Интеграция истребителя-бомбардировщика пятого поколения F-35 в региональную ПРО указывалась в «Обзоре ПРО-2019» как перспективный проект. Считалось, что сенсоры на данном самолете и возможность создания для него специальной ракеты для перехвата БР на разгонном участке сделают F-35 серьёзной частью архитектуры ПРО. Но в 2020 г. выяснилось, что и эта программа уже едва ли рассматривается как необходимая102.
Гораздо более перспективными считаются программы защиты от ГЗС. Дискуссии о том, насколько ГЗС уязвимы для перехвата имеющимися средствами ПВО/ПРО на разных стадиях полёта, только начались103. Выше уже говорилось о соответствующей модернизации имеющихся РЛС (SPY-6 и AN/TPY-2) и о создании сенсоров на орбите. Для противодействия ГЗС также нужно и улучшение системы командования, контроля и боевого управления104. Кроме того, работа идёт и над созданием перехватчика для ГЗС. Угроза ГЗС для войск США в различных регионах мира несколько раз упоминалась на страницах «Обзора ПРО-2019»105, что могло бы говорить о соответствующем акценте в развитии систем защиты от ГЗС.
В запросе на 2021 финансовый год появилась программа «Региональная система для защиты на планирующей фазе» (Regional Glide Phase Weapon System). В марте 2020 г. директор АПРО адмирал Дж. Хилл изложил амбициозные планы: данная система будет рассчитана на пусковую установку MK-41 морского базирования, затем будут приняты варианты воздушного и наземного базирования. Развёртывание планируется на вторую половину 2020-х годов, а сенсоры HBTSS «в течение трёх лет»106. Ранее обсуждалась возможность провести перехват ГЗС на конечном участке, когда скорость блока объективно снижается из-за входа в атмосферу и из-за маневрирования. Очевидно, решено было сделать акцент на перехват на стадии до входа блока в атмосферу, когда он не так резко меняет направление полёта107.
Меры ПРО «до пуска». При администрации Д. Трампа в стратегию ПРО начала активно внедряться концепция мер «до пуска». Американские высокопоставленные военные и до этого не раз подчёркивали, что нейтрализовать «лучника» это легче, чем пытаться перехватить все его «стрелы»108. К апрелю 2018 г. они были упомянуты во всех программных документах по внешней и военной политике США109. О мерах ПРО «до пуска» много говорится в «Обзоре ПРО-2019». Они включают как высокоточные наступательные средства наземного, морского и воздушного базирования110, так и радиоэлектронные и кибернетические средства для нарушения работы боевых информационно-управляющих систем в целях срыва пуска ракет111.
О техническом развитии концепции ПРО «до пуска» свидетельствует размещённый Министерством обороны США заказ на создание системы для космических спутников «Прототип устройства своевременного целеуказания» (Time-Sensitive Target Mission Payloads Demonstration)112. С одной стороны, перспективы выполнения заказа неясны с учётом темпов развития космических программ ПРО. В «Обзоре ПРО-2019» говорилось об интеграции уже имеющихся систем разведки, наблюдения и рекогносцировки для выполнения операций ПРО «до пуска» в случае необходимости.
Ещё одна система, поддерживающая концепцию ПРО «до пуска», противоракета SM-6, способная решать задачи не только перехвата КР, БПЛА и БРМД на конечном участке траектории, но и уничтожения надводных и наземных целей113. Дело в том, что в отличие от SM-3, «ТХААД» и PAC-3 противоракета SM-6 использует осколочно-фугасный перехват.
Готовность систем
Хотя Министерство обороны США настаивает на том, что упомянутые системы ПРО способны выполнить свои задачи в реальных боевых условиях, это ставится под сомнение учёными в США (например, «Союз обеспокоенных учёных», Центр по контролю над вооружениями и нераспространению и др. организации). Из-за характера испытаний GMD с ограниченной реалистичностью (лишь 11 из 20 испытаний закончились успешно) ставится под сомнение способность GMD отразить атаку одиночной северокорейской МБР114. Даже после второго успешного испытания GBI против МБР в марте 2019 г. Управление по испытаниям и оценке, говоря об общей готовности систем, признавало целый ряд недостатков, которые могут повлиять на реальную эффективность систем ПРО. Среди проблем следующие: качество симуляций, уязвимость перед кибератакой, уровень надёжности, способность взаимодействия между системами, отличие боеголовки от ложных целей115. Все эти проблемы являются следствием агрессивного графика НИОКР, испытаний и развёртывания. Системы продолжают дорабатываться, уже будучи на боевом дежурстве. Зачастую это приводит к отставанию от графика, низкой надёжности систем и росту перерасходов в рамках их доработки.
АПРО было освобождено от стандартных правил закупок еще в 2002 г., чтобы обеспечить скорость развёртывания систем. До сих пор Министерство обороны утверждает, что подобный подход будет применяться в ПРО и дальше, разве что с бóльшим вниманием к качеству испытаний систем и к их эффективности, чем это было во времена администрации Дж. Буша-младшего116. Но упомянутые проблемы продолжаются117.
Тем временем АПРО стало заниматься несвойственной ему работой, а именно закупкой и поддержкой систем. Доля расходов на НИОКР продолжает сокращаться118. Это может отразиться на качестве данных НИОКР и на скорости развития программ. Идеи об ускоренной передаче систем ПРО на баланс видов вооружённых сил неубедительны, так как, во-первых, у самих вооружённых сил есть достаточно своих проблем и приоритетов, среди которых ПРО затеряется, а, во-вторых, как уже отмечалось, сами системы ПРО всё ещё требуют доработки, поэтому должны оставаться на балансе АПРО119.
Перспективы финансирования
Во время администрации Д. Трампа появились два новых инструмента финансирования программ ПРО. Во-первых, это дополнительные запросы средств, которые администрация выдвигала два раза осенью 2017 г. на качественное и количественное наращивание НПРО и региональной ПРО. Во-вторых, с 2019 г. определённое значение для анализа намерений администрации Д. Трампа имеют так называемые «нефинансированные приоритеты» (unfunded priorities). То есть список программ, на которые не хватило средств в запросе МО США, но которые желательно финансировать, если Конгресс изыщет дополнительное финансирование. Сторонники администрации Д. Трампа в Конгрессе таким образом имели ориентиры для повышения финансирования программ ПРО. Эти инструменты позволяют влиять на финансирование лишь на ближайший финансовый год.
В анализе долгосрочных перспектив финансирования программ ПРО необходимо учитывать как минимум два фактора:
1. Роль демократов в Палате представителей. Демократы не являются сторонниками такого развития ПРО США, которое заставляло бы Российскую Федерацию и КНР наращивать свои Стратегические ядерные силы (СЯС) и повышать таким образом опасность для США. Именно поэтому демократы выступили не только против чрезвычайно затратного и сомнительного с оперативной точки зрения проекта перехватчиков космического базирования (SBI), но и против проведения испытаний перехватчика SM-3 IIA против МБР.
2. Остальные приоритеты военной политики США. Например, план наращивания ВМФ до 355 кораблей, полное обновление всех трёх частей СЯС США (создание и закупка новых МБР GBSD, новых ПЛАРБ класса «Колумбия» и новых стратегических бомбардировщиков B-21). Администрации США придётся решить, какие программы ПРО сокращать, какие откладывать на неопределённый срок, а какие вовсе отменять.
Само финансирование программ ПРО в период президентства Д. Трампа (с 2018 финансового года) выросло. В 2017 финансовом году было запрошено и ассигновано 7,5 млрд и 8,2 млрд долл. соответственно. На 2018 финансовый год уже 7,9 млрд и 11,5 млрд долл. соответственно. На 2019 финансовый год 9,9 млрд и 10,5 млрд долл. На 2020 финансовый год 9,4 млрд и 10,4 млрд долл. Запрос на 2021 финансовый год 9,2 млрд долл.120 Давление со стороны демократов в Палате представителей, другие оборонные приоритеты (хотя все расходы на программы ПРО по затратам сравнятся разве что с программой создания и закупки истребителя-бомбардировщика пятого поколения F-35), а также актуальная до 2019 г. необходимость решения проблемы дефицита федерального бюджета оказывали определённое давление на финансирование ПРО. К 2020 г. в администрации Д. Трампа поняли необходимость сокращения изначальных планов, изложенных в «Обзоре ПРО-2019», как в связи с технологическими вызовами и неудачами, так и из-за необходимости выполнения других планов по развитию вооружённых сил.
По мнению Т. Карако, запрос на программы ПРО на 2021 финансовый год не сочетается с планами и приоритетами, изложенными в «Обзоре ПРО-2019» и в Национальной оборонной стратегии 2018 г. В последнем документе речь идёт о возвращении соперничества с «великими державами» (имеются в виду КНР и Российская Федерация). В запросе АПРО на 2021 финансовый год отразился сложный переход от одной программы НПРО (RKV/GBI) к другой (NGI). Ещё более примечательно то, что недостаточно финансирования предполагается для наиболее важных из передовых разработок ПРО (космические сенсоры; защита от ГЗС). Продолжают снижаться расходы АПРО на НИОКР, повышаются расходы на закупку и поддержку систем, что может в целом плохо отразиться на НИОКР. Только повышение финансирования программ региональной ПРО как-то согласуется с программными установками 2018 и 2019 гг.121
Взаимодействие с союзниками
Учитывая неопределённость в плане достаточного финансирования программ ПРО, а также то, что, по признанию главы Космического и противоракетного командования Армии США, у американских войск никогда не будет достаточного количества средств активной защиты от реальной ракетной атаки122, особое значение для США в сфере ПРО приобретает взаимодействие с союзниками.
В «Обзоре ПРО-2019» речь шла о следующих направлениях сотрудничества. Интеграция ПРО и ПВО как между системами союзников США, так и с системами самих США для более равного распределения оперативной нагрузки, в том числе в рамках противостояния потенциалу «ограничения доступа». Интеграция сил и средств союзников в операции «до пуска». Инвестиции союзников в разработку, производство и испытания систем, распределение затрат на развёртывание и поддержку систем, облегчение продажи готовых систем союзникам123.
США взаимодействуют в сфере ПРО с союзниками в Европе (через блок НАТО), в Азиатско-Тихоокеанском регионе и на Ближнем Востоке (в двустороннем формате). С Японией успешно завершена программа разработки перехватчика SM-3 IIA. Совместно с Израилем ведётся разработка тактических и региональных систем ПРО «Праща Давида» (Davids Sling) и «Стрела» (Arrow), а также производство и закупка системы тактической ПРО «Железный купол» (Iron Dome). Системы «Пэтриот» PAC-3 американского производства продаются союзникам США во всех указанных регионах. Две батареи систем «ТХААД» были проданы в ОАЭ. Готовится продажа семи батарей этой системы Саудовской Аравии. Совместные учения по тактической и региональной ПРО с союзниками свидетельствуют о стремлении к интеграции в единую архитектуру как систем американского производства, так и созданных европейскими странами своих систем ПВО/ПРО в единую архитектуру в каждом отдельном регионе. Это делается, чтобы не было ситуации, где «каждый защищает только себя». Более эффективной считается архитектура, в которой «все защищают всех». Европа ближе к осуществлению этой идеи. Союзники США в АТР и на Ближнем Востоке до сих пор испытывают недоверие друг к другу, что препятствует созданию указанной архитектуры в этих регионах в обозримом будущем124.
В рамках перераспределения оперативной нагрузки по ПВО/ ПРО с войск США на союзников насчёт стран Персидского залива в «Обзоре ПРО-2019» говорилось о помощи им в закупках и развёртывании средств ПРО, которые, когда будут интегрированы, дадут основу для сети эшелонированной региональной обороны125. Относительно европейской ПРО говорилось, что архитектура ЕПАП, с одной стороны, и средства ПВО/ПРО самих стран НАТО, с другой должны препятствовать стратегии России по «перекрытию доступа» войскам США и их союзников в регион и обеспечить свободное перемещение сил и средств НАТО в Европе.
С другой стороны, всё большая интеграция систем ПРО союзников (даже американского производства) в американские архитектуры региональной ПРО означает повышение уязвимости систем для киберопераций противника126.
В качестве поиска новых путей распределения нагрузки можно рассматривать и упоминания в «Обзоре ПРО-2019» таких стран, как Канада и Индия.
Как известно, НПРО США может защитить и территорию Канады. Возможно, администрация Д. Трампа обдумывала распределение расходов на НПРО с Канадой. В частности, говорилось о необходимости обновления либо замены «Северной системы предупреждения» (North Warning System)127, а также распространения на территорию Канады архитектуры защиты от КР128. И если «Северная система предупреждения» все еще фигурирует в планах МО США, то расширение защиты КР на территорию Канады пока перестало обсуждаться.
Вовлечение Индии, которая сама развивает технологии ПРО, в сотрудничество с США в данной сфере могло бы, например, помочь снизить расходы на НИОКР по некоторым системам ПРО. Но развития контактов и взаимодействия между США и Индией в этой сфере не произошло.
Значение для безопасности Российской Федерации
Среди решений, которые администрация Д. Трампа принимала с 2017 г. в сфере ПРО, есть такие, которые так или иначе связаны с Россией, её внешней и оборонной политикой. В «Обзоре ПРО2019» ядерное сдерживание признаётся в качестве основы защиты от массированного ракетно-ядерного удара со стороны России129. В то же время понятие «стратегической стабильности» не употребляется в тексте данного документа. Авторы «Обзора ПРО-2019» считают, что ПРО сама способствует стабилизации кризисной ситуации, предотвращая либо сокращая ущерб от ракетной атаки. Конечно, сама возможность использования системы GMD для защиты от российских МБР и БРПЛ не исключается. Утверждается, что «в случае конфликта, она защитила бы, насколько это осуществимо, от атак БР по территории США из любого источника»130. Хотя её эффективность против СЯС России была бы под вопросом. Тем не менее в своей речи по случаю выпуска «Обзора ПРО2019» президент Д. Трамп говорил о необходимости справляться с любой ракетой независимо от её происхождения. В целом он предложил более широкое видение НПРО США (например, его тезисы о «защите каждого города» в США). С другой стороны, технологическая возможность создания подобной широкомасштабной НПРО США всё ещё остаётся низкой, а увеличение финансирования программ ПРО для этих целей не имеет необходимой поддержки в Конгрессе.
Настороженность российской стороны вызывает проект включения противоракеты SM-3 IIA в НПРО. Успешные испытания перехватчика SM-3 IIA против МБР и разработка соответствующей противоракеты в системе «ТХААД» не будут означать моментального снижения потенциала СЯС России.