Прежняя жизнь и память о ней еще оставались, однако Дора потихоньку становилась прежней Дорой. Студенткой, которую охватывал страх от каждого крика отчима, от всхлипа матери, от стука двери родительской спальни и особенно от шагов у двери ее комнаты. Опыт опытом, но из прежней жизни не возьмешь сюда ни средств, ни знакомств, ни возможностей. Как и куда она поедет? Кто заплатит хотя бы за билет на поезд? И точно ли она может собрать свои вещи и просто уйти из дома? А если ее найдут? А ведь найдут, найдут непременно. Дора-молоденькая боялась и шагу за порог ступить без разрешения родителей, и сейчас она превращалась в ту самую молоденькую Дору. Вот ей нужны часы, нужны срочно, возможно она уже опоздала. Но часы-то -в комнате, где сейчас бурно ссорятся мать и отчим! Для взрослой Доры это была не проблема: зайти, взять часы, не обращая внимание на любую реакцию родителей, и сделать все, что нужно, чтоб завершить изменения. Но сейчас ее руки и ноги будто налились свинцом. Как? Как она даже подойдет к их двери? Дора открыла рот, ловя воздух, как будто он заканчивался в доме.
Твоя бездельница-дочь ворует из дома вещи! Куда, спрашивается, пропали часы из нашей комнаты? завопил вдруг отчим так, что что-то треснуло в оконной раме.
Ноги Доры подкосились, и она упала на стул.
Часы.
Она должна была помнить. Сейчас мать скажет, что она отнесла их чинить, потому что они упали и разбились, а отчим скажет, что это неправда и что она выгораживает воровку-дочь, направится к двери, чтобы пройти на кухню и достать из холодильника пиво. Просто за дверью должны были стоять они, молодая испуганная Дора и молодой, испуганный, но счастливый ее будущий муж, со своей радостью. «Одной на двоих», говорят в таких случаях в фильмах. Но у Доры и ее жениха были разные радости. Жених радовался, что получил согласие любимой девушки. Дора что она наконец-то уберется из этого дома, пусть и ценой всех своих надежд и желаний.
Десять минут заканчиваются.
Часов в доме нет.
Можно быстро добежать до соседей. Можно еще успеть.
Но что подумают соседи, если к ним ворвется соседская девочка и схватит их часы?
Странно, что тот парень, который залез на городскую башню, что-то смог изменить в жизни к лучшему. Как это возможно, если целый город явно считал его после этого идиотом? Как? У гнома уже не спросишь, сидит себе в чьих-нибудь часах или требует какао с очередного спасителя. Кстати: где брал какао тот мальчик с козой и с хижиной? И откуда было взяться гному там, где нет часов? Или гном все-таки о чем-то умолчал?
Дора, ты достойна большего, ты достойна лучшего, ты не ошибаешься, думай, сказала она себе. В голове всплывали слова гнома о человеческих чувствах. И зачем он это говорил? Всё, что ей вообще понравилось в этой истории, это слова «я не меняюсь». Любить, заводить детей, плакать, что кому-то не успели что-то сказать, для тех, у кого нет орущего отчима и желания хорошей жизни. А она всегда четко шла к своей цели. Даже при таком старте, как полуголодный мальчик-ровесник в качестве мужа.
Воздуха явно не хватало. Она открыла окно. Снежинки ворвались в комнату, осели на занавеске.
На углу виднелась телефонная будка. Точно, она там была всегда Конечно, вот что следует сделать! Из дома звонить нельзя, вдруг кто помешает
Не одеваясь, только впрыгнув в ботинки, она помчалась к входной двери. Долго возилась с замком.
Куда на ночь глядя поперлась твоя гулящая дочь? взвыл в родительской спальне отчим.
Дора хлопнула дверью и побежала изо всех сил, но потом передумала: вдруг кто встретится и увидит, как она тут бегает среди ночи? Девушка пошла спокойным шагом, выравнивая дыхание. Холода она не чувствовала. Снег ложился ей под ноги, она с каким-то удовольствием наступала на чистую поверхность не помытыми после дневных хождений по слякоти грязными подошвами.
В будке она набрала номер и заговорила совершенно спокойно:
Это я. Хорошо, что ты уже дома. Знаешь, я передумала. То есть не то что передумала, я Просто растерялась. Ты сам хорош, все нормальные девушки имеют право растеряться, когда им делают предложение, а ты еще и сразу ушел. На самом деле я согласна. Вернись, пожалуйста, ко мне. Мы прямо сейчас сообщим обо всем моим родителям и назначим свадьбу. Я не хочу тянуть.
И на всякий случай прибавила:
Прости.
Пару минут она еще медлила в будке, слушая гудки. Потом вышла, огляделась. Почувствовала холод. Взглянула на огни родительского дома и пошла туда. Оставаться там ей придется совсем-совсем недолго.
Да, сделать жизнь лучше не получилось. Более того, теперь придется прожить заново все то, о чем она в ближайшие минуты потеряет память. Память, скорее всего, пропадет, как только она объявит родителям о своем решении, по крайней мере, это было бы логично.
Да, я ничего не поменяла к лучшему, сказала она вслух. Но, по крайней мере, я не буду жить хуже. Просто ничего не изменится.
Из-за поворота показался чей-то силуэт: это, в распахнутой куртке поверх рубашки, растрепанный и счастливый, бежал к Доре ее жених. Он догнал ее, попытался обнять, но девушка мягко отстранилась, чинно взяла его под руку и направилась к дому.
Наступала ночь давно прошедшего дня в давно прошедшем году. Город кутался в снег. Гасли окна, одно за другим.
Продолжало светиться окно в доме Доры: там волновалась мать и наконец-то умолк с кружкой в руке надутый, как индюк, отчим.
А позади молча идущей молодой пары горело еще одно окно. Если бы Дора обернулась, она бы увидела незнакомую старушку. Старушка с кем-то говорила по телефону, улыбалась и бесконечно поправляла воротничок новенького зеленого платья.
Кто прав
Ты только посмотри на них, толкнул трактирщик свою жену в необъятный бок. Этих рож я вроде у нас еще не видел! Да и одеты не по-нашему.
Ты чего любопытным стал на старости лет? хохотнула жена, обнажив кривые зубы. Лишь бы платили, а там
Она замолчала и сама уставилась на новых посетителей:
Как будто я их видела уже где-то. По крайней мере вон того, с желтыми волосами.
Двое молодых парней, сидевших за дальним столом, могли бы сойти за простых уставших путников, ожидающих выпивку. Мест они не выбирали и заняли ту единственную лавку, о которой хозяин давно уже вместо «доброго утра» говорил жене «починю, починю! Там один гвоздь забить!» а по вечерам выслушивал от супруги все про ту же косую лавку. Сидеть вдвоем там было неудобно и даже конфузно, но парни этого будто не замечали. Один из них, с волосами цвета золота, был бледный, будто перед входом в трактир его встретило привидение, хозяину казалось, что он видит капельки испарины на лбу гостя. Второй, черноволосый, явно его брат -схожесть не оставляла сомнений то смотрел на первого, то отводил взгляд, будто не знал, как посочувствовать его горю.
Умер у них, что ли, кто? шепнул хозяин жене.
Или убили кого, повела бровями женщина. Так что не вмешивайся. Меньше знаем нам же лучше.
Она еще раз кинула беглый взгляд на гостей:
И всё-таки где-то я его видела.
***
Отлично поработал, братец, отлично! Нет, ты это слышал?
А что я должен был слышать?
Ох, умора! Поэтов сюда надо было, штук пять. Дева в розовом платье возвела свои очи ввысь и промолвила: «Спасибо, Купидон! Спасибо! Твои стрелы вовсе не ранят они дают надежду!»
Говоривший это расхохотался и повалился в придорожную траву. Неяркие, нежные цветы в траве, их запахи, солнце, уставшее и уже посматривающее в сторону своей постели из облаков поэту и впрямь не мешало бы увидеть этот вечер.
Парень, наконец, отсмеялся и сел, вытянув ноги перед собой и делая вид, что изучает испачканный носок башмака. Поднял голову:
Слушай, братец, не стой как пень. Обиделся, что ли?
Он потянул за руку второго, светловолосого, который, действительно, стоял все это время неподвижно и не то снисходительным, не то привычным взглядом смотрел на причуды брата. Тот послушно сел рядом.
Бедный мой брат. Кто вообще придумал называть тебя Купидоном? Дурацкое слово. Может, тебе представляться? «Здравствуйте, барышня, меня зовут вовсе не Купидон, запомните мое настоящее имя. А теперь, извините, я вынужден перейти к работе. И заметьте, у меня нет никаких варварских стрел! Стрелами до сих пор пользуется мой брат, постарайтесь его не встретить!»
Он снова засмеялся.
А вправду: зачем тебе эти стрелы? пожал плечами тот, которого назвали купидоном. Он неловко подвинулся и почти упал на брата, светлые волосы на минуту смешались с черными прядями.
Эк ты устал, вздохнул брат. При твоей неблагодарной работенке это особенно обидно так уставать. Ты думаешь даешь людям смысл жизни? Или силу? Способность летать? А я считаю и буду считать, что твой труд есть только то, что он есть. Да, ты помогаешь, по сути, открыть глаза. Как слепой щенок: родился слепым, а тут раз и глазки открылись, и побежал. Так и здесь: ты подошел близко к человеку, глаза его сердца открылись, он взглянул на мир иначе. Чье-то сердце из таких же уже открытых отозвалось ему, увидели, что они друг другу родня. Прекрасно. Но что будет дальше? Это только в сказках все заканчивается свадьбой и половиной королевства в приданое. А смогут ли эти люди создать своё королевство, смогут ли быть счастливы?
И это он называл меня философом, меня! впервые улыбнулся брат.
Да знаю, что ты на самом деле хочешь сказать. Что уж меня-то за мою работу никто не поблагодарит.
Ну почему? Умный человек поблагодарит. Только хотелось бы, чтобы поменьше людей нуждались в ней. Потому что где я потрудился хорошо там твое присутствие никогда не понадобится.
А я говорю тебе, что ты неправ. Не ты виноват в том, что мой труд тоже нужен. Если хочешь мы можем очень просто разрешить наш спор.
Как?
Деревню видишь? Зайдем в первый попавшийся дом иэээ спросим!
«Первый попавшийся дом» выглядел неуютно. Вроде и чувствовалась хозяйская рука, вроде и не особо отличался двор от других дворов. Но что-то настораживало, веяло холодом.
Юноша со светлыми волосами легко перепрыгнул прямо через закрытую калитку под веселый шепот брата «Купидон на крылышках перелетел!» и направился к дому.
Дверь дома оказалась незапертой. Он осторожно вошел. И услышал хриплый голос:
Я ждал тебя. Я знаю, что это ты.
Гость обернулся.
За старым деревянным столом, где уместились бы и десять человек, сидел настоящий великан. В огромной ручище он сжимал кружку, рядом стояла бутыль хмельного напитка. Лицо выдавало человека, привыкшего к выпивке, как к воздуху. Гость вгляделся в его потускневшие глаза и изумленно выдохнул:
Я помню тебя.
Попробовал бы ты меня не помнить! взревел великан. Одним глотком он осушил кружку, грохнул ею об стол и встал.
Гость с тревогой смотрел на странного человека.
Ты изменился, наконец сказал юноша.
Конечно, изменился! прорычал великан. Из-за тебя, купидона собачьего, вся моя жизнь провалилась в преисподнюю! Зачем тебе нужно было выбирать именно меня? Зачем ты подсунул мне эту девицу?
Гость было собрался ответить, но вовремя понял, что хозяин просто не захочет слушать. А тот продолжал:
Да, конечно, поначалу все было хорошо. Ах, дорогой, мы нашли друг друга. Ах, дорогая, всё для тебя. Ах, мы будем вместе и умрем в один день в окружении правнуков. Вся деревня гуляет на свадьбе: Грег женился на первой красавице, шутка ли. Я чувствовал себя королем: завидуйте!
«Завидуйте»? удивленно повторил за ним гость. Постой
Поначалу и завидовали: такую хозяйку отхватил! И два сына! А что потом? Что потом, я тебя спрашиваю?
Что потом? эхом отозвался гость.
А потом твоя девица слегла! Заболела, чтоб ее! И мне пришлось пахать за двоих, тратиться на лекарей впустую! Хорошо, хоть дети были уже в том возрасте, когда мне не пришлось вытирать им сопли! У других стол ломится от яств, нежные словечки жена шепчет по ночам, а у меня на кровати лежала эта бледная немочь!
Бледнаянемочь вслушивался в слова гость.
Ты прекратишь повторять, как попугай? завопил великан.
Но ведь ты полюбил ее, заговорил гость. Ведь она стала для тебя смыслом жизни. Как ты мог?
Замолчи! рыкнул хозяин. «Полюбил!» Да, поначалу сердчишко бьется, кажется, что многое изменилось, стало такое добренькое и сказочное, а остальное ты и сам сможешь изменить. Но потом ты говоришь себе: возьми себя в руки, нюня! Ты чего это раскиселился? Тебе нужна хозяйка, нужно жить, как живут все, а не хлопать глазками при виде девицы, как последний дурак! Жена она дляну, все знают, для чего жена. Хозяйство, прочие вещи. А не купидончики с цветочками.
Последние слова словно подбросили его, он двинулся к гостю:
Ты знаешь, что я даже не мог завести любовницу? Все шарахались от меня, как от прокаженного, как же, я теперь был Мужем Больной Жены! Раньше они завидовали мне, а теперь жалели меня, -меня! И дети, эти проклятые дети, «мамочка, дай поправлю подушку, мамочка, не принести ли тебе водички», и это вместо того, чтобы помогать своему отцу! Лентяи. Когда она, наконец, умерла, я радовался. Что теперь смогу жить, что никто не будет меня жалеть. Но ни одна женщина теперь не хотела за меня замуж, потому что все считали, что мое хозяйство отойдет сыновьям! Тогда я выгнал их без гроша в кармане, эти щенки еще и сказали мне напоследок, что я был жестоким и свел в могилу их драгоценную мамочку! Так что ты думаешь? Теперь для половины села я подлец, ибо выгнал этих неблагодарных! Им еще посчастливилось, что дожили у меня в доме почти до совершеннолетия: если б в них проявилась хоть капля болезни их мамочки я б убил их, клянусь!
Гость застывшим взглядом смотрел на хозяина, который потрясал кулаками перед его лицом и кричал:
И это все сделал ты!
Я раскрываю людям глаза их сердец, вздохнул юноша. Я делаю это уже много-много веков. И ни разу не задумался о том, что вы потом берете и силком закрываете их себе. Я виноват.
Да-да, ты виноват! взревел великан, который понял только последнее слово. И сейчас я тебя за это убью!
Он протянул свои ручищи к юноше, но тут воздух словно прорезал тонкий звук. Что произошло-понимал только светловолосый гость. Черная стрела вошла в тело великана, точно поразив его сердце.
Хозяин дома замер. Посмотрел на свои руки. И вдруг обхватил голову этими руками и прошептал: