редж, избегая встречаться с ней взглядом и глядя прямо перед собой. Война еще идет. Мы же договаривались.
Она хватает его за руку.
Но ведь не здесь. Она понимает, что уже практически умоляет. Здесь теперь абсолютно безопасно. Ты же читал последнее письмо. Она дежурит, наблюдая за небом, вместе со старшим мальчиком. Уж скорее там начнут бомбить, чем здесь.
Нет, повторяет Редж. Она не вернется домой сейчас. До самого заключения мира. Для нее безопаснее оставаться там.
Почему это он устанавливает правила? возмущенно недоумевает Милли. С какой стати именно он решил, что девочка должна уехать, а теперь решает, что она должна там оставаться?
В коробке, что в чулане, Милли находит пасхальное платьице, с буфами и круглым воротничком. Туфли давно потерялись. Она отдает это платье в церковь, вместе с другими вещами.
Уильям
Свой план Уильям объявляет за ужином, когда еду уже разложили по тарелкам, но мама еще не взяла в руки вилку.
Итак, начинает он, разворачивая салфетку, определенно нервничая, я хочу на лето остаться здесь. Тогда я смогу дежурить и даже взять несколько дополнительных часов каждый день. Он не осмеливается взглянуть на остальных, поэтому не поднимает головы, взгляд уперт в картофельное пюре.
Уилли! восклицает Джеральд. Что ты такое говоришь? Разумеется, ты поедешь в Мэн. Как всегда.
Уильям вскидывает голову и пристально смотрит на брата. Он знал, что Джеральд среагирует первым. Остальные пока осмысливают новость, соображая, как ответить. Интересно, что думает Беа.
О нет, выдыхает мама. Уильям косится на нее и видит, что она уставилась на отца. Ты не можешь остаться здесь на лето. Потянувшись к нему, она гладит его по руке. Ну право, Уильям, что это пришло тебе в голову? Мы едем в Мэн всей семьей. Это наши каникулы. Семейные каникулы. Он все так же смотрит на нее, а она все так же на отца. Итан, скажи что-нибудь. Вразуми своего сына.
Уильям переводит взгляд на отца. Отец снимает очки, протирает их салфеткой, медленно, сначала одно стекло, потом другое. В комнате тихо как никогда. Отец, кажется, намерен добиться от очков максимальной прозрачности, прежде чем заговорить. Он окунает уголок салфетки в стакан с водой и оттирает невидимое пятнышко.
Папа, не выдерживает Джеральд. Скажи Уильяму, что он не может остаться. Мы же уже договорились, что будем ночевать в палатке в лесу. Правда, Беа? Ну поддержи меня!
Беатрис качает головой, но молчит. И смотрит на свои колени.
А отец все протирает очки. И не произносит ни слова. Уильям откашливается.
Бобби уже сказал своим родителям, сообщает он. Комната Дэвида свободна, с тех пор как он уехал в Европу. Их родители будут рады приютить меня.
Отец смотрит сначала на маму, а потом обращает взор к Уильяму, поверх очков.
Нет, тихо говорит он. Это не вариант.
Но, папа, голос Уильяма звучит пронзительней, чем ему хотелось бы, я хочу заработать денег летом. Хочу продолжать помогать в войне. Ехать сейчас в Мэн это просто, не знаю, легкомысленно.
По правде говоря, возражает мама, ты пока еще ребенок. И не надо стараться поскорее повзрослеть.
Я уже не ребенок, мама. Летом мне исполняется пятнадцать. Через три года меня могут призвать в армию. Ехать в Мэн легкомысленно, повторяет он. Напрасная трата времени. Он встает, резко отодвигает стул. Вы не понимаете. Никогда ничего не понимаете. Он старается не кричать. Я не голоден. Могу я выйти из-за стола?
Мать смотрит на него, и в глазах у нее безмерная усталость.
Да, отвечает она.
Нет, говорит отец. Сядь за стол и закончи ужин.
Позволь ему уйти, говорит мама. Оставь его в покое. Тон решительный и твердый, какого Уильям, пожалуй, прежде не слышал.
Краем глаза он замечает, как отец мотает головой, но не произносит ни слова. Джеральд мгновенно затихает. Беа наконец решается поднять голову и взглянуть на него, но он не может понять выражения ее лица. Разочарование? Уильям выходит из столовой и отправляется в свою комнату.
Позже мать приносит ему ужин на голубом деревянном подносе со складывающимися ножками. На этом подносе она всегда подавала им еду в постель, когда они болели.
Дорогой. Она садится на край кровати. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы радовался тому, что имеешь.
Да, мам. И что я буду делать целое лето в Мэне?
Ты можешь косить там газоны. В городе живет масса народу. Я могу найти тебе работу, за которую будут платить. (Уильям покорно кивает.) Уверена, там ты тоже сможешь делать что-нибудь полезное для фронта. В конце концов, там рядом океан. Она целует его в макушку и встает, собираясь уходить. Он замечает слезы на глазах матери.
И когда она уже в дверях, он вдруг выпаливает, не успев подумать:
Почему отец всегда отвечает «нет», что бы я ни предложил? Почему он все время придирается ко мне?
Мать оборачивается, пожимает плечами.
Потому что он такой, Уильям. Не забывай, вы же почти во всем похожи. Именно поэтому вы вечно сцепляетесь, но попытайся хотя бы иногда взглянуть на вещи его глазами. Он ведь с радостью помог бы тебе с домашними заданиями. Хотел бы играть с тобой в шахматы.
Уильям сдерживается, чтобы не закатить глаза. Ни за что, думает он.
Я понимаю, говорит он. Спасибо за ужин.
Мама тихо прикрывает за собой дверь.
Беа
Беа сидит на кровати, раскрыв на коленях тетрадь с домашним заданием по английскому, но прислушивается к разговору в соседней комнате. Ужин был кошмарным. В этой семье редко случаются скандалы. Вот ее родители, наоборот, ругались довольно много. Иногда они старались скрыть от нее ссоры, но в их маленькой квартире все было прекрасно слышно. А здесь Беа часто задумывается, а ссорятся ли вообще мистер и миссис Джи. Ни разу не слышала. Однажды она спросила Джеральда:
Твои родители вообще когда-нибудь кричат? Спорят о чем-нибудь?
Нет, удивленно ответил Джеральд. Они отлично ладят друг с другом. А вот мы с Уильямом цапаемся.
Первый год она вообще считала их идеальными. Но потом начала замечать разные мелочи: как они порой демонстративно не обращают внимания друг на друга или, наоборот, обмениваются выразительными взглядами. Вот как сегодня вечером, когда миссис Джи разрешила Уильяму выйти из-за стола. Во взгляде, которым она наградила мистера Джи, была такая ярость, что Беа сразу вспомнила о матери, но миссис Джи она редко видела в таком состоянии. И мистер Джи промолчал. Если бы ее мама так посмотрела на папу, тот бы немедленно взорвался.
Уильям должен был поделиться с ней своими планами. И тогда она подсказала бы, как лучше действовать, хотя и знала, что мистер и миссис Джи все равно не позволят ему остаться. О чем он вообще думал, выкладывая все вот так прямо за ужином, перед всеми? Он, конечно, не такой уж эгоист, просто совсем не думает о последствиях. Неудивительно, что ему так ответили. Надо же соображать, что ничего хорошего не выйдет от громких заявлений за семейным столом. Ужин это территория мистера Джи. Он любит направлять беседу, выслушивать новости дня от каждого члена семьи, строить планы. Впрочем, Беа стало полегче, когда Уильяму не позволили остаться дома. Что за Мэн без него? Джеральд милый и все такое, и у него полно идей, и с ним спокойно, но все равно центр всего Уильям. Именно благодаря ему жизнь вертится.
Беа слышит, как миссис Джи выходит из комнаты Уильяма. Ждет пять минут, а потом стучит в стенку условным стуком, который Джеральд придумал еще в Мэне. Три двойных удара означают вопрос, можно ли войти. Пауза, потом ответ: один удар. Она открывает дверь его комнаты, Уильям сидит на кровати, ужинает.
Я знаю, говорит он. Не начинай. Это была глупая затея.
Нет, отвечает она, усаживаясь на вертящийся стул перед письменным столом. Вовсе не глупая. Но не надо было заявлять о ней таким образом. И потом, я думала, тебе нравится в Мэне.
Нравится. Но разве ты не чувствуешь, Беа, он выпрямляется, подается вперед, и она перестает крутиться на стуле, внимательно слушая, что мы просто теряем время? Просто ждем, пока что-нибудь произойдет? Я хочу делать что-то важное, что имеет смысл. Плавать в город, рыбачить, собирать ягоды это ведь неправильно, когда идет война?
Беа кивает и опускает голову. Ей нравится, что Уильям доверяет ей. Но это она должна делать больше, это она не должна наслаждаться безмятежной жизнью. Дня не проходит, чтобы она не думала о родителях. Ей всякий раз становится не по себе, когда она вспоминает, где они и что сейчас с ними. Даже несмотря на введение карточек, здесь война кажется такой далекой.
Почему ты мне не сказал? Она вновь начинает вращаться на стуле, стараясь не встречаться взглядом с Уильямом, а вместо этого рассматривая на стенах плакаты с Бобби Дорром и Тедом Уильямсом[6]. На следующей неделе они все вместе собирались на открытие бейсбольного сезона. Почему даже не намекнул, что у тебя на уме?
Он пожимает плечами:
Да мы с Нельсоном только накануне это придумали, когда у него дома сидели. Как только подсчитали, сколько дней осталось до того момента, как нас могут призвать. У меня осталось, он заглядывает в листок, лежащий на тумбочке у кровати, 1198 дней. А у него на 193 дня меньше 1005.
Беа смотрит на него. Щеки Уильяма пылают, и выглядит он ужасно растерянным. Она никогда не умела долго сердиться.
Проехали, Уильям, говорит она. Серьезно. Нужно придумать что-то другое, что ты можешь сделать прямо сейчас. Давай прикинем планы на лето. Я слышала, твоя мама говорила насчет того, чтобы косить газоны в городе. Я могу тебе помогать, можем работать вместе.
Ни за что! Он бросает в нее подушкой. Ты же девчонка.
И наконец улыбается. Ей нравится, как он улыбается, она сразу вспоминает день, когда они встретились.
Итан
Вечером накануне отъезда в Мэн дом вверх дном. И это несмотря на то, что Нэнси с обычной своей неуемной энергией распределила обязанности между всеми детьми. Кладовка и коридор забиты сумками и коробками, Итан знает, что кое-что придется оставить. Бензина хватает ровно на весь путь, и он не хочет перегружать машину. Загружать с утра багажник это его задача, но все равно дело наверняка закончится слезами Джеральда и обидами Уильяма. Беа обычно не берет с собой столько барахла, как мальчишки, впрочем, посмотрим, что будет в этом году. Она изменилась, стала одной из них, и в гораздо большей степени, чем он мог себе представить.
Итан сидит в кабинете, пьет чай и читает вечернюю газету, когда врывается Нэнси со стопкой полотенец в руках.
Я нигде не могу найти детские плавки, говорит она. Где они могут быть? Мы не могли забыть их там прошлым летом?
Итан не отвечает. Нет смысла. Она будет разговаривать сама с собой, высказывая одно предположение за другим, а плавки или окажутся на месте, или нет, а потом поднимется сыр-бор из-за чего-нибудь еще. Он кивает, будто бы слушая, а потом возвращается к своей газете. Когда Нэнси умолкает перевести дыхание, он, не поднимая глаз, сообщает, что хотел бы выехать не позже восьми утра.
Это означает, что загружать машину надо в шесть тридцать, говорит он. Скажи детям, что все вещи нужно снести вниз до того, как ложиться спать.
Да, да, да. Нэнси поворачивается к двери. Еще столько всего надо сделать. И помочь Джеральду и Беа принять ванну.
Нет, бросает Итан и сам удивляется, что решился это произнести вслух, но продолжает: Не нужно помогать им в ванной. Этим летом им исполняется одиннадцать и тринадцать. Им больше не нужна твоя помощь в ванной.
Нэнси замирает на месте спиной к мужу, и он видит, как гнев ползет вверх по ее шее. Он знал, что ее это ошарашит. Но его самого эта мысль тревожит уже много недель, даже месяцев. Ему кажется неправильным, что Нэнси так нянчится с Джеральдом. Уильяма она, вообще-то, перестала купать, когда тому не исполнилось и десяти. А потом он подумал про Беа.
