Я вам это организую, сказала Зина.
А глуховатая тёща удивленно оттопырила ухо:
Адский кондор? Адский?!
У жены от громкого заявления мужа с гудением опустилась челюсть. Внутрь влетела пара вечерних мотыльков. А сам профессор позабыл, что ещё имел сказать по вопросу прыжков с парашютом. Ибо он зарвался. Он страшно боялся высоты. Близкие знали: Иван Петрович с молитвой влезает на стремянку. Полёты на самолёте даются ему огромной тратой нервов. На прыжки в воду, на батуте и даже в длину он глядеть не может.
Выплюнув насекомых, жена попросила Зину:
Да, организуйте! Иван Петрович заработался. Ему, вижу, не хватает острых эмоций и глаза её сверкнули на профессора, что соединение углерода, известное больше как алмаз.
Без проблем, пообещала девушка. Завтра я заеду за вами и двинем в аэроклуб. Профессор, я дам вам парашют последней системы, скоростной и манёвренный.
Прозвучало, как: «Я дам вам парабеллум».
Благодарю, отвечал профессор, неумолимо бледнеющий, что ленточный червь. Лучше в другой раз. Я нынче нездоров. Весь день знобит и температура. Варенька, поставишь на ночь горчичники? ослабевшим елейным голоском говорит жене этот тип, что мгновенье тому назад ходил колесом и выкобенивался, как молодой павиан в пору гона.
Тем более стоит прыгнуть, заявляет парашютистка. Стресс мобилизует организм. Одна женщина прыгнула и избавилась от морщин. Лысый прыгнул полезли волосы. Правда, седые. Бесплодная прыгнула забеременела тройней. Мой восьмидесятисемилетний дедушка прыгнул и счастливо женился перед самой кончиной. Масса положительных примеров.
Ого! Может и базеда пройдёт? не шутя, спохватилась тёща.
Я непременно прыгну только морщин побольше наживу, заявила жена.
И я как-нибудь, сказал племянник.
«Клика патентованных идиотов! горячо проклял родственников Иван Петрович. Клуб недалеких самоубийц. Ненормальные любители высотных прыжков с наволочкой. О-о-о!..»
Милые мои, ласково говорит им. Прыжки с парашютом это дорого. Самолёт, пилот, топливо. У меня же сейчас иные финансовые приоритеты. Я имел в виду когда-нибудь прыгнуть, а вы уже загорелись, как бензовоз.
Тут вскочил изрядно набравшийся чаю с коньяком племянник.
Дядюшка, говорит и тянется с поцелуями, дядюшка, вы для меня много сделали, я Вас так люблю, так! Я покупаю вам прыжок. Мечты должны сбываться.
Широкий жест. Порыв души, чёрт возьми.
Дядюшка осторожно взялся за сердце:
О, мой чуткий, благородный мальчик!
А Зина сказала:
Профессор, вам это ничего не будет стоить. Я ж сотрудник аэроклуба.
Наконец за гостями закрылась дверь.
Не подозревала, что мечтаешь прыгнуть с парашютом процедила жена так, что озябло во чреве.
Тёща была ещё прямолинейней.
Понты и туфта, заявила старая земляная крыса. Гасконада дАртаньяна на пенсии.
Вы не смеете! Это мечта! взвизгнул и притопнул на старуху ущученный профессор. И удалился в кабинет.
Вошла жена с заваренными горчичниками. Иван Петрович покорно заголился.
Как тебе Николенькина пассия? спросила она, внешне абсолютно нейтральная, как сама Швейцария, но нейтралитетом и не пахло. Она жаждала свары, как пособница фашистской Германии Румыния южных уделов СССР.
Пф! Невзрачная серая мышь. Весь вечер заставлял себя улыбаться, фыркнул Иван Петрович.
Прозвучало издевательски, будто коровий колокол в серенаде Моцарта или шутовские бубенцы в монологе Гамлета.
В ответ жена что есть силы огрела его раскалённым горчичником. Это было предупреждение симулянту на поле бескомпромиссных супружеских отношений. Запахло жестокой дисквалификацией. Кажется, приходилось прыгать, чтоб не выкинули из привычного повседневного дерби
Профессор провёл самую ужасную ночь в жизни. Маялся и пил валерьянку.
Назавтра по дороге в аэроклуб девчонка выдала отрывистый спич очень «воодушевляющего» содержания:
Прыгать будем с вертолёта. Надеюсь, старичка починили. Вечно что-то ломается. Не ресурс, а Ветхий завет Не то придётся с кукурузника. Не люблю кукурузник. Есть шанс зацепиться за хвост. Тогда только резать стропы и на запасном.
Ищете облака? заметила Зина бегающий взгляд профессора и успокоила: Не волнуйтесь, если погода испортится, к вашим услугам вышка. Уже должны починить, а то заваливалась. С неё ещё сталинские соколы гробились. Но погода будет. Уж я чую. А если и кукурузник закапризничает, ну, бывает, так рванём на базу воздухоплавания. Там свои ребята, организуют воздушный шар. Лишь бы ветра не было и ясно. Но бывает, и ясно, и ветра нет, а на высоте накинется болтанка. Или горелка заглохнет понесёт-понесёт, на деревья бросит. А то и на провода А так-то безопасно. Будет погода, будет, не волнуйтесь. У меня глаз-алмаз. Ох, завидую Вам! Первый прыжок, как первая любовь, не забудешь. Я на первом сломала ногу. Полгода со спицами. Разве такое забудешь? А у одного на первом основной не сработал. Вот где воспоминаний-то, смеху! Будет погода, будет А не будет можем на военный аэродром махнуть. Эти плевали на погоду У меня там дядя главная шишка. Он Ан-12 организует, прыгнем прямо с открытой рампы высший класс! Хотите, устрою?
Устройте, милочка! отвечала жена за притихшего и затравленного, что зверёк, профессора. Может, Иван Петрович вдохновится и закончит статью о свином цепне. А то второй месяц держит редакцию ни с чем.
Непременно закончит! ободряюще подмигнула Зина, а профессор окончательно уверился, что закончит сегодня не статью о паразитах, а самою жизнь.
Потому, когда прибыли в аэроклуб, где собралось на удивление немало отважившихся на безумный прыжок, а в воздухе неприкрыто царило весёлое и нервное оживление, Иван Петрович не раздумывая позорно бежал.
Держи его! Хватай! улюлюкала вдогонку тёща. Благородный племянник беспомощного вылупился:
А-а Куда же?..
А жена незаметно пожала Зине руку и сказала:
Спасибо, Зинуля! Как припустил!
Не за что, в ответ усмехнулась та. Зарвавшихся следует иногда проучить. У меня папуля тоже был ловелас. Ох и попил матушке крови
Как Сима Петровна замуж подумывала
Дом Симы Петровны загнут буквой «Г». Живёт Сима на пятом, окнами во двор, первый от угла балкон тот, что выделяется обилием цветов.
Выйдя одним погожим утром полить растения (по-простому: в сорочке, в бигуди), Сима Петровна вдруг отказала благоухающим питомцам в водной процедуре и ретировалась в квартиру.
Рукой подать, с увитого плющом балкона на пятом этаже другого крыла на неё пялились! Мужик лет пятидесяти кобель по первому разряду, как из третьеразрядного романа, капитан дальнего плаванья.
Подобные книжки продают в газетных киосках. Стоят меж брошюрой «Как в пятьдесят перестать ждать и начать просто жить» и справочником садовода.
По привычке болтаться на волнах капитан покачивался в кресле-качалке, посасывал трубку и нагло буровил взглядом Симу Петровну, словно она риф, а ему предстоит взять его. Голова обрызнута сединой, рубленое каменное лицо, ямочка на подбородке.
Кресло большое, на узком балконе помещается лишь вдоль вот Сима ему и прямо по курсу.
«Нахал! Раздевает взглядом» негодовала Сима, срывая пред зеркалом бигуди и наводя причёску. Десять минут, и выпорхнула на балкон не узнать бабу! Но капитана и след простыл.
«Грубиян!» ещё пуще возмутилась Сима Петровна и дольше обычного обихаживала петунии, бархатцы и вьюнок. Зачем-то выдернула вместе с сорняком цветы и полностью утвердилась в невоспитанности незнакомца с трубкой, который так и не появился.
Когда другим утром он опять покуривал в кресле, Сима Петровна предстала во всеоружии: вечерний мейкап, взбитые локоны, сияющее после кремов лицо выражает такую озабоченность цветами, точно в горшках произрастают младенцы. На капитана ноль внимания.
Тот? Тот, как и давеча, вызывающе пялился и смолил трубку. Не выдержав столь откровенного, исполненного либидо взора, Сима фыркнула и демонстративно удалилась.
В комнате она схватила пяльцы и стала возмущённо орудовать иглой, а нитка-то и не вздета
Ах, бесстыдник! отбросила в сердцах шитьё и рухнула на кровать. От возмущения разыгралась мигрень. Что себе позволяет?! Животное
Я ужо тебе! погрозила Сима, и на следующий день коротко подстриглась. Тридцать лет не решалась Легкомысленная стрижка, как добрый прокурор, скостила Симе лет пять со срока и кучу бабок в придачу.
«Можно было не стричься, любовалась она в зеркало, но женщина должна себя баловать почаще. А деньги отобью на продуктах. Давно хотела сесть на диету, а сейчас самые овощи. Очень вовремя я подгадала»
И, как неподкупный судья, решительно заточила в морозилку сосиски, животное масло и шмат сала
Взамен наварила гречки без соли. Час потратила на гимнастику. После непривычных перегрузок напал такой жор, что пришлось освободить по УДО и сосиски, и сало
Заморив червячка, испытала угрызения совести, расплакалась и заснула.
Поутру капитан всё так же курил и пялился. Неслыханно!
«Всё, теперь же пишу заявление участковому! решила Сима. Что за харассмент!»
И, клокоча и негодуя, отправилась к косметологу поколдовать с бровями и чисткой кожи. Заодно уж купила маечку с совершенно приличествующим вырезом на груди. Ровно таким, чтоб кулончик-сердечко, купленный уж заодно, был виден.
Узрев во всей красе «девятый вал» Симы Петровны, старичок, балующийся гирькой на смежной лоджии, уронил чугунку на ногу и рухнул, засыпанный хламом. Впечатлительного гиревика увезла скорая, и больше он не вернулся
Капитан? Он же всё дымил и нагло втыкал в Симу Петровну бебики, мол: «Вэлкам, детка! Моя грудь заколота в притонах Манилы, Тринидада и Тобаго. Я давал линьков женщинам всех цветов кожи. Если понимаешь, о чём я, крошка Бросай анютины глазки и тащи сюда свои пышные бутоны. Я плесну тебе огненного рому и поведаю о морях и походах»
У Симы Петровны от негодования ускорялось сердцебиение и вступало в виски. Она принималась делать гимнастику до изнеможения, даже обливалась холодной водой.
Через неделю борьбы за права женщин похудевшая Сима купила облегающее платье, вызывающее алое бельё, чулки со стрелкой и страшно неудобные туфли.
Средства таяли катастрофически, но на Симином измождённом лице победоносно зажглись глаза. Она была прекрасна! А нахальный капиташка, верный себе, так же выжидающе посасывал верную трубочку
«Унижает. Ждёт, что прибегу голая. Ха-ха! Жди!» раскусила наглеца Сима и впрыснула силикон в губы. Бюджет ещё съёжился, обратно пропорционально взбухшим мягким тканям, окаймляющим челюстно-лицевой аппарат гордой женщины.
Едва спал отёк, Сима вынесла на балкон губы и себя, что на подиум, и выронила лейку!
Это шо за?!.. только и смогла вымолвить, и глаза полезли у бедняжки из орбит от представшего.
Учтиво склонившись к капитану, какая-то каракатица подавала ему в гнусных щупальцах стакан воды!
Сима хватала воздух новенькими дорогостоящими губами и не находила слов к низкому пассажу на увитом плющом, что змеями грязных интриг, балконе.
Водоплавающий подлец испил, каракатица приняла посуду, выпрямилась, и лицо её открылось вполне.
Сима расхохоталось, и слёзы облегчения брызнули из её глаз. Эта, со стаканом, попросту не могла претендовать на такого мужика. Она была откровенно пренекрасива! Кенгуру в сарафане: лицо долгое, утлые плечики и грудь, широченные бёдра и живот, выпяченный, что сумка, полная кенгуриного отродья.
Сима охолонула:
Домработница! Ну, ясно. Не пристало капитану мыть тарелки и прибираться. А я-то всполошилась.
Да, Сима Петровна боялась признаться, что сходу влюбилась и готова на маленькие безумства с большими последствиями: совместное хозяйство, консервация на зиму и даже, чёрт возьми, штамп в паспорте. Но сердце так сладостно обмирало, что факт стал совершенно очевиден.
Матримониального флёру (что так мил женщинам) межбалконной интриге добавляло отсутствие обручалки на руке капитана.
В свои пятьдесят Сима оказалась одинока. Овдовела два года тому назад. Отгоревала, но не всё ж кручиниться. Уже полтора года подумывала о замужестве, да не попадался подходящий человек. И вот
Она сбегала отбелила зубы и купила ярко-голубые линзы, чтобы придать взгляду окончательную пронзительность и поражающую силу. Утром предстояло дать решающий бой: денег на затянувшуюся войну в кубышке не осталось, а обуявшая страсть жаждала немедленной победы
Утром капитан сидел спиной! Его аккуратно подбритый затылок был холоден. Равнодушно попыхивала проклятая трубка.
Да что ж такое! рассвирепела Сима Петровна. Какой чёрт тебя развернул! Куражишься, старый осьминог?! О-о-о!
Рыча, удалилась в комнату. Это, несомненно, была желанная любовь Сима напрочь потеряла голову.
Точила слёзы весь день, как неисправный кран. Излившись печалью, она решила, что капитан покобенится да и повернётся. Не вечно ему любоваться на трансформаторную будку и помойку с пирующими дворнягами. И решила оружия не разряжать: гречка, зарядка, обливания, как прежде.
А чтоб завязать отношения, следует рассмешить гонористого мужика Да-а, Симе Петровне в находчивости не откажешь чего придумала-то Ну бабы, ну бабы
Четыре дня длилась пытка показным пренебрежением. Когда на пятый, натешившись, капитан лёг на прежний румб, Сима Петровна появилась на балконе с трубкой. Заправски приложилась (не в затяг конечно), выпустила дым, пригляделась капитан спал!
Возопив, женщина зашвырнула трубку подальше, едва не прыгнула следом. Страшно ругаясь, ворвалась в комнату фурией, где и нет, не накинулась на сало и колбасу и ожесточилась, а написала пронзительное письмо ещё не увядшей женщины, ещё исполненной не угасших, дремлющих втуне чувств, что алкает одной лишь любви и ласки их властителя
Определить номер квартиры было нетрудно. Сима опустила конверт в нужный ящик. На выходе столкнулась со знакомой старушкой из этого, капитанского подъезда.
Кто таков, спрашивает её, что въехал на пятый этаж, на балкон с плющом? Всё смотрит и смотрит на меня, аки зверь.
А старушка-то простая. Плечиками этак пожала да и отвечает:
Да он едва-едва видит, как слепая кишка. Супруга за ним ходит. Ох страшная баба! На такой только слепой и женится. Как Ваши цветочки, Сима Петровна? Дайте на рассаду
Пигмей
Чем ближе Соня приближалась к проклятому коттеджу, тем острее её, умиротворённую и рассудительную, распирало неведомое доселе чувство ярости. Вот и знакомые ворота, за ними уютный домишко старой подруги. Заперто, конечно.
Соня прильнула к щёлке. Так и есть, на участке на травке машина её машина, на которой рассекал Егоренька! Подлость и предательство были налицо! И, как всегда, жена или любимая узнаёт об этом последней от посторонних доброжелателей!
Соня просто-таки задохнулась, но не стала ломиться в ворота. Впритирку к забору стоял чей-то автомобиль. Соня легко взбежала на крышу «мерседеса», оттуда перемахнула забор и очутилась на участке.
Собака, скучающая возле будки, увидала упавшую с неба старую знакомую, удивилась, обрадовалась и радостно затрусила навстречу.
С дороги! прохрипела Соня. У неё было такое лицо, что пёс благоразумно отступил в будку и заскулил оттуда, кажется, сожалея об отсутствии дверки и засова
Летя на цыпочках, Соня приблизилась к ближайшему окну, за которым кухня и обеденная зона.
Представший на столе натюрморт красноречиво указывал на самый узкий, романтичный характер застолья, а едва начатый пышный торт, недопитое шампанское и нетронутые фрукты на то, что вкушающим не терпелось поскорее перейти к основному блюду О-о, низкие развратники, спевшиеся половые коллаборационисты!