похода в селение за патронами мать внезапно серьезно заболела и, с трудом
вернувшись домой, через несколько дней умерла. Софии тогда было не больше
пятнадцати. Так девочка осталась одна. Похоронив мать, она ушла на долгие
годы еще дальше в тайгу.
Что привело ее, уже пожилую к тому времени женщину, в поселок, участковый не знал. По долгу службы он посетил ее. Документов у женщины не
было никаких. Она даже не понимала, что это такое.
К ее счастью, прошедший всю войну и закончивший ее сержантом
участковый выслушал историю Софии и оставил ее в покое. Он рисковал тогда
многим, но сам, познавший достаточно боли, страданий и несправедливости в
жизни, не доложил о ней вышестоящему начальству. Женщина столько пере-жила! Как он выразился: «Долг участкового следить за порядком и тем, чтобы
торжествовали закон и справедливость, а не наказывать детей за ошибки их
родителей».
Вот, значит, как. Успокоилась София, грустно сказал, качая головой, наш гость. С матерью своей теперь наконец. Она мне тогда еще сама говорила, что раз в году обязательно навещает ее могилку. А это три дня пути, не меньше.
Вот какая была. Уважал я ее. Гостей старушка не любила, так что зря ее не беспокоил. Тем более, мужчин она не жаловала, избегала всячески. Мне хватало
дел с другими поселенцами. Так, значит, девицей и померла.
Как девицей? Да разве изумилась я и замолчала, вспоминая все
советы, данные мне Софией.
Девицей! Мы тогда с ней душевно о многом поговорили. Заходила
речь и об этом. Я спрашивал ее, не из любопытства была ли замужем. Мне
положено знать. Она сказала, что никогда.
Тогда я спросил ее:
Вы что ни разу не любили?
Она ответила:
Я и сейчас люблю.
Значит, все же познали любовь?
Я познала Бога!
36
И ее не смущали ваши вопросы? удивилась я.
Нет! Напротив! Тема была ей интересна. Она даже поделилась, что
не понимает, например, почему люди целуются. Ведь мужчина и женщина это
чтобы дети были. Я ей объяснил, что человек испытывает при этом нежность к
другому, подготавливает его к близким отношениям. Самому аж как-то неловко
стало. На что она продолжила меня расспрашивать:
Это обязательно?
Нет! Это не правило. Только если чувствуют желание. И обычно женщина закрывает при этом глаза.
Зачем?
Я, помню, засмеялся тогда:
От удовольствия и, наверно, чтобы не видеть, с каким дураком целу-ется! А София только пожала плечами. У нее, по-моему, совершенно отсут-ствовало чувство юмора.
Участковый, тепло попрощавшись, уехал, а мы еще долго говорили об
этой удивительной женщине и ее не менее удивительной судьбе.
Я думаю, что она, носящая в своей светлой и чистой душе Бога, каким-то неведомым образом знала, что моего мужа скоро не станет. Он умер через
год. Внезапно. От сердечного приступа. Мне кажется, что София хотела защитить меня от одиночества. Чтобы было, кому позаботиться обо мне в старости, чтобы была у меня опора в жизни. Навсегда так и останется загадкой, как женщина, никогда не знавшая мужчины, так много понимала в любви. Была ли это
ее неутоленная мечта и фантазия, воплощенная с моей помощью?
Однажды София показала мне в ночном небе свою любимую звездочку. Теперь, когда мне грустно, я всегда нахожу ее и мысленно беседую со своей
подруженькой. Делюсь, и становится легче.
А еще она говорила:
Мы рядом, пока о нас помнят.
Может быть, и вы, прочитав эти строки, помянете добрым словом рабу
Божью Софию.
37
чудо
С любовью,
посвящается брату Владимиру
Маленькие домики с деревянными крышами неторопливо паслись в
зеленой долине.
В пять часов ночь сняла с поселка свою дырявую шапку, и он медленно, как поднимающееся тесто, стал наполняться светом. Зашевелился раз-буженный легким ветерком воздух, и все вокруг начало, потягиваясь, вылезать
из-под уходящих теней. Живи, в общем, и радуйся! Только не всем было хорошо этим утром.
Николай страдал
Выпитый глоток воды из предусмотрительно оставленной на стуле
кружки ртутью наполнил его тело. Оно вжалось в постель, словно под воздей-ствием гигантской центрифуги в Центре подготовки космонавтов. Но в космо-навты Николай не собирался. А собирался он в магазин Пока только мысленно. Закрыв глаза, виртуальный странник уверенно пробежался по хорошо
знакомому прилавку местного «Мыло-вина-гвозди», не задерживаясь на безли-ких дорогих напитках, пока не остановился на родной сестре выпитой им вчера
бутылки водки.
Желудок резко сжался от спазма до размеров яблока, и внимание
быстро переместилось к группе темных пивных посудин с веселыми синими
бушлатиками «Балтика».
Это придало сил, и Николай сел, упираясь в края покатого матраса.
С решимостью героя-летчика, пробующего протезы, и движением, напоминаю-щим прыгающего с трамплина лыжника, он встал на ноги. Окружающая среда
встретила его недружелюбно. Пройдя несколько шагов, Николай опустился на
стул, чтобы передохнуть.
День начинался скверно.
Жена должна была приехать от любимой тещи с «гуманитарной помощью» только через неделю, и вопрос финансирования приобретал гамлетов-ский оттенок. Соседок, натренированных женой за долгие годы, не стоило даже
брать в расчет. Бесправные коллеги по полу сами всегда блуждали в поисках.
Спасти могло только чудо.
Банкрот тяжело и глубоко вздохнул. Это сместило центр его тяжести
вперед, побуждая к действию, и он неуверенно встал. Сейчас Николай состоял
как бы из нескольких тел, вложенных одно в другое. Все они начинали дрожать, как желе на тарелке, от любого самого маленького движения, сливаясь в одно
маятниковое где-то в центре головы. Она тошнотворно кружилась, и, даже пол-38
39
ностью замерев, трудно было остановить этот изнуряющий ход. Сердце неожиданно выдало дробь и застыло стоп-кадром. Душа нерешительно выглянула из
темечка, отталкиваясь от немедленно вспотевших волос невидимыми ручками.
Под левой лопаткой резко и неприятно защипало, как если бы огромную новую
батарейку приставили контактами к мокрой спине. Казалось, что на голову на-бросили целлофановый пакет, внезапно и катастрофически прекративший до-ступ кислорода в легкие.
Страшно стало и темно.
Кто пил тот знает!
Но тут какая-то неведомая сила взболтнула сердце в груди, заставляя
сотрясаться пульсациями все тело, а легкие резко и сипло всосать воздух. Душа
смущенно ушла в пятки, а рот немедленно наполнился кислой ватой. Николай
вцепился руками в стол, стараясь не упасть, но уже понимая, что отпускает. Он
часто задышал и вытер с облегчением пот со лба.
Надо было что-то срочно предпринимать. Ноги тряслись. Треники, повидавшие трудные и долгие годы, безжизненно висели на нем, как сбитые
меткими пулями стрелков аэростаты в хронике военных лет. Жена постоянно
выбрасывала легендарные портки (на тряпки порвать боялась), но Николай неизменно возвращал их в свой ящик. Новые вещи он не любил и назидательно
повторял жене, что его самый лучший и удобный костюм это трусы и майка.
Упругость свежего воздуха, ворвавшегося в открытую Николаем дверь, на мгновение толкнула его обратно в дом, но потом, как вакуумом, вытянула
наружу, заставив сделать несколько шагов на середину крыльца.
Тарзан (его Николай подобрал в лесу) радостно метнулся к ногам, бешено виляя хвостом. Хозяина он любил. Тарзан был собакой полудикой, недо-верчивой и злой, но к Николаю ласкался самозабвенно. Каждый раз, падая на
спину, он как бы говорил: «Вот он, мой живот! Кусай, если хочешь! Ты вожак!».
Хозяин никогда не кусал его, и не знавший доселе много ласки Тарзан
помнил это и ценил.
Николай потрепал собаку по холке и направился к колодцу. Студеная
вода помогла договориться с нежелающим ему принадлежать телом. Оно стало
неохотно, но все же отвечать на путаные приказы головы, и вату мышц замени-ла приятная бодрящая дрожь.
Дорога до магазина, к которому Николай угрюмо направлялся со
слабой надеждой подзаняться, пролегала вдоль железнодорожного полотна.
Станции в деревне не было, и до ближайшей надо было тащиться «мало не
покажется». На электрички Николай не обращал внимания. Ну, бегают себе и
бегают. Хотя некоторая польза, конечно, была. Совсем уж точное время никому
40
не нужно в деревне, но и без часов тоже нельзя, а тут кукушка на колесах. Вот
первая пошла. А это двухчасовая, после перерыва, а вот и последняя
Николай отвлекал себя на пути к станции такими вот разными мыслями. А до нее было еще Дожить бы! Кстати! Николай притормозил на минутку, достал из-за пазухи крестик, сотворил быструю молитву любимому святому
Николаю Угоднику, как он это всегда делал в трудные минуты своей жизни, и
зашаркал вперед.
Воздух к полудню как будто загустел и остановился в дреме. Легкие на-полнялись неохотно, и даже пчелы, перелетая с цветка на цветок, недовольно
ворчали.Жжжжжжжара!
Теплый воздух гнал их вверх от вкусной пищи, и их полосатые тушки
лениво сопротивлялись восходящим потокам.
Ход мыслей прервала грохочущая электричка. Идет. Воняет пылью.
Все как обычно, и тут! Из проходящего открытого окна выпорхнула какая-то
цветная бумажка. Струями воздуха от движущихся вагонов ее бросило сначала
вниз, потом резко вверх, и оттуда она совершала медленное и произвольное
падение, меняя направления и способы спуска от быстрого вращения до паре-ния листом.
Николай как-то сразу понял, что фантики и обертки от шоколадок так
не летают, и вцепился взглядом в объект, как жонглер в падающий мячик.
Когда говорят об интуиции, то почему-то сразу вспоминают женскую.
В вопросах жизни и смерти мужская ей не уступает.
Ноздри раздулись мощным потоком адреналина, и Николай устремил-ся к предполагаемой точке посадки. И вот тут возникло неожиданное осложне-ние. Школьно-хрестоматийное. «Из пункта А в пункт Б навстречу друг другу спешили два поезда» Поездом из пункта Б оказался какой-то мужик с несвежим, но очень любознательным лицом и явным намерением прибыть в точку встречи
с купюрой быстрее Николая. Когда денежка после неудачных попыток обоих
претендентов поймать ее в воздухе все-таки опустилась на землю, незнакомец, который при близком рассмотрении оказался водителем-экспедитором из соседнего села, и Николай схватили ее мертвой хваткой одновременно. Ну, или
почти одновременно. Николаю досталась меньшая часть.
Медленно увеличивая усилие, Николай потянул на себя зажатую же-лезными пальцами купюру. В физике он был силен больше с практической
стороны забор там подправить или дровишек нарубить. Закон действия
противодействия, о котором он напрочь забыл, тем не менее напомнил о себе
немедленно.
41
Точно с такой же силой и скоростью бумажка была возвращена в изна-чальное положение.
Тяжело дыша, мужчины крепко смотрели друг на друга, обменявшись
неизбежными в такой ситуации словами:
Ты чего?
А ты чего?
Оба знали, что рваную Тамарка не возьмет ни за что и действовать
надо с предельной осторожностью. Так что лучше прийти, так сказать, к консен-сусу, что бы это ни значило.
Реакция у тебя неплохая!
И ты не зеваешь!
Что делать будем?
Шутишь?! Делить, конечно, ответил Николай.
Только тут они оба обратили внимание на достоинство купюры.
Отпусти, порвем!
А чего не ты?
Тогда так и понесем до магазина.
Их взволнованные лица смотрели в разные стороны, и, для того чтобы
можно было двигаться в одном направлении, Николаю пришлось развернуться.
Побелевшие пальцы он разжал только после того, как надежно запечатал банк-ноту другой рукой.
И зашагали они, каждый держась за свой край, даже не задумываясь о
том, что выглядели со стороны очень странно.
Но это только со стороны! Изнутри их лица сияли!
Так несут флаг к флагштоку боевого корабля или чтобы покрыть им
могилу павшего товарища, не меньше бережно и с гордостью! И ни солнце
теперь не мешало им, ни пыль, ни расстояние!
Жизненный афоризм, что мужчина веселеет задолго до того, как вы-пьет, приобретал фундаментальное подтверждение.
Продавщица Тамара, приняв купюру, тщательно проверила ее и, взглянув быстро и пронзительно на каждого поочередно, наклонив слегка голову, с кивком спросила:
Чего?
Тамар, нам бы разменять
Не банк. Чего брать будете?
Недолго совещаясь, мужчины выбрали по бутылке водочки и по паре
пива. Там еще оставалось, и экспедитор назвал чипсы, булку и кусок неизвест-ной колбасы. Так много денег на закуску Николай никогда не тратил и сначала
даже огорчился расточительству, но потом вспомнил, как деньги достались, и
только махнул рукой.
42
Давай, чего уж там.
Выйдя из магазина, мужчины, не сговариваясь, открыли по бутылке
пива, сорвав приставленные к ближайшему дереву «бескозырки» точными ударами кулаков, выпили их почти мгновенно и, переведя дух, впервые посмотрели
друг на друга дружелюбно.
Николай первым протянул руку, представился. Потом и экспедитор.
Сергеем оказался.
Они были, похоже, одногодки или около того. Николай просто выглядел старше.
Ты куда теперь?
Не знаю. У меня жена дома, запилит. Ни отдохнуть по-человечески, ни выпить! Вчера с тестем напраздновался. Денег нет. Сегодня чуть не умер.
Так давай ко мне! У меня только Тарзан. Все добрее твоей жены будет. А две бутылки всегда лучше, чем одна. Дольше делятся!
И они весело зашагали в деревню. Тут, как в сказке, догнала их машина. Серегин сменщик домой возвращался. Доехали с ветерком! Бывает же
такое! Николай распахнул калитку, и, пока Тарзан решал извечный собачий
вопрос «Кусать незнакомца или любить», Серега уже шагнул в дом.
Потом они еще долго разговаривали, смеялись и курили в сарае, лежа
на сене, точно зная, что после таких удивительных событий ничего плохого с
ними случиться не может. Ну, просто не может и все!
И Колькины ноги, простреленные в Афгане, уже вроде и не так болели.
Вот как! А вы говорите чудес не бывает.
43
Месть По ПрАвилАМ или угол ПАдения Мести рАвен
Не торопитесь Не всегда то, что кажется явным, верно.
Каблук сломался в самый неподходящий момент. Перед уходом. Хотя
разве есть для этого подходящий? В клубе лучше было бы или на улице? Елена
Владимировна не огорчилась. Только усмехнулась и подумала:
Даже «Жафре», похоже, начали делать в Китае. В этой паре ноги
чувствовали себя так комфортно! Что поделаешь! Жаль!
Ма! Я поехал! раздался голос из прихожей.
Тебя ждать сегодня?
Нет! Мы с ребятами подберем девчонок знакомых, и в «Шанхай».
Когда ты наконец найдешь себе постоянную девушку?
Таких, как ты, нет, ма. Чего зря стараться?
Болтун! Денег хватает?
Что за вопрос! Их никогда не хватает.
Возьми из кармана моего пальто те слезы, которые твой отец оставил
мне на вечер.
Действительно, слезы, услышала она удивленный голос сына. Тут
только на час в казино и хватит.
Елена лукавила. Денег было значительно больше. Это она сама положила заведомо смешную сумму, а остальное убрала. Нечего мальчика пере-кармливать. Потом опять же факт, что он на ее стороне, был всегда приятен.
За сыном захлопнулась дверь, и Елена Владимировна вышла в коридор, изящно неся, как и положено бывшей балерине, свое великолепное тело, из-за которого у нее уже давно не было постоянных подруг. Все они чувствовали себя толстыми и неухоженными на фоне ее безукоризненной фигуры и