Итан колебался, стоит ли затевать разговор, потому что знает, как обе дорожат этим временем. Иногда, проходя по коридору к своей спальне, он слышит, как они щебечут там, в ванной. Чувствует аромат мыла, а однажды, осторожно приложив ладонь к двери, даже ощутил тепло. Он знает, что это их как-то сближает. И в самом начале, конечно же, было важно сделать все, чтобы Беа чувствовала себя спокойно. Но он не предполагал, что вечерние ванны так и будут продолжаться. Определенно, не совсем нормально, чтобы взрослая женщина купала выросших уже детей. И не только своих собственных. Да, в этом основная проблема, полагает он.
Итан, однако, не уверен, захочет ли сама Беа прекратить эту практику, но не знает, как заговорить с ней. Девочка стала более дерзкой, отстаивает свою позицию, сплошь и рядом имеет собственное мнение. Но вместе с тем он понимает, как неуверенно она может чувствовать себя на этой зыбкой почве. Сомнения терзали Итана, и хотя он совсем не планировал никаких разговоров на этот сумасшедший вечер перед отъездом, так уж вышло.
Нэнси поворачивается к нему, лицо ее даже краснее, чем обычно. Она отбрасывает кудряшки с потного лба.
Не учи меня, как воспитывать детей, глухо произносит она. Ты сидишь тут, распиваешь чай и почитываешь газетку, пока Рим горит.
Он выдерживает ее разъяренный взгляд и отвечает медленно, таким же глухим голосом:
Это неправильно, Нэн. Она взрослеет. Она больше не ребенок. Как по-твоему, что бы сказали Реджинальд и Милли? Думаешь, им бы это понравилось?
Она кладет полотенца на пустое кресло и принимается расхаживать туда-сюда, потом подхватывает махровую банную перчатку, натягивает на руку, снимает и раздраженно взмахивает ею в воздухе.
Это просто ванна, Итан, ванна. В этом нет ничего дурного. Ты хочешь, чтобы я прекратила помогать Джеральду? Отлично. Но я не перестану помогать Беа. Это наше особенное время вместе. Обернувшись, она смотрит на него в упор и произносит едва слышно: Я каждый день дождаться не могу этих минут.
Итан вздыхает и складывает газету.
А ты спрашивала Беа? повышает он голос. Ты знаешь, как она себя при этом чувствует? Дожидаясь ответа, он постукивает пальцами по столу.
Уверена, ей это нравится, отвечает Нэнси, но он видит, как она засомневалась, и понимает, что она никогда прежде не задумывалась об этом. Как и мне. Она бы сказала, если нет.
Итан приподнимает бровь.
Не уверен, замечает он, встает и допивает чай. Он готов довести этот разговор до конца. Беа очень деликатный человек. Она может чувствовать, что для тебя это важно, и не хочет тебя огорчать.
Говори тише, шипит Нэнси. Ты хочешь, чтобы тебя весь дом слышал? Она подходит к нему вплотную, так близко она давно уже к нему не была. Взгляни на меня, Итан Грегори. Посмотри на меня.
Итан смотрит на ее родное уставшее лицо.
Я не учу тебя преподавать, я не учу тебя чинить крышу, не учу тебя, как оплачивать счета. А ты, в свою очередь, не учи меня, как растить детей. Это моя работа, и быть матерью для меня означает быть собой. Это все, что у меня есть. Сложив руки на груди, она смотрит на него снизу вверх, стиснув губы.
Итан выдерживает взгляд, а потом делает шаг назад, натыкается на журнальный столик. Подхватив газету, он направляется к двери, но на пороге оборачивается:
Она не твой ребенок, Нэн. И скоро она уедет и никогда не вернется. Помни об этом.
Он выходит на задний двор, хлопнув дверью, и стоит там, глядя на темнеющие деревья. Он сказал правду, да, конечно, все так, но понимает, что это было жестоко. Нэнси полюбила эту девочку, и все же это неправильно. Тем не менее всегда лучше беречь чужие чувства. Он думает о своих родителях, лежащих на кладбище на соседней улице. Нэнси посадила цветочные луковицы, чтобы всю весну там поочередно распускались разные цветы. Какой в этом смысл, все хочет он спросить, но никогда не спрашивает. Для кого они цветут?