Перед его внутренним взором снова всплыл тесный садик у дома помощника министра торговли, освещённый мерцающими фонарями, узкие воротца, выходящие в переулок между садовым забором и стеной британского посольства. Переулок, который, в свою очередь, выходил на проспект Мэйдзи, шёл вдоль полудюжины бунгало западного образца и позволял китайским торговцам и поставщикам мяса и овощей привозить свои товары прямо на кухни, где китайские же слуги готовили из этих продуктов обеды для тех, кто под дулом ружей навязывал им свою религию и торговые партнёрства. К вечеру переулок пустел, и кто угодно мог пройти по нему незамеченным. В десять проспект Мэйдзи ещё кишел рикшами достаточно было выйти из переулка и махнуть рукой
«На празднике, куда пришёл известный убийца, убили молодую девушку»
Эшеру вспомнился Исидро, устроившийся в эркерной нише малой гостиной министра торговли, сложивший тонкие руки и напоминающий белого богомола, притаившегося в ожидании подходящей добычи.
«Как давно Исидро уже в Пекине?»
Простите, это вы профессор Эшер?
Губы молодого человека, возникшего на пороге допросной, отливали синевой, свойственной тяжкому похмелью. Тем не менее он протянул руку и вежливо представился; хотя Джеймс и без того уже догадался по характерному акценту, что перед ним Гил Демпси, работник американского посольства.
Мне сказали, что вы тот самый друг сэра Гранта, которого попросили разобраться в этом чудовищном недоразумении. Я готов поручиться, что Рик этого не делал.
Прямо-таки поручиться? спросил Эшер, когда они вместе вышли на тянущуюся вдоль одной из стен здания гарнизона веранду, прикрытую навесом от злого пекинского солнца. Впрочем, в это время года оно не так уж и обжигало. А кто, по-вашему, мог это сделать?
Это могли быть только китайцы, сэр, Демпси даже слегка удивился вопросу, словно вовсе не допускал существования иных подозреваемых. Затем достал из кармана сюртука бамбуковую коробочку с самодельными сигаретами, предложил одну Эшеру, а после закурил сам.
Но с чего им могло такое в голову прийти?
А кто вообще знает, что творится в головах у китайцев, сэр? Ведь мисс Эддингтон не оформляла страховок на миллионы долларов, не шпионила в пользу немцев, или что там ещё
Эшер не стал уточнять, откуда у Демпси такая уверенность в том, что убийца непременно китаец. Подобные расспросы не имели смысла в ответ он наверняка услышит общие фразы в духе Сакса Ромера[14] о непостижимом коварстве и жестокости восточных народов.
Расскажите мне, что произошло вчера вечером. Почему вы повезли Рика к Эддингтонам, а не домой, учитывая, в каком он был состоянии? Сколько он выпил?
Вот именно на этот вопрос я и не могу вам ответить, сэр. Демпси стряхнул с губы прилипшую табачную крошку. Дело в том, что мы с Гансом и Кромми как бы это сказать, прозевали момент, когда Рик уехал из заведения мадам Ю. В том квартале одни сплошные забегаловки на каждом углу, так что мы просто болтались туда-сюда. Вот как раз когда я вышел из очередной, Ганс сообщил, что Кром сказал ему, что Рик уехал на каком-то рикше и что его непременно надо отыскать. Когда я в последний раз видел Рика, он уже порядочно надрался, добавил молодой человек, но, трезвый или пьяный, он ни за что не поднял бы руку на белую женщину. Да на любую женщину, честно говоря.
Эшер вопросительно поднял брови, и Демпси, слегка смутившись, пояснил:
Не стану лгать, что никогда в своей жизни не давал пощёчин китаянкам, профессор. Ганс утверждает, что желтолицые девки тебя уважать не будут, если их не бить, но я не проверял, так это или нет. Да и, честно говоря, меня не очень волнует, уважают они меня или нет, он с деланым равнодушием пожал плечами, хотя его взгляд утверждал обратное.
В этот момент раздался переливчатый сигнал офицерского свистка на плацу перед верандой маршировал отряд лёгкой пехоты Дарема в униформе цвета хаки, с каждым шагом поднимая клубы жёлтой пыли.
Как вы считаете, Гобарт и впрямь сделал мисс Эддингтон предложение?
Пожалуй, он мог, откликнулся Демпси после некоторых раздумий. Но прошу вас, сэр, не думайте, что Рик так упивается каждый вечер. Его папаша гоняет его в хвост и в гриву. К тому же любой в Посольском квартале подтвердит, что Рик никогда не пьёт на всех этих посиделках, которые тут устраиваются регулярно и где все собираются, тянут херес и ноют о том, как им хочется вернуться домой. Но с тех пор, как он сюда приехал, мы наведывались в Восемь переулков трижды и все три раза он действительно порядочно надирался и нёс всякую околесицу, а наутро ничего не мог вспомнить. Так что с Рика сталось бы сделать предложение Холли, но, с другой стороны, миссис Эддингтон такая
Он скривил губу, прикрытую тонкими чёрными усиками, и на мгновение отвёл глаза. Демпси явно не собирался лгать, понял Эшер, просто колебался стоит ли рассказывать о некоторых вещах незнакомцу?
Вероятно, он мог сказать нечто такое, что миссис Эддингтон предпочла истолковать как предложение руки и сердца её дочери? подсказал Джеймс осторожно.
Демпси заметно смутился.
Дело в том, сэр, что миссис Эддингтон основательно загорелась идеей выдать мисс Эддингтон за Рика. А мисс Эддингтон, как мне кажется, горела идеей выйти замуж хоть за кого-нибудь. Ей всё-таки двадцать четыре то есть было двадцать четыре, поправился он, а девушка в таком возрасте
В этот момент дверь за их спинами распахнулась. Эшер ощутил запах свежей рвоты ещё до того, как оглянулся. Караульный, отводивший Рика обратно в казематы, вышел на веранду, держа в руках испачканный серый сюртук, свёрнутый вместе с рубашкой и зелёным шёлковым галстуком.
Вам стоит передать сэру Гранту, что его сыну потребуется чистая одежда, сэр, произнёс солдат как можно более нейтральным тоном.
Демпси помахал рукой, словно пытаясь разогнать вонь.
Господи Иисусе, и это после того, как Рик столько скандалил из-за пошива костюмов и носовых платков не в тон
А он скандалил? Эшер жестом попросил караульного остаться. Поверх серого костюма и зелёного галстука лежал ещё один комплект одежды тот самый твидовый костюм, что был на молодом Гобарте вчера вечером, и, как ни странно, красно-синий галстук, обнаружившийся на шее Холли Эддингтон.
О, вы даже не представляете как! негромко усмехнулся Демпси. Конечно, я американец, сэр, и остальные вечно подтрунивают над тем, какой я весь расфуфыренный
Впрочем, назвать Демпси расфуфыренным у Эшера не повернулся бы язык его сюртук выглядел довольно старым, а покрой штанов не отвечал последней моде, однако весь его образ отличался лоском, свойственным многим американцам. Его лицо, несмотря на болезненную бледность, было чисто выбрито, сорочка свежая, а галстук аккуратно завязан классическим узлом.
Значит, Рик настолько привередлив в одежде?
Не так привередлив, как Ганс Эрлих. Демпси насмешливо оскалился. Эти двое Рик с Гансом могут долго судачить о том, какой оттенок галстука лучше подойдёт к тем или иным носкам, точно как подружки моей мамаши. Впрочем, это не значит, что они какие-нибудь там
Эшер поднял руку, давая понять, что ни о чём подобном и не думал. Вместо этого он забрал из свёртка красно-синий шёлковый галстук при дневном свете стало ясно, что этот узор категорически не сочетается с приглушёнными сиреневыми и зелёными оттенками твидового костюма, в который Рик был одет прошлым вечером.
Вчера на Рике был именно этот галстук?
Нет, ответил Демпси, приглядевшись повнимательнее. Вчера на нём был галстук в горошек, а не в полоску. В темноте, конечно, особо не разберёшь, но, кажется, тот был зелёный с серым.
Я так и думал, откликнулся Эшер и, свернув галстук, спрятал его в карман.
Глава четвёртая
Двадцать четыре часа? недовольный голос профессора Карлебаха походил на рычание престарелого льва, одолеваемого мухами. К чему такие задержки? Эти существа множатся, Джейми! С каждой ночью, потраченной напрасно, всё больше жизней оказываются под угрозой!
От соседнего столика долетел весёлый смех австрийский посол болтал о чём-то с двумя помощниками. Он говорил по-французски с резким венским акцентом.
Покосившись на них, Карлебах продолжил:
А ещё растёт риск, что эти твари эти Иные привлекут внимание кого-то из тех, в чьих руках здешняя власть, профессор потряс свежими выпусками «Журнала восточной медицины» и «Физиологических исследований», вытащенными из набитых карманов кирпично-рыжего старомодного лапсердака. Доктор Борен из Берлина и тот кретин Леметр из Сорбонны уже вовсю пишут доклады, в которых клеймят эту Бауэр как обманщицу, но ты же сам понимаешь, что рано или поздно кто-нибудь в Военном министерстве задумается, нельзя ли извлечь какую-нибудь пользу из её наработок. Мы ведь сможем добраться до нужной деревни к вечеру, если поедем на автомобиле?
Сможем. При условии, что у нас не возникнет никаких проблем. Эшер поудобнее устроился на стуле, дожидаясь, пока официант-китаец в белом фраке расставит на столе тарелки с зелёным черепашьим супом и морским языком в томатном соусе. Обеденный зал гостиницы «Вэгонс-Литс» заслуженно славился в Посольском квартале своей превосходной кухней, и Эшер заранее озаботился тем, чтобы занять столик в самом укромном уголке этого роскошного ресторана.
Вы когда-нибудь ездили на автомобиле, сэр? спросил Джеймс. Шины у них резиновые, и по хорошей щебёночной трассе можно проехать миль двадцать-тридцать прежде, чем какая-нибудь из них лопнет. А здесь? указал он глазами за окно. Дальше Мэньтуоко нормальной дороги нет. Чтобы добраться оттуда до Миньляня, придётся пересаживаться на лошадей или, что вероятнее, на ослов. А если учесть, что горы кишат бандитами не говоря уже о гоминьданских ополченцах, я бы, честно говоря, предпочёл подождать, пока нам не выдадут вооружённый эскорт.
Я ничуть не умаляю твоего огромного опыта, Джейми, недовольно проворчал старик, однако каждый раз, когда я думаю о том, сколько народу окажется в опасности
Если уж кто-нибудь неизбежно окажется в опасности, сэр, подала голос Лидия, то я бы предпочла, чтобы это были не вы и не Джейми, она сжала запястье супруга.
Таким образом, после обеда и до самого вечера Эшер водил своих спутников по Посольскому кварталу, устроив нечто вроде экскурсии и позволяя им вдоволь полюбоваться на причудливую смесь из современной европейской архитектуры и древних ворот, построенных задолго до Восстания. Строевые плацы, казармы и солдаты в униформе войск большинства стран Европы служили напоминанием о том, что обитатели квартала всего лишь гости на этой древней земле, причём гости незваные.
Половину этой территории занимали обычные китайские кварталы до того, как ихэтуани сровняли их с землёй, рассказывал Эшер, когда они остановились возле нелепой готической махины французского почтового отделения. Лабиринты хутунов тех самых узеньких переулков, окружённых стенами, и сыхэюаней, домов с атриумами
Вроде тех, через которые мы утром шли в посольство? уточнила Лидия.
Большая часть Пекина из них и состоит. Иногда у дома один внутренний дворик, иногда два или три, порой пять, а то и десять, и все соединяются друг с другом. Иной раз и не поймёшь, где заканчивается один и начинается другой А то, что не уничтожили ихэтуани, сожгли разъярённые местные или проходившие здесь войска экспедиционного корпуса.
Карлебах слушал, кивал и что-то ворчал, но в конце концов заявил, что они не для того приехали в Китай, чтобы изображать Шерлоков Холмсов. И когда троица добралась до конца Посольской улицы и оказалась возле ворот, выходящих на пологую земляную насыпь, тянущуюся вдоль стен квартала, профессор хмуро поинтересовался:
То есть он сейчас может быть где угодно, этот твой вампир, да?
Карлебах окинул взглядом море выгнутых черепичных крыш и ряды разноцветных лавочек на противоположном краю улицы Хадамень, по которой сновали рикши, брели навьюченные ослы и караваны крепких лохматых двугорбых верблюдов, спешили по своим делам безликие толпы китайцев в голубых одеждах.
Именно так. Эшер почувствовал, как напряглась стоящая рядом Лидия. Она уже перестала злиться на Исидро из-за смерти их спутника тогда, три года назад, в Константинополе и вполне охотно поддерживала разговор, когда речь заходила о вампире, но, как заметил Джеймс, никогда не упоминала его первой.
Лишь изредка во сне.
Как это всегда бывает на любом открытом пространстве в Пекине, часть насыпи от самых ворот и до забора площадки для поло заняли многочисленные продавцы маньтоу и птиц в клетках, тряпичной обуви и гороскопов, жареных скорпионов и игрушек из бумаги, а рядом с ними пристраивались бродячие акробаты и сказители, жонглёры и продавцы газет, и целая вереница рикш со своими повозками, которые, как обычно, громко зазывали прохожих «доехать до любой точки республики за двадцать центов». В гуще китайской толпы пахло совсем не так, как посреди толпы английской; в прошлый свой визит, впервые оказавшись в Китае, Эшер словно прибыл не на противоположный край Земли, а вовсе на другую планету, отличавшуюся от Англии так же, как описанная Гербертом Уэллсом лунная цивилизация.
«Никогда не угадаешь, что у них в головах происходит, сказал тогда Гобарт в сердцах. Поди разбери, кто кому кем приходится!»
«Не так уж он и неправ», подумал Эшер, вслушиваясь в окружающие разговоры на странно певучем языке, где правильно выбранный тон имел такое же значение, как гласные и согласные буквы. Сложный язык тела, символизм даже в мельчайших деталях одежды или в нюансах поведения всё это оставалось недоступно наблюдателю, несведущему в культурных тонкостях.
«А ведь на самом деле Гобарт лгал. И хотелось бы мне знать, о чём именно».
Тем же вечером после ужина и после того, как Миранду наконец-то уложили спать малышка была очень недовольна тем, что все шесть недель плавания родители уделяли всё внимание ей, а теперь оставили на попечение миссис Пилли и Эллен, Эшер вернулся к восточным воротам Посольского квартала. Лидия вместе с профессором Карлебахом остались изучать выпуски различных медицинских журналов, вышедшие после того, как была опубликована статья доктора Кристины Бауэр о том существе, которое ей довелось вскрыть. Большую часть последующих публикаций составляли уничижительные письма на все возможные темы начиная от попыток этой миссионерки выторговать себе хоть какую-то славу в учёном сообществе, якобы сделав «великое открытие», и заканчивая ущербностью восточных рас в целом.
Ветер к ночи улёгся, мороз щипал лицо. Джеймс попросил сигарету у караульных, дежуривших у ворот сегодня это оказались русские, и пару минут поболтал с ними на их родном языке, прежде чем отправиться дальше. За воротами квартала и земляной насыпью виднелись массивные ворота Гадамень, крепко запертые на ночь и охраняемые лишь двумя обычными полицейскими в голубой униформе. А на широкой улице, такой шумной днём, воцарилась тишина.
Эшер не стал покидать стен квартала города внутри города. Он направился по бульвару Ямато и свернул на улицу Оленя, мимо сияющих окон Пекинского клуба и затейливых ворот австрийского посольства, затем обогнул клуб с другой стороны и, миновав здание таможни, вышел к дальнему краю французских казарм. Эхо его шагов разлеталось по улице, хотя походка Джеймса всегда отличалась лёгкостью.