У меня чистый санкристий, молчать было еще хуже, поэтому она предприняла слабую попытку оправдаться. Через пару месяцев я получу документы и смогу охотиться, где хочу. Как свободный гражданин.
Через пару месяцев? уточнил он.
Кара кивнула, остро предчувствуя надвигающуюся на нее беду.
Но не сейчас, верно?
Не сейчас, согласилась она.
Мир замер, лес затих, сердце не билось. А теперь он скажет, что меня надо наказать, и эти трое все-таки снимут с меня кожу. Вряд ли остановятся на изнасиловании и побоях.
Однако третий рыцарь чем-то отличался от первых двух и повел себя необычно.
Приведите себя в порядок, отпустив Кару, бросил он своим спутникам, подтвердив ее догадку о том, что он тут главный. Молитесь Двуединому и стыдитесь, что девчонка пустила вам кровь. Я обошел третий и четвертый секторы, там все пусто. Вы кого-нибудь нашли?
Ее! оба кивнули на замершую Кару.
Третий громко вздохнул и помотал головой. Кара так и представила, как он закатывает глаза под маской.
Лучше бы сам все проверил, пробормотал он. Разве она похожа на Зорфуса?
Кара понятия не имела, о ком он говорил, кроме того, что мортов так, кажется, не называли.
Нет, маштер, ответил рыцарь с выбитыми передними зубами. Кара уже не сомневалась, что, если ей и суждено покинуть лес, то тоже без зубов.
Морты регулярно нарушают границы, на то они и морты, процедил главный. У нас другие задачи.
Так ее и отпустим? ошарашенно спросил рыцарь с порезом на лице.
Маска третьего повернулась к Каре, у той же внутри все оборвалось. Вот сейчас должен последовать приказ снять с нее кожу заживо. В богатстве фантазии садистов Санкофа она не сомневалась. Кара ни одному из них не верила.
Передадим о нарушении наставнику, пусть разбирается, распорядился главный.
А ешли она темный морт? не унимался тот, что без зубов. Вдруг она укрывает Жорфуша?
Тебе следует больше молиться Двуединому, отчитал его громила. Проверьте ее санкристием, и, если она сказала правду, отпустите.
Он не стал уточнять, что делать в другом случае закон разрешал Санкофу казнить мортов на месте при любом нарушении правил.
Распоряжение главного не понравилось ни его товарищам, ни самой Каре. Вера в чистоту своей крови покрылась трещинами сомнений. С момента последнего санкристия прошло девять лет. Сегодня ей не везло весь день. Какова вероятность, что что-то пойдет не так? На миг снова вспыхнула вечная злость на Санкоф за все унижения и ограничения, и Кара подумала, что в душе она все-таки настоящий морт. Только морты так искренне ненавидели рыцарей Санкофа. Но мысль о бегстве она отбросила. Почему-то, глядя на третьего рыцаря, у нее не возникало даже желания сопротивляться. Вся его фигура а он был выше Кары на голову говорила о том, что с ним не только шутки плохи, но и попытки поговорить по-человечески обречены на провал. «Санкоф не люди», убежденно говорил Ягар, и сейчас с ним было трудно не согласиться.
Тем временем рыцарь с порезом на лице достал санкристий, и Кара невольно зажмурилась. Дед считал, что, если долго смотреть на иглы санкристия, можно ослепнуть. И все же каждый житель резервации прекрасно знал, как выглядело главное оружие Санкофа. Похожий на тонкую длинную иглу на причудливой рукоятке, санкристий внушал если не ужас, то неприязнь у любого нормального человека. У каждого рыцаря Санкофа имелся свой санкристий, отличающий в зависимости от ранга владельца. Кара не помнила те штуки, которыми проверяли чистоту ее крови в детстве, но, взглянув на иглу в руках порезанного, почувствовала, как образ всплывает в памяти, словно утопленник из мутной воды. Приступ тошноты подавить не удалось, и ее вырвало прямо под ноги главному. Он даже не отодвинулся.
Видишь? Врет она! обрадовался беззубый. Все морты блюют на санкристий.
Заканчивайте, коротко бросил главный. И так уйму времени потеряли. Мятежник может быть уже в Кальме.
Не став дожидаться, когда на ней снова станут рвать одежду, Кара сама закатала рукав рубашки, вытянув руку, но беззубый грубо толкнул ее и, ударив под колено, бросил на землю.
Шамый тощный шанкриштий по крови на ноге, сказал он, вопросительно оглянувшись на громилу. Надо проверить наверняка.
Главный нетерпеливо махнул рукой мол, делайте, что хотите, лишь бы быстрее.
Шнимай штаны, детка, хмыкнул беззубый. Понимая, что сила не на ее стороне, Кара принялась расстегивать ремень непослушными пальцами. От злости и одновременно страха ее всю трясло и колотило. Рыцари не стали ждать, когда она справится, и порвали шнуровку, после чего бесцеремонно оголили ее, стянув штаны к сапогам, а потом прыснув от смеха при виде ее трусов. Да, Кара шила их сама и отчетливо осознавала, что хорошей швеей она не являлась. На то, чтобы покупать белье на рынке, денег у нее не было.
А дальше ей стало ни до чего, потому что она вдруг поняла, где именно собирались проверять чистоту крови эти двое прицепившихся к ней придурков. Схватив ее ногу и положив себе на колено, беззубый прижал острие иглы к коже внутренней стороны бедра чуть выше колена. Как минимум, будет очень больно, мелькнуло в голове Кары. Согласно правилам, санкристий должен был испить кровь всей своей длиной, но в детских ритуалах ограничивались погружением в плоть лишь его кончика. Взглянув в глаза беззубого, Кара поняла, что простым уколом рыцарь не обойдется.
Схватив кусок ветки, она быстро сунула ее в рот, сжала челюсти, но все равно задохнулась от беззвучного вопля, когда санкристий вошел в ее тело, погружаясь под кожу вверх вдоль ноги. Игла могла быть тоньше, подумала Кара, прежде чем сознание скрылось туда, где она всегда спасалась.
Ягар не верил ни в одного бога Маридонии, но однажды научил ее молиться, толком не рассказав, кому молитва предназначалась. И тем не менее, лучше слов в беде Кара не знала.
Я в убежище, и оно похоже на железный шар. В нем нет ни дверей, ни окон. Лишь маленькое отверстие сверху. Ни один злой дух не может пройти сквозь это отверстие. Ни один источник смерти о нем не знает.
Когда приходит вечер и темнота, я призываю к своему дому большого медведя и говорю ему: «Ты большой и сильный! При твоей помощи ничего не может со мной случиться». Если зло проникнет в шатер, медведь поймает и убьет его.
Я маленький камень. Я лежу внутри своего шара рядом с медведем. Ветер не дует на меня. Я невредима.
Кара очнулась, когда перед ее глазами заблестела красная от крови игла санкристия. В ушах стоял гул, но она услышала:
Может, подождать? Вдруг она опытный морт и умеет скрывать свою темноту?
В голосе рыцаря с порезом на лице звучало разочарование.
Хватит, рявкнул на него главный. Бросайте девку, сколько времени на нее потратили. Нам еще три сектора осматривать. Ступайте к коням, я подойду.
Если двое и хотели что-то возразить, то особая интонация главного заставила их заткнуться и направиться к нетерпеливо переминающимся скакунам. Но взгляды их Кара запомнила они не обещали ничего хорошего.
Как тебя зовут? вопрос главного девушка услышала не сразу. Ответила неохотно, изо всех сил сражаясь с желанием мести. Хотелось хотя бы съязвить, но стоило начинать верить в то, что домой она все-таки вернется. А это напрямую зависело от ее послушного поведения. Послушание и Кара редко стояли на одной стороне, но пришлось сделать над собой усилие.
Кара, буркнула она и прикусила язык, чтобы не ляпнуть ничего лишнего. Мортам из резервации фамилия не полагалась. Она могла получить ее только с документами о свободном гражданстве.
Слушай меня внимательно, Кара, произнес главный, поднимая ее с земли за шиворот. Твоя кровь чиста, а значит, скоро ты покинешь резервацию. Однако в ближайшие месяцы приказываю в лесу не появляться. Еще одно нарушение будет караться штрафом и поркой. Кроме того, здесь становится небезопасно. Скоро мы сделаем в вашей резервации объявление. И еще. Кто бы не приехал проводить третий санкристий, обязательно передай ему, что Натаниэль Гильяхор свидетельствует о чистоте твоей крови. Вполне возможно, что тебя вообще освободят от ритуала.
Глава 2. День доброты
В деревню Кара возвращалась, хромая и ругая Санкоф так, что аж самой стыдно за свою брань становилось. Поминала недобрым словом каждого, и особенно того третьего, который не втыкал в нее иглы и не ставил сапог ей на горло. Он лишь стоял и равнодушно смотрел, а именно такие рыцари Санкофа опаснее всех хладнокровные, терпеливые чудовища с вежливой речью и обходительными манерами. Впрочем, удар его сапога в живот она тоже запомнила.
«Ненависть это хорошо. Она делает нас живыми», любил говаривать Ягар, когда маленькая Кара, рыдая, взахлеб жаловалась на избивших ее хулиганов. Сейчас те времена остались в прошлом, Кара выросла и научилась давать сдачи, но количество врагов не уменьшалось, а кажется, только росло. Взрослая жизнь подбрасывала взрослые проблемы. Хотелось верить, что они навсегда останутся в Овражьем Гаре, когда она наконец сбежит отсюда. Впереди ждал город, а с ним свобода и счастье.
На уроки она все равно опоздала, впрочем, прогуливать ей было не привыкать. К тому времени, когда Кара, прячась по заборам, добралась до дома, кровь хлюпала в сапоге, а наступать на ногу было чертовски больно. Пусть Грум нашлет много дерьма на головы всех рыцарей Санкофа, и этих троих в особенности. Кара пожелала бы им смерти, но Ягар научил внучку осторожничать во всем, что касалось конца человеческой жизни. Мучения и страдания тех зеленых вот, что будет приятно ее душе. Кого они там искали? Какого-то Зорфуса? Вот пусть он и надерет им задницы.
Ягара дома не оказалось то ли еще отмокал в бане, то ли уже отправился в поисках новой выпивки. Дед с каждым днем становился все привередливее. Вода из колодца для его пьяного колдовства не подходила, ему подавай что-нибудь подороже и изощреннее. На прошлой неделе выяснилось, что дед превратил в пойло бочку с медом, которую приготовили для дани Санкофу и хранили в старом коровнике. В выходные та бочка закончилась и духи коровника лишь ведали сколько дней Ягар тем медом упивался. Скандал получился страшный, а в долг Кары вписали приличную сумму.
Дед был идеальной мишенью для того, чтобы выплеснуть злость, боль и обиду, и Кара от души ругала вслух старика, пока промывала и перевязывала ногу. О штанах на какое-то время придется забыть и влезть в ненавистную юбку. Не то чтобы Кара не любила женскую одежду, но та, что у нее имелась, была старой и изношенной, а вот мужской одежды у деда в сундуках имелось вдоволь, причем довольно новой. Создавалось впечатление, что старик всю жизнь проходил в одной тунике и зимой, и летом.
Она уже заканчивала перевязку, когда вдруг услышала его скрипучий голос. Помянув недобрым словом всех богов и духов, что ей сегодня не помогли от Айдвиллы до Двуединого, Кара осторожно выглянула в окно, так как дед с кем-то ругался совсем рядом. Догадаться было несложно: сосед пришел разбираться за кукурузное масло.
Рольд был тучным мужчиной с таким здоровым животом, что ни одни штаны уже не могли на нем держаться, да и ремней такого размера в поселке не было. Поэтому Рольд изобрел собственную моду, запахиваясь в огромный халат, который перевязывал шнуром из золотых нитей. Сверху надевал длинный кафтан без рукавов, а на голове всегда носил шапку из черной лисы. Он был богачом, этот Рольд, и последним человеком в деревне, у которого Кара заняла бы денег. Сосед держал собственную лавку на центральной улице, где продавал все для хозяйства от лопат и ведер до ковриков и свечей. Человеком он был незлым и даже отзывчивом, но только в тех делах, что не касались его добра и имущества.
Выкапывай все, иначе я в долг твоей внучке такую сумму впишу, что она до старости со мной не расплатится, пыхтел Рольд, нависая налитой грозовой тучей над маленьким Ягаром, давно высохшим от старости.
Они стояли над грядкой с дедовыми травами, а в руках Ягара дрожала лопата. Дрожать она могла по двум причинам. Во-первых, старик явно чувствовал себя плохо после целой ночи возлияний, а во-вторых, травы на грядке, сбор которых он все откладывал на недельку-другую, были ему дороже Кары. Рольд же требовал их взамен выпитого кукурузного масла. Глаз у соседа был наметанным лаванда стоило дорого, а в этом году урожай пахучей травы у деда удался. Еще там имелся укроп, чабер и петрушка на этом познания Кары в травах заканчивались, но даже ей было понятно, что Рольд просит слишком много.
И все же Ягар воткнул лопату в землю и принялся копать. Сегодня все вдруг превратились в садистов. Ладно, если бы Рольд просто срезал растения, но он требовал их с корнями. А семян у деда могло и не быть. Порыв вмешаться пришлось в себе подавить. У Ягара имелось много недостатков, и раздутая гордость стояла первой в списке. Помощь и сочувствие он не выносил ни в каком виде. Если Кара станет свидетельницей его унижений, а тем более попытается помочь, ей будут сворачивать кровь по мелочам не меньше недели.
Поэтому она забралась с ногами на свою лавку в углу, поморщилась от боли, поменяла позу и принялась вспоминать задачки из учебника по математике, который выдавали только в школе на время уроков. Брать домой книги запрещалось по крайней мере, ей. Кара знала, что многие договаривались с учителями разными способами, но дед и слышать ничего не хотел о взятках. Приходилось полагаться на память, а в ней в последнее время было столько всего Теперь там царил Санкоф, чьи рыцари будут еще долго сниться ей в кошмарах. Кара искренне надеялась, что на третий ритуал санкристия в Овражий Гар пришлют кого-то другого, а не того громилу в зеленом плаще.
Вот так, сказал Ягар, входя в дом и громко шаркая ногами. Прибеднялся. Математика все равно не вспоминалась, и Кара поплелась накрывать на стол. Редко когда им удавалось пообедать вместе либо старик был пьян, либо Кара была на уроках.
Занятия отменили, солгала она, зная, что дед все равно проверять не станет. На родительские собрания его не вызывали, а сам он обходил школу стороной, будто место было проклятым. Однако ей-таки внушил, что только через школу можно обрести свободу. Правда была горькой и суровой Кара школу ненавидела.
Ягар пожевал губами, бормоча под нос, и вцепился глазами в ее ногу. Не мог не заметить, что она хромает.
Что там у тебя?
Да ерунда, притворно отмахнулась Кара. С дерева слезала и сучком поцарапалась. Заживет.
Дед покряхтел, но приставать с расспросами перестал. Конечно, он понял, что ему лгут, но про встречу в лесу она рассказать не могла. Если бы старик узнал, что полчаса назад рыцари Санкофа протыкали ей ногу иглой санкристия, то к вечеру бы снова напился. В мире было мало вещей, способных вывести его из равновесия, но, увы, Санкоф этот список возглавлял. Когда в детстве она проходила свой первый санкристий, дед сбежал в лес, и трусостью его поступок не был. Все тогда смеялись над ним и сочувствовали ей, маленькой крошке, но Кара всегда интуитивно чувствовала, что, когда дело касалось Санкофа, Ягар скрывал нечто большее, чем просто страх.
Из Нижнего приходили, сказал он. Пацан все помереть не может. Что я сделаю?
Дрожь в его пальцах усилилась. Видимо, старик не мог отпустить свои травы. И пить ему тоже следовало бросать. В голосе Ягара звучала боль как всегда, когда дело касалось Карпуши из соседнего поселения, которое на карте называлось Тоголом, но которое морты почему-то звали Нижним. Кара не сомневалась, что дед видел много смертей и страшных болезней, но неизлечимая хворь мальчишки задевала его самолюбие.
Жреца из города они вызвать решили, недовольно протянул дед. Просили травок, чтобы успокоить парня к приходу светила, мол, тот громких криков не выносит. Но я в Тогол не пойду.