А если стена не воспримут? засомневался марксист.
А тяжёлая артиллерия-то на что? Второй эшелон начеку! Мы как курок на взводе
Коба бесцеремонно внедрился в щебечущий звонкоголосый кружок девушек.
Здравствуйте!
А вы кто? спросила «ягодка» с малиновыми губами.
Я Пифагор. Спешу к вам на помощь: доказать, что дважды два четыре.
Но тогда я солнечный зайчик.
Почему же зайчик?
Потому что мираж. Потому что алгебра заблуждение, а интегралы бред: вероятность невероятного. Математики вообще заблудшие догматики.
Тогда хаос это благо, а жить хорошо неприлично, Пифагор на секунду потерялся. Тогда я бы, пожалуй, застрелился.
А мне нравится ход ваших мыслей, нарисовался Матьяш, воспользовавшись заминкой. Если сравнивать алгебру с геометрией, то их объединяет только математика, а биссектрисы, кубы и всякие катеты не вещественны, и отличие их такое же, как у местоимений «он» и «она».
А я бы возразила, вступила в разговор рыженькая с мелкими редкими веснушками вокруг остренького носика с бантиками и ленточками в косичке. Если нет математики, то откуда взяться электричеству? А ГЭС, а атом, а заводы? Без этого ж каменный век
Всё это плоды прагматиков скучных, упёртых, оклеенных математикой гениев Бездушие враг человечества. Они даже чай пьют трагически. А нам, простым смертным, нужен праздник. Чтоб ноги наши ступали по жизни с вдохновением, мягко и со смятением душ
Тогда вам не в инженерный институт. Вы ошиблись дверью, вновь возразила девица с остреньким носиком. Бантики и ленточки у неё ощетинились. Для вас филология открыта. Там двери пошире таким
Боюсь, Аля, что с чёрного входа только, вставила всё та же блондинка.
Вот это точно подмечено. Моё благоразумие начинается с чёрного входа. А любовь с дверей рая. К этому я больше склонен, чем к наукам.
Да вы донжуан?
Я падший лирик, но благородный А у вас как вас?
Лидия!
А у вас, Лидия, разноцветные глаза.
И какого же цвета?
Лилово-земляничного. В них смотришь и ощущаешь себя на необитаемом острове, как Крузо с романтикой и трепетом, но без страха.
У вас вид сугубо парадный. Представляю вас в лохмотьях Крузо.
Я бы не прочь, если бы вы были и Пятницей, и Субботой и Воскресеньем!
Мне кажется, что аппетиты у вас чрезмерны и несоразмерны.
Чтоб хорошо меня понять, не следует торопиться верить. Вера в придуманные страхи от непонимания. Она убивает в человеке идею. Я немало знавал безыдейных людей. Они воском пахнут. Пустота и вялость порок слабых. Идея лечит. Моя мечта идеализмом очеловечить зоологические инстинкты.
Плюнуть с высокой колокольни на мораль?!
И снова предубеждения Зоологические инстинкты должны быть управляемы. И управляемы не разумом, а чем?.. Не поверите любовью.
Но любовь и есть зоологический инстинкт.
Не попали. Любовь это идеализм с человеческим лицом, и если любовь не разумна, то человеческое-то в ней и правит инстинктами. А иначе на голом идеализме можно докатиться до Адама и Евы. И без райских яблочек
Лида, ты разве не видишь? Он наряжается в яркие слова, чтоб мозг вынести, не выдержала Аля, теребя указательным пальцем розовую ленточку на косичке. Глаза у неё набухли синевой и недоразумением. И ты думаешь, что после такого ты вспомнишь про математику?! Он голову забивает инстинктами и сеет там хаос чтоб запутать Вот Пифагор ближе к теме: он знает, сколько будет дважды два.
Майский не устоял перед откровенным вниманием к своей особе:
Более того, я даже знаю, кто поэму «Мцыри» написал.
Вот и налицо истинный вундеркинд. Чувствуется конкретика и фундаментальная школа, обрадовалась Лидия и, глядя на Семёна, заметила: А вы, молодой человек, чего приуныли и не проявляете себя?
Цветов встряхнулся:
Я слишком много знаю, чтоб веселиться. Мои друзья шутят по обязанности весёлых людей. Коба у нас безжалостно умён, а Владимир как фонарь на площади дарит свет разноцветным бабочкам. А я человек невесёлый, болезный. Всё больше болею за своих неординарных друзей.
Девочки, мне кажется, пора экзамены сдавать, а не разбрызгиваться словами, вступила в разговор, вероятно, с намерением его прервать, овальная девица с румяными яблоками щёк. Острые вишенки глаз осуждающе выпиливали мужские силуэты. Так можно и математику провалить. Ей острые языки ни к чему и детские теоремы не помогут.
Она акцентированно блеснула взглядом в сторону Пифагора и, как заботливая наседка, обняла крыльями своих цыплят.
Девушки отвернулись, и все выдвинулись к двери аудитории, где должен был начаться экзамен.
Молодые люди смотрели вослед уходящей разлучнице. В душах хранилась досада от обрыва бурной беседы. Они видели со спины её роскошные формы и бурлили.
А потом Майский как бы опомнился:
Девочки, мы с вами! Мы ваши талисманы!.. И кто бы чего ни подумал, а я бы согласился и экзамен за неё сдать, и за всех сразу, озираясь по сторонам, решительно заверил он.
За кого за неё?
За женщину с румяными яблоками щёк!..
Глава вторая
В комнате общежития четыре панцирные кровати. Архитектура сталинских пятилеток: с высоким потолком, своды с узорным орнаментом. Напротив двери большое окно в центре. Под подоконником письменный стол с задвинутыми стульями. Ещё один между кроватями у стены: кровати не первой свежести, с затёртой полировкой. Направо от двери встроенный шкаф с фанерными, выбеленными эмульсионкой дверками. У окна справа с закинутыми руками за голову лежит с сытыми мыслями Семён Цветов.
Дверь распахнулась и захлопнулась. Комната осветилась, стало суетно. Прибыл Матьяш, всклокоченный и радостный, с лицом иконописца.
В деканате чуть не захлебнулся звонкой радостью. С ног чуть не снёс Лидию. Помнишь «ягодку»? Она тоже как солнце осчастливилась. Вся так запылала, аж её лицо смешалось с малиновыми губками. А когда оповестила, что они устроились здесь же, за стенкой, он постучал пальцем по стене, тут уж чуть в пляс не пустились Солидность сдержала.
Подозрительное совпадение, не правда ли? заметил с иронической ухмылкой Семён.
Но это закон жанра! Всё предсказуемо. Как только тогда соприкоснулись и как магнитом потянуло.
Нафантазировал. Каким, к чёрту, магнитом?
Обоюдожеланным
Вова! У тебя энергии, как в кипящем самоваре. Только она вся уходит в ноги. Они как колёсная пара в паровозе.
Так я на самовар или на паровоз похож?
На самовар похож Коба. Особенно когда без трусов А ты больше на голодного волка. Тому лишь бы увидеть красную шапочку
Матьяш расплылся в доброй улыбке. Его губы съехали на сторону, а глаза умилились.
А ты что, его видел?!
Кого?
Кобу.
Не видел, но вообразил
А я уж было подумал чего-то ещё Скороспелые!..
Ну ты и извращенец. А я-то уж было обожать тебя начал
Кипячёные у тебя мысли. Чаще пар спускай с нисходящей улыбкой Владимир приблизился к сокурснику и ладонью потрепал его голову. Живём, Сеня, не по своеволию, а по страсти, но обуздывать её дело богово Мы народ растрёпанный, лохматый, в противоречиях утопаем Без узды немыслимо
Вот философ хренов. Действительно, тебе на фило-со-логию надо было. С гендерным уклоном
Да я бы и не прочь, если б такая существовала, но с обстоятельствами не совпала бы
Владимир Матьяш был выходцем из детдома. Вероятно, законы той жизни помогли ему стать в общении мягким и, мало того, универсальным. В этом смысле ему давалось легко как в контактах с воспитанниками, так и с воспитателями. Мало того, он ощущал себя любимцем публики и играл эту роль с удовольствием избалованного ребёнка. Когда любят, прощают всё, и ему прощали. Только дети за вольности, взрослые за вспышки нежданных откровений и раскаяний. Этим и в дальнейшем он облегчил свою жизнь, торя для себя перспективы комфорта и невероятных продвижений по службе. Не имея технического образования, имея только среднее, его начальство двинуло в Сургут по прокладке трубопроводов сначала в мастера, а вскоре и в прорабы. В условиях тайги и командировок этот фокус был не единственный, но редкий, присущий его дару общения и целеустремлённости. И вот пришла пора новых перспектив, а образ прораба за границей, куда его наметили, не складывался образование в условия не вписывалось. Его неприятие наук пришлось ломать начальству и вновь двигать, но по образовательной стезе.
Он выдвинул из-под стола стул. Сел. Глаза блеснули солнцем, и он продолжил:
Сеня, не видел ты тайгу, болота, трубы, уходящие за горизонт. Не чувствовал романтику бродяги-прораба. Вымученные лица сварщиков, людей от работы, запахов тайги и гнуса. Повертишься, покрутишься в резиновых сапожищах по бескрайностям туманным, вкусишь ароматы и сладость привольной жизни с привкусом обязанности перед людьми и к чертям собачьим пошлёшь все эти академические фокусы. Образование это всего лишь части речи большой бурлящей жизни.
Ты всасываешься в действительность, как клещ. Смакуешь радости жизни. Завидую, чего скрывать. Предупреждаю, зависть у меня здоровая, возвышенная А я вот про себя. Для пустой души нужен груз веры, съехал на своё Семён. Истерически рвусь к образованию, при этом подвигают руководящие головы к этому, и перспективы рисуются лакомые, а нет бескрайностей туманных и привкуса обязанностей Интереса к работе не ощущается. Как мыльный пузырь надуваешься, а вера в то, что делаешь, сякнет. Хочу по науке, творчески созидать, люблю рацухи, в технологиях копаться, а действительность никогда не будет лучше человека. Она относится к тебе нравственно-небрежно. Куда ни кинь, всюду банальности, тягомотина. Одно утешение книги да попытки раскрасить суету высшими науками. Не живём, а суетимся Да что говорить, слова жалкий стон души
Семён, ты как холостой патрон: галок пугать. Отгораживаешься фактами, чтоб не следовать им. У тебя всё есть. Работа нормалец начальник участка. С первого штурма взял универ. В семье благоуханье. Не верю твоим кислым мыслям, тухлятиной несёт У тебя мухи путешествуют по лбу
Матьяш взорвался со стула, стул опрокинулся. Резко с досадой махнул рукой и начал мыкаться по комнате. Ходил не то чтобы зло с недоверием.
А с чего ты взял, что в семье порядок? с недоумением заметил Цветов.
А по глазам вижу. На девок не стреляешь или лениво смотришь. Весь такой гладенький, не пылишь, только умничаешь. Значит, всё у тебя по правилам и по душе.
Пожалуй, правду сказал. Жену свою уважаю и боготворю. Уютная она какая-то. Сын не пустышка увлечённый. От любви к шахматам умирает. Всё сходится. Да и в делах аварийного ничего не нахожу. Ты прав: засамобичевался что-то я. Брюзга напала. Ощущение гложет живу из любопытства, без одушевления. Наверно, оттого, что очередной барьер взял, а недооценил. Перегорел, что ли Ненавижу действительность теоретически.
Матьяш вновь сел на стул. Вздул обвисший ус, глаза забегали.
Вот и приехали. Оказывается, у тебя не жизнь, а поэма! Только пишешь её не рукой, а ногой брезгливо. Он хлопнул Семёна по коленке и добавил: Бабу тебе надо. Хандра разрушительна, а женщина вдохновляет.
Ладно, не умничай. Говорят, без сопливых скользко. Как-нибудь разберусь.
Владимир заулыбался вдумчиво, сердечно.
Сёма, а у меня не стой тебя, всё чинно и гладко. И жена красавица, и дочура умница. Всё сопоставимо и благоустроено. Только я живу без желчи и на жизнь смотрю утончённее. Это даёт жизни кислород
Как мотылёк пыльцу с цветов собираешь? А душа-то при этом не болит? прервал друг.
Да как тебе сказать. Иной раз и щемит. Только я не бабник, а весёлый человек. Всё не просто. Женщина у меня строгая. При ней вольностей себе не позволяю. Но жизнь-то у меня путешественника. Кочую, как калмык. Сегодня на десятом километре, завтра на тысячном. Монтаж газопроводов дело тонкое, но грязное и динамики требует. Так и жизнь у меня не без грязи Он как-то испытующе посмотрел Семёну в глаза и продолжил: Трудно представить, но среди сварщиков битва нешуточная идёт. Деньжат куча, как кузнецы монету куют. В очередь стоят на работу, хоть и делать шов на больших диаметрах дело высшего пилотажа. Швы рентгеном просвечивают. Чтоб на работу приняли, жён своих подставляют. Даже, скорее, жёны сами, по своему усмотрению, под начальство стелятся. Оттого и не только в тундре, тайге, но и на душе грязь у многих слоится. Однажды тоже грех поимел. Грешным делом и меня эта участь не миновала. А я прораб хозяин тайги. И вышла из этого нежданно пошлая амурная история Выходит, ангелочком быть и не по мне это Такие дела
Матьяш замолчал.
«Тоже мне, донжуан! Нравы, скажу я, совсем не монашеские. Шаловливо живут северяне, пронеслось в голове. С иголки всегда одет, полированный, в галстуке, и вот И всё же, наговорил больше пустого, рисуется». Потом выдохнул:
Да, тайга! Каменный век. Укатали сивку крутые горки. У нас трудно представить. Должность-то не вечна. Обрушением чревата.
А ты не заморачивайся. В тайге иное понятие цивилизации. Мозги заточены наизнанку. Длинный рубль мерило инстинктов. Тайга что тундра, что степь, ничего человеческого. Чем ещё купить кусок удовольствия. Вульгарно? Так я не претендую на утончённость
А я и не заморачиваюсь. Не такое слыхал. Удивил козла капустой
Только не думай, что я живу без разбору. Борюсь умом и душой страдаю. Женщины для меня как занозы. Вопьётся в душу, а вынимать тошно, как ржавый гвоздь скрипит. Чувство такое, словно насильно наркотик проглотил
Да, Матьяш не жил, а горел. Северные широты жизни не остужали его неуёмные вихри души. Он как бы спешил успеть всё, что отмерено ему судьбой. И подозревал, что не так уж щедра и благосклонна она к нему. Поэтому ощутить красоту и привольное дыхание свободы духа, как полагал он, побуждали к нетипичности действий, к лёгкому флирту с жизнью. Он, иной раз, судил себя за эту сомнительную нравственную кривую линию игры, и в эти моменты казни сердце обжигало жаром пламени с ещё большим натиском, чем будучи до того. Одним словом, как ни крути, а всюду горячо было.
Дверь распахнулась. Разбрасывая ноги костылями, с важным и торжествующим лицом вошёл Майский.
О, мыслители! Как живые Маркс и Энгельс на заре своей безбородой юности!
Влазишь в комнату как трамвай. Умереть с перепугу можно.
Он озабочен насущным. Мыслит вождями подколол Цветов.
Сдаётся мне, что он чувствует запах вчерашнего дня, подхватил Матьяш. Только заблудшее человечество может жить регрессом.
Здрасте, где регресс?! осел на кровать Майский. Вы что, с луны упали? Глубинная Россия вышла из безмолвия и как броненосец несётся к социалистической идее.
Задним ходом и в пропасть, вставил иронично Владимир.
Возомнил себя пророком в нашем отечестве. Да, всё же болтать удел романтиков
Вы что, чувство интуиции потеряли? Даже Гегель говорил: «Люди и русские». Запад мы можем обойти только социализмом. Для них мы рыночные обмылки, а они мировые банщики следят за своими установленными правилами в общественной бане.
Не живётся тебе, Гена, радостями мирной действительности. Всё куда-то тянет в иллюзорные дали, в колхоз «Красный лапоть», в очередь мясного магазина за обсосанной косточкой по два двадцать, вновь возразил Матьяш.
А меня, может, грызёт неравноправие, беспредел доллара, жирные морды олигархов, яхты, дворцы и презрение. Презрение к мере, презрение к оболваненным ими же, к тому, что называется народом. Русь теряет свою идентичность с убийственной настырностью. Мы рабы Запада, а вы упиваетесь собственной свободой. А она у вас в голове, а на деле мы для них функция, производная от ресурсов наших и богатств.
Человек, явившийся из мрака забвения, печальным голосом констатировал Цветов. Моё горе это самобичевание, а твоя деятельность фальшь. Как бы петух ни кричал, а яиц всё равно не несёт. Зачем жизнь на дыбы ставить, Гена, она и без того чувственная.
А когда лезут в русскую душу, и любой вшивый пёс облаивает её? Поляки, балтийские карлики над русскими как над изгоями и нищебродами изгаляются, распинают А наши онемеченные только карманы набивают. Они ведь не в России живут, а если и живут, то одной ногой. За державу-то не обидно?..