Соня подняла глаза ко второму этажу. Так и есть! Под окном, за которым спальня, вовсю гудел внешний блок кондиционера. Несомненно, в спальне было жарко и не столько по прогнозу погоды, мать их!..
Взрычав, обманутая женщина подскочила к садовому гному, давно вросшему в землю, играючи выдернула его и запустила в кухонное окно.
Разбрасывая червей и мокриц, жирно облепивших статую снизу, гном миновал стекло и нашёл тёпленькое местечко черви вперемешку с суфле и кремом брызнули по обоям и меблировке в славном английском стиле.
На звон стекла из окна спальни высунулся разгорячённый, по пояс обнажённый сам Егоренька. Что на нижней части предательского блядовитого туловища также нет одежды, не вызывало сомнений.
При виде неблагодарного изменщика, женщина издала леденящий жилы вопль львицы, чей детёныш на глазах утащен и растерзан гнусными крокодилами на водопое.
Это прозвучало столь пугающе, что, охнув по-бабьи, Егоренька скрылся в окне. Собака завыла, как по покойнику, а Соня схватила ещё гнома, вприпрыжку отбежала из-под стены, развернулась и легла на обратный курс, держа статую, что толкатель ядро.
Откуда столько первобытного в изящной женщине, норовящей забраться с прелестными ножками в кресло и перелистывать классику под «тихим» абажуром, тепло улыбнуться иль пустить слезинку там, где большинство увидят лишь скуку непонятных чуждых метаний?! Внезапные силы в хрупком теле и музыкальных длинных пальчиках откуда? А дьявольское негодование в большеглазом тонком лице, с несколько увеличенным «лягушиным» прелестным ртом, придающим детскости?
«У-ух!!» просвистев, гном влетел в «гнездо разврата», где и нашёл самого достойного птенца Судя по воплям медицинского характера, Егореньке проломило голову Что ж, безнравственный бесчувственный пигмей пострадал от керамического
Издав победный клич, Соня запустила большую электрическую косилку и лихо прокатила её в ландшафтный прудик.
Последовало короткое замыкание длиной на всю улицу! Косилка как раз заряжалась от сети. В воде всплыли лупоглазые золотые рыбки (глаза отдельно) и лягушка (больше ей не квакать тёплыми вечерами покойница лопнула от напряжения).
Но мало, мало!
А-а, ну щас!!.. возопила Соня при виде газового барбекю. Не знаем, что она имела в виду, но, сдаётся, не сосиски подрумянить.
Копы повязали её, когда она пыталась выдрать газовый баллон и что-то кричала про Хиросиму и пожар Москвы двенадцатого года В атакованном доме царила паника, на шум собирались соседи.
За год до выше описанных событий.
Соня Петровна познакомилась с Егором Ивановичем в магазинчике «Пиво, соки, воды», где регулярно покупала добрый квас и лимонад, а Егор Иванович разливное пиво.
Сорокалетняя Соня Петровна была одинока. Почему? Мало ли причин, будь они прокляты, по которым немало умных, образованных, интеллигентных, очаровательных женщин мыкаются в казённом одиночестве.
Причина же, по которой Егор Иванович явно живёт бобылём, не была секретом для умной женщины. Этот ещё симпатичный, худой мужчина выпивал. Несильно, но постоянно, и, кажется, потерял некую путеводную звезду жизни, чем бы та ни являлась. Пустота и равнодушие в лице и очах свидетельствовали тому. Нет, он ещё далеко не опустился, но отметина неряшливости в приличном гардеробе и некая душевная растрёпанность уже сквозили.
Получше приглядевшись, Соня решила, что если мужичка обогреть, приодеть, наставить на ум, то из него выйдет отличный спутник, преданный и благодарный. А чего ещё желать? Слово за слово завязалось знакомство. Вот уже Иваныч провожает Соню до дома
Вскоре мужчина проживал в прекрасной квартире избранницы вместо однушки. Соня полюбила несчастного. А тот под потоком любви и нежности, домашней кухни, трогательной заботы, мягких, но неукоснительных наставлений, совершенно преобразился.
Пополнел, помолодел, знатно прибарахлился и молодцевато развернул упавшие было плечи, стал зваться нежно Егоренька, восстановил просранные водительские права и, насвистывая, раскатывал на дорогом авто Сони.
Нашёл стоящую работу, да плюс деньги от сдачи однушки, да у доброй женщины хороший доход. В общем, жизнь заиграла такими приятными жирными красками от «лучших производителей», что пьянят без пива с водкой. Да и в богатом доме водилось что получше: кальвадос, славный коньяк, вина. Да до выпивки ли тут?
Пара посещала курорты, театры, общество, вечеринки. Лоснящийся Егоренька вращался как сыр в масле, нравился женщинам и втихую приглядывался к ним. Дальше мы знаем
Спустя пару дней после обструкции Егоренька было позвонил повиниться да вернуться, а ему посулили при встрече выжечь шокером зенки.
Сомневаться не приходилось, ибо резкое преображение умеренной ласковой худенькой женщины самых благородных наклонностей в откровенную фурию, жаждущую лишь крови и потрохов, перепугало насмерть. Всё было кончено. Иваныч отступился и сменил наливайку, чтобы не изжарили зрение
Соня зашла в знакомый магазин «Пиво, воды». В предбаннике пошатывался потрепанный пьяный Егоренька, пересчитывал мелочь на ладони и чертыхался не хватало. Соня живо натянула капюшон. Купив квасу, минуя предателя, она спросила:
Не хватает, мужик? Вот, держи.
И сунула Егореньке всё, что было в кошельке (тысяч сорок), и живо удалилась.
Спустя месяц ей позвонили доброжелатели и сообщили, что Егоренька умер с перепою сердце.
Соня отложила трубку, тихо улыбнулась, вздохнула без грусти и опять углубилась в книгу Верная классика и абажур. Что ещё надо
Тонкости женской души
Иван Петрович жил холостяком. Его тонкая натура ещё не вполне переварила крушение брака, когда в квартиру по соседству заселилась новая одинокая жилица.
Одним утром Иван Петрович и новенькая вместе очутились в лифте. Молчать шестнадцать этажей женщине казалось скорее скучным, нежели неловким, как уже вскоре определил Иван Петрович её психотип
Прасковья. Можно просто Паня, сказала дородная, что актриса Мордюкова, баба и сунула Ивану Петровичу крепкую ладонь.
От неожиданности тот принял проколхозный стиль знакомства и после секундного замешательства тоже отрекомендовался соответствующе:
Э-э, Петрович.
Что в коробке-то, Петрович? фамильярно спросила Паня про футляр в руках соседа.
Поразмыслив два с половиной этажа, прирождённый флейтист Иван Петрович всё же нашёлся.
Дрель, соврал он, дабы не вызвать в новой простоватой соседке когнитивный диссонанс, а паче избежать знакомой снисходительной ухмылки, что коробила музыканта.
Паня одобрительно хмыкнула, и последующие встречи флейтиста с бесхитростной женщиной стали носить откровенно ремонтно-эротический характер.
Как-то Иван Петрович застрял в гастрономе подле арбузов. Он размышлял, взять ли арбуз или селёдку (хотя пришёл за молоком), когда ему сзади настойчиво постучали по голове чем-то увесистым.
Это была Паня. В руке палка сервелата. Им-то она столь оригинально и «окликнула» соседа.
Напугался? безошибочно угадала Паня эмоции впечатлительного музыканта и, дружески улыбаясь, говорит: Слышь, Петрович, гвоздик надо присверлить. Десяток-другой. А у меня дрели нема. Пособишь по-соседски?
Петрович пришёл в себя и:
Да я бы рад! Но, как назло, дрель знакомому отдал.
Извиняйте, мол.
Ц! сказала Паня и, поигрывая колбасой, развязно удалилась. В широкой мужской спине её читалось лёгкое женское разочарование.
«Чёрт, да она, кажись, глаз на меня положила!.. догадался музыкант, потирая гудящий затылок. А она ничё. Всего-то сантиметров на двадцать меня и выше. Зато я лет на пять моложе, пусть и лыс. То на то и выходит. Если позовёт посмотреть утюг всё, положила! Утюг это, знаешь ли Это!.. У-у, знаешь»
Да-с, позвать мужика посмотреть заартачившийся утюг, а показать кое-что поинтересней национальный русский женский спорт ещё со времен утюгов на угольной тяге и даже вальков с рубелем.
И вскоре позвали Петрович ликовал, хотя боялся электротока. Детское засовывание шпильки в розетку привело его некогда в реанимацию и в стан убеждённых гуманитариев. Настолько убеждённых, что показания электросчётчика он снимал в резиновых сапогах. Но теперь отказываться и не думал.
«Чай, не чинить иду» уверенно решил флейтист, принаряжаясь и выпивая сто пятьдесят без закуски перед рывком в «райские кущи»
Едва музыкант надавил звонок, как уверенность улетучилась. Почти год у Петровича были романтические отношения лишь с рукой. А тут сразу целая женщина! Много женщины! Килограммов сто румяной, статной, кудрявой, свежо и одуряюще пахнущей, волоокой, гладкой и вместе с тем изгибистой женщины.
Отворили. Едва потянув носом, Петрович откровенно поплыл. Баттерфляем с элементами танго
Куда пройти? В спальню?! сходу приветствовал он хозяйку.
Та удивлённо пожала шёлковыми цветастыми плечами:
Почему? Нет В кухню.
Кухня. Стол. Утюг. Ни водки, ни закуски. Реально позвали чинить.
Но взвинченный предвкушением счастья и водкой малопьющий Петрович уже мало соображал. Не больше утюга. Музыканта заметно трусило.
Где утюг? Что с ним? спросил он, страстно стискивая тяжёлый электроприбор в руке.
Паня почуяла неладное.
Не морозит процедила она.
Отлично!
Чё отлично? Ты чинить-то умеешь?!
Чё тут уметь сдавленно прохрипел Петрович, и насекомо и страшно прыгнул к женщине, что изголодавшийся паук, и благородными музыкальными пальцами попытался оторвать ей славную большую грудь. Ну, так бедняжке показалось по меньшей мере.
Но Паня оказалась не робкого десятка и выдержки. Методично (одна жадная рука, другая) отделила от себя сладострастно извивающегося, не владеющего эмоциями хлипкого музыканта и одним широким взмахом мягкой и сильной ладони по искажённому низкой похотью лицу образумила. Петрович мигом протрезвел и ужаснулся содеянному. Тонкую интеллигентную натуру обуял стыд. Заикаясь и трясясь, горячо просил он прощения и, исступленно вцепившись в волосы, с позором бежал.
«Ещё повесится из-за ерунды дурачок!» не на шутку забеспокоилась Паня, в волнении кусая ногти.
Спустя несколько минут метаний, сердобольная женщина настойчиво звонила в соседскую дверь. Не сразу, но Петрович отворил в лице подлинное страдание.
Можно? спросила Паня.
Не знаем, что произошло меж ними далее, но только знаем, что, к всеобщему мировому счастью, женское сердце не камень. Вскоре Петрович и Паня зажили вместе
Весёлкин и Соня
Ванька Весёлкин вышел из пивного подвальчика в прекрасном расположении духа: пиджак нараспашку, кепка набекрень, папироска в зубах. Хотелось жить!
Алло, когда у человека в кармане получка, да плюс премия по итогам соцсоревнования, да пять кружек пива и двести граммов прицепа в животе, это склоняет натуру в розовый эмоциональный спектр. Личность тянется к прекрасному: скушать бутерброд с ветчиной или поговорить о какой-нибудь политической астрономии с кем-то симпатичным в юбке.
В автобусе Ваня брякнулся возле красивой строгой девушки и с улыбкой развязно поинтересовался:
Эта, тётенька, Вашей маме работящий зять не нужо́н? Гы-гы! и очень довольный собой и шуткой икнул алкогольными парами.
В другое время Ваня нипочём не осмелился бы эдак кривляться перед красивой девушкой, потому что обличье у него было для этого неподходящее. Костюмчик подкачал, внешность тоже без лоска: круглое веснушчатое лицо, старательно утопленные природой глазки, волос торчком, нос совсем невнятный, рот губаст, как пчёлы постарались, ещё и зуб спереди сколот.
Не знаем наверное, на что этот малоприятный щербатый тип рассчитывал, подпуская третьесортные турусы, а только красавица-пассажирка вдруг повернулась, впилась глазищами в глупо ухмыляющееся Ванькино лицо, прикинула чего-то себе в башке да и заявляет серьёзно:
Нужен! А у Вас паспорт с собой? Через одну остановку как раз ЗАГС будет.
«Ненормальная какая-то, решил огорошенный Иван, пробурчал: «Извините», и живо пересел подальше, уткнулся в окно.
«Подумаешь, вся так и вспыхнула, как бензин! Фря какая! ЗАГС, говорит, через одну! Иди ты! Что за дебильные шуточки? А ещё в институтах учатся» негодует.
А тут его настойчиво толкают в плечо. Ванька обернулся, а это та самая девушка уже сидит рядышком и, поджав губки, с обидцей говорит:
Вы зачем сбежали в другой конец автобуса, а? Нехорошо получается, не по-джентльменски! Я же ясно выразилась, что согласна пойти за Вас! Ну?
Сказано было настолько без тени иронии, что Иван окончательно растерялся, вскочил, протиснулся мимо девки и подался на выход. Двери разъехались, Ванька покинул автобус и, не оглядываясь, зашагал в сторону дома, а в утлой кривоногой его фигуре читалась страшная досада. «Ссадила таки, сволочь дотошная! Вот дозебрилась! Уж и пошутить нельзя. Все интеллигентные не тронь!..» злится.
А тут его опять за рукав дёрг-дёрг. Ванька обернулся снова она!
Не бойтесь, говорит пассажирка, я серьёзно готова выйти за Вас. Вы мне сразу понравились. Меня Соня зовут. А Ваше имя?
Ванька недоумённо пятится от странной преследовательницы, а прохожие оглядываются на улыбающуюся красавицу и какого-то испуганного невзрачного паренька. А девушка за ним шасть-шасть и молвит:
Правда, приглянулись. Вы, наверное, думаете, если девушка красавица, то у неё кавалеров пруд пруди? А у меня давно и нет никого. Потому что клеятся всё какие-то смазливые, надушенные, расфуфыренные хлыщи с масляными глазками, а стоящие-то мужчины, вроде Вас, всё стороной норовят обойти. А Вы симпатичный, в моём вкусе. Лицо простое, но мужественное и открытое. Взгляд прямой и твёрдый, нос волевой. Да с Вас ударников или полярников писать надо! Работящий, говорите, и с юмором полный порядок не соскучишься. Я чуть не обхохоталась. «Тётенька, маме зять не нужен?» Ой, не могу, ха-ха!!
Чего?!.. уже совершенно опешил Иван.
А эта Соня к нему подалась, пятерню навстречу ка-ак выбросит! Что поэт Маяковский в старой хронике, и шпарит в лицо:
Ванька перетрухал. «Девка полностью сумасшедшая, безошибочно определил он. Сейчас ножиком пырнёт или махнёт бритвой по роже». Более не раздумывая, Иван кинулся наутёк через проезжую дорогу.
Раздался режущий слух визг тормозов. Как один ахнули прохожие на панели.
Когда Ваньку с переломом ноги и руки грузили в карету скорой помощи, сумасшедшая красавица маячила в дверях, тянула шею и причитала: «Это мой, мой! Я с ним в больницу поеду, пустите!» и вправду, буром лезет внутрь.
«Добить меня рвётся!» понял Ванька и истошно задрыгал на девку целой ногой, орёт:
Да я первый раз вижу эту ведьму! Ходу отсюда, ходу, сейчас всех соломкой почикает! А-а!
Двери захлопнулись, машина тронулась. В окне удалялась красавица: руки картинно прижаты к молодой груди, в порывистой фигуре, прекрасном лице и глазах отчаяние. Прямо-таки сцена, достойная сильной кисти и околобиблейских сюжетов на тему «Любовь и кровь, кровь и страсть, страсть и алименты»
Первый раз видишь? А чего она тогда убивается? Да ещё такая красавица, недоверчиво спросил здоровущий фельдшер, терпеливо распределяя дергающегося заморыша по каталке. Ванька вдруг отметил, что ему чертовски приятно, что такая красавица по нему убивается, а фельдшера он подковырнул:
Невеста моя! Видеть её больше не могу, надоела! Понял ты, дядя в чепчике?
Фельдшер присвистнул и усилил нажим на перевозбуждённого клиента.
Следующим днём, после скромного больничного завтрака, Ванька заснул ненадолго, а, открыв глаза, увидал Соню. Подперев щёчку, девушка торчала на табурете подле койки и не сводила с Ваньки печального обволакивающего взгляда, что сестрица Алёнушка с единокровного глупого козлёнка Увидев, что больной проснулся и испуганно заметался, чтобы немедля бежать или нырнуть под кровать, повелительно прикрикнула